ВЕЛИКАЯ БУРЯ В МОРЕ

[1] [2] [3]

Обратился Лейбуш-мясник к р. Алтеру-резнику, когда оба они сидели и обмахивались, и спросил его: скажи мне, мол, р. Алтер, почему это солнце такое неистовое? Ответил тот ему: жарит Господь Левиафана на пир праведникам, для этого и растопил солнце.

А одна из женщин сказала подружке: что это, глаза мои меркнут. Ответила ей подруга: ты что думаешь, у меня вместо глаз - стекляшки? Чувствую я, как будто их колют раскаленными спицами. Сказала Цирль: не солнышко здесь на небе, а прямо пещь огненная. Услыхал р. Моше и сказал: меркнут глаза ваши от сияния Духа Божия. Даже Фейгу, что доброй волею ехала, и ту обеспокоило видение глаз ее. Где они, эти дуновения ветра, что в сказах всегда веют в Стране Израиля, меж садов и апельсиновых рощ и меж пальмами и лимонами, и меж горами благовонными, как в Эдеме? Вместо этого жар геенны наваливается на них и сжигает кости. Неужто занесло их ладью, не дай Бог, в мертвую пустыню, где самумы и скорпионы, и снова приключатся им всякие несчастия? Хоть и знали женщины, что в разрушении стоит Страна Израиля и что много бед поджидают там человека, но помнилось им лишь то, что по вкусу, а что не по вкусу - забылось. Сидела напротив Милька и улыбалась. Сказала Фейга Мильке: да ты никак подсмеиваешься надо мной? Сказала ей Милька: не над тобой, а над собой я смеюсь. Помню, по дороге в Лешкович пригрезилась мне меховая накидка, пышная, длинная, чтобы целиком укутаться можно было. И как хотелось мне ее купить, а сейчас я думаю - что бы я делала с этой накидкой? Разве что укутать в нее солнышко, чтоб не простыло. Сказала Фейга: и я тогда сидела в повозке и грезила, и явился мне кожаный тулупчик, и нашептывал мне Лукавый: заезжай, мол, в Лешкович, какие там тебе товары уготованы. Сказала Милька: думаешь, услужить нам хотел Лукавый? Лишь задержать в пути хотел.

Солнце стояло посреди небес и калило ладью, как чан на угольях. Однако кому в сердце засела любовь к Стране Израиля, тот лишь крепнет от святости страны, где горний свет снисходит без препон, хоть и в развалинах она.

И тут оставили сердечные все помыслы о тягости дорог и жалобы, и загорелись лица их от силы Единого Желания. Простер руки р. Алтер-учитель и запел, отбивая ритм пальцами на сундуке, что перед ним: чада храма(123) восходят в ряд, зеницы малый свет узрят - и р. Алтер-резник подхватил: на царском застолье сядут в приволье, Явление Царское хмелем почтят. И день не избыл, как подошел корабль к

122 Огнь-река (река Динур) - огненная река, текущая с неба. Она создана жарким дыханием Зверей, на которых зиждется престол Господень. Хотя она и огненная, но холоднее солнца, и солнце купается в этой реке, чтобы приостыть, а иначе сожгло бы весь мир. А еще солнце проходит на своем пути рай - поутру и ад - вечером, и утренняя заря - это видение райских роз, а закат - отблеск огней ада.

123 Чада Храма - стих из книги "Сияние". "Малый свет" - уменьшенное, чтобы люди не ослепли, видение горнего света.

берегу Яффы. Прозвучал залп с корабля. Налетели арапы из города. Одежонка на них похабная, рубашонка грязная и короткая, едва колени покрывает, и куском бечевки подпоясаны, и ноги босые - без чулок, только сандалии к ступням привязаны. И речь их шумная, как будто сами на себя гневаются. И людям язык их непонятен. Поднялись на борт, заорали во всю глотку и стали расхватывать людей, как пленных, схватили их и побросали вместе с пожитками в свои худые лодчонки. И сколько платы им ни давали, все им было мало, хотели уж побить любезных наших, да Господь спас их из рук арапов и привел в целости и сохранности на сушу.
[1] [2] [3]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.