Клиффорд Саймак. ФАКТОР ОГРАНИЧЕНИЯ (1)

Клиффорд Саймак

ФАКТОР ОГРАНИЧЕНИЯ

Вначале были две планеты, начисто лишенные руд, выработанные, выпотрошенные и оставленные нагими, словно трупы, обглоданные космическим вороньем.

Потом была планета с волшебным городком, наводящим на мысль о паутине, на которой еще не высохли блестки росы, — царство хрусталя и пластиков, исполненное такой чудесной красоты, что при одном лишь взгляде щекотало в горле.

Однако город был только один. На всей планете, кроме него, не отыскали никаких признаков разумной жизни. К тому же он был покинут. Несказанной красоты город, но пустой, как хихиканье.

Наконец, была металлическая планета, третья от Светила. Не просто глыба металлической руды, а планета с поверхностью — или крышей — из выплавленного металла, отполированного до блеска ярких стальных зеркал. И, отражая свет, планета сверкала, точно второе солнце.

— Не могу избавиться от ощущения, — проговорил Дункан Гриффит, — что это не город, а всего-навсего лагерь.

— По-моему, ты спятил, — резко ответил Пол Лоуренс. Рукавом он утер пот со лба.

— Пусть выглядит он не как лагерь, — настойчиво твердил Гриффит, — но все же это место привала, временное жилье.

«Что до меня, то он выглядит как город, — подумал Лоуренс. — И всегда так выглядел, с того мгновения, как я увидел его впервые, и всегда так будет. Большой и пронизанный жизнью, несмотря на атмосферу сказки, — место, где хорошо жить, мечтать, черпать силы и смелость, чтобы претворять мечты в жизнь. Великие мечты, — думал он. — Мечты под стать городу — людям на сооружение подобного понадобилось бы тысячелетие».

— Одно мне непонятно, — сказал он вслух, — причина такого запустения. Здесь нет и следов насилия. Ни малейших признаков…

— Жители покинули его по доброй воле, — отозвался Гриффит. — Вот так просто снялись с места и улетели. Очевидно, этот город не был для них родным домом, а служил всего лишь лагерем, не оброс традициями, не окутался легендами. А лагерь не представлял никакой ценности для тех, кто его выстроил.

— Лагерь, — упрямо возразил Лоуренс, — это всего-навсего место привала. Временное жилье, воздвигается наскоро, комфорт создается по возможности подручными средствами.

— Ну и что? — спросил Гриффит.

— Здесь был не просто привал, — пояснил Лоуренс. — Этот город сколочен не кое-как, не на скорую руку. Его проектировали с дальним прицелом, строили любовно и тщательно.

— С человеческой точки зрения — бесспорно, — возразил Гриффит. — Но здесь ты столкнулся с нечеловеческими категориями и с нечеловеческой точкой зрения.

Присев на корточки, Лоуренс сорвал травинку, зажал ее зубами и принялся задумчиво покусывать. То и дело он косился на молчаливый, пустынный город, сверкающий в ослепительном блеске полуденного светила. Гриффит присел рядом с Лоуренсом.

— Как ты не понимаешь, Пол, — заговорил он, — ведь это временное жилье. На планете нет остатков старой культуры. Никакой утвари, никаких орудий труда. Здесь вел раскопки сам Кинг со своими молодцами, и даже он ничего не нашел. Ничего, кроме города. Подумай только; совершенно девственная планета — и город, который может пригрезиться разве что расе, существующей не менее миллиона лет. Сперва прячутся под деревом во время дождя. Потом забираются в пещеру, когда наступает ночь. После этого приходит черед навеса, вигвама или хижины. Затем строят три хижины, и вот тебе селение.

— Знаю, — сказал Лоуренс. — Знаю…

— Миллион лет развития, — безжалостно повторил Гриффит. — Десять тысяч веков должны миновать, прежде чем раса научится воздвигать такую феерию из хрусталя и пластиков. И этот миллион лет проходил не здесь. Миллион лет жизни оставляет на планете шрамы. А здесь их нет и в помине. Новенькая, с иголочки, планета.

— Ты убежден, что они прибыли откуда-то издалека, Дунк?

— Должно быть, так, — кивнул Гриффит.

— Наверное, с планеты Три.

— Этого мы не знаем. Во всяком случае, пока не знаем.

— Скорее всего, никогда и не узнаем, — пожал плечами Лоуренс и выплюнул изжеванный стебелек.

— Эта планетная система, — заявил он, — похожа на неудачный детективный роман. Куда ни повернись, натыкаешься на улику, и все улики страшно запутанны. Слишком много загадок, Дунк. Здешний город, металлическая планета, ограбленные планеты — слишком много всего в один присест. Нечего сказать, повезло — набрели на уютное местечко.

— У меня предчувствие, что все эти загадки между собой как-то связаны, — сказал Гриффит.

Лоуренс промычал что-то неодобрительное.

— Чувство истории, — пояснил Гриффит. — Чувство соответствия явлений. Рано или поздно оно развивается у всех историков.

Позади заскрипели шаги, и собеседники, вскочив на ноги, обернулись. К ним спешил радист Дойл из лагеря, который члены экипажа десантной ракеты разбили на планете Четыре.

— Сэр, — обратился он к Лоуренсу, — только что я говорил с Тэйлором, с планетой Три. Он спрашивает, не можете ли вы туда вылететь. Похоже, они нашли люк.

— Люк?! — воскликнул Лоуренс. — Окно в планету! Что же внутри?

— Тэйлор не сказал, сэр.

— Не сказал?

— Нет. Видите ли, сэр, им никак не удается взломать этот люк.

С виду люк был довольно невзрачен. Двенадцать отверстий на поверхности планеты сгруппированы в четыре ряда по три отверстия в каждом, словно перчатки для трехпалых рук. И все. Невозможно было угадать, где начинается люк и где кончается.

— Здесь есть щель, — рассказывал Тэйлор, — но ее едва видно через увеличительное стекло. Даже под увеличением она не толще волоса. Люк пригнан настолько идеально, что практически составляет одно целое с поверхностью. Долгое время мы и не подозревали, что это люк. Сидели кругом да гадали, зачем тут дырки. А нашел его Скотт. Просто катался здесь и увидел какие-то дырочки. Вообще-то можно было смотреть, пока глаза не вылезут, и никогда не обнаружить этот люк, если бы не счастливый случай.

— И нет никакой возможности открыть? — спросил Лоуренс.

— Пока что нет. Мы пробовали приподнять дверцу, но с тем же успехом можно пытаться приподнять планету. Да и вообще здесь не очень-то развернешься. Просто невозможно удержаться на ногах. Эта штука до того скользкая, что по ней еле ходишь. Вернее, не ходишь, а скользишь, как по льду. Страшно подумать, что случится, если ребята со скуки затеют возню и кого-нибудь ненароком толкнут.

— Я знаю, — посочувствовал Лоуренс. — Ведь я посадил ракету со всей мыслимой осторожностью, и то мы скользили, наверное, миль сорок, если не больше.

Тэйлор хмыкнул:

— Звездолет я поставил на все магнитные якоря, и все равно он качается из стороны в сторону, едва к нему прислонишься. По сравнению с этой чертовщиной лед шершав как терка.

— Кстати, о люке, — прервал его Лоуренс. — Вам не приходило в голову, что отверстия могут быть замком с секретом?

— Конечно, мы об этом думали, — кивнул Тэйлор. — Если так, то у нас нет и тени надежды. Умножьте элемент случайности на непредсказуемость чуждого разума.

— Вы проверяли?

— Да, — ответил Тэйлор. — Вставляли отвод кинокамеры в эти отверстия и делали всевозможные снимки. Ничего. Совершенно ничего. Глубина — дюймов восемь. Книзу расширяются. Однако гладкие. Ни выступов, ни граней, ни замочных скважин. Мы умудрились выпилить кусок металла для анализа. Испортили три ножовки, пока пилили. В основном это сталь, но в сплаве с чем-то таким, к чему Мюллер никак не приклеит ярлыка. А молекулярная структура просто сводит его с ума.

— Значит, люк заклинился? — подытожил Лоуренс.

— Ну да. Я подвел звездолет к самому люку, мы подцепили его подъемным краном и стали тащить изо всех сил. Корабль раскачивался как маятник, а люк не шелохнулся.

— Можно поискать другие люки, — утешил Лоуренс. — Не все же они одинаковы.

— Искали, — ответил Тэйлор. — Как ни смешно, искали. Все ползали на коленках. Мы разделили эту зону на секторы и по-пластунски обшарили многие квадратные мили, пяля глаза вовсю. Чуть не ослепли — а тут еще солнце отражается в металле и наши рожи на нас глазеют, будто по зеркалу ползем.

— Если вдуматься хорошенько, — заметил Лоуренс, — то едва ли люки располагаются вплотную один к другому. Предположим, через каждые сто миль… а может быть, через каждую тысячу.

— Вы правы, — согласился Тэйлор. — Возможно, и через тысячу.

— Остается только одно, — сказал Лоуренс.

— Да, знаю, — подхватил Тэйлор. — Однако душа у меня не лежит. Здесь ведь сложная задача. Нечто, требующее нового алгоритма. А если мы начнем взрывать — значит, провалились на первом же уравнении.

Лоуренс беспокойно заерзал.

— Я понимаю, — отозвался он. — Если их преимущество выявится с первого же хода, то на втором и третьем ходах у нас не останется никаких шансов.

— Однако нельзя же сидеть сложа руки, — сказал Тэйлор.

— Нельзя, — поддержал Лоуренс. — По-моему, никак нельзя.

— Надеюсь, хоть это поможет, — заключил Тэйлор.
[1] [2] [3] [4]