Эмиль Брагинский, Эльдар Рязанов. Убийство в библиотеке (3)

- Да, - ответил Кузнецов, - я - большой ученый. Ячменев насмешливо поклонился:

- А я великий следователь - Георгий Борисович Ячменев.

Это подействовало. Кузнецов посмотрел на него, как на равного:

- Видите ли, Георгий Борисович, мыслителям свойственно быть рассеянным. Этот литературный штамп прочно перекочевал в жизнь. Не будешь рассеянным, не будут держать за ученого, - улыбнулся он. - Вот я и теряю очки в неподходящих местах.

- Извините, пожалуйста, - продолжал ехидничать Ячменев, - что вы делали в библиотеке прошедшей ночью, перед тем как потерять очки?

Кузнецов вальяжно расселся в кресле, в котором накануне закончил жизненный путь академик:

- Вчера мне пришла в голову талантливая концепция. Со мной это бывает. Я поделился идеей с друзьями, которые специально приходят ко мне домой слушать мои сочинения. Поверьте, они были потрясены. Они плакали. Я понял, что потомки не простят мне, если я не запишу эту гениальную гипотезу. Это, конечно, шутка, - обаятельно разъяснил Кузнецов. - Но в каждой шутке есть доля истины. Итак, мне понадобились кое-какие материалы, которые хранятся в нашей библиотеке. Почитатели моего дарования проводили меня до дверей академии. Я распрощался с ними, поднялся по лестнице, вошел в библиотеку и увидел убитого Сергея Ивановича!

- Что это была за концепция? - Возможно, Ячменеву хотелось приобщиться к научному творчеству.

- Смерть Сергея Ивановича, - стал сокрушаться Кузнецов, - настолько все во мне перевернула, что я начисто забыл свою уникальную концепцию. Этого я никогда убийце не прощу!

- Но вы можете узнать ее содержание у ваших почитателей! - подсказал Ячменев.

Кузнецов просиял:

- Это грандиозно! Мне бы подобный примитивный ход ни за что не пришел на ум. Меня всегда посещает что-то экстраординарное! Спасибо вам за услугу, Георгий Борисович!

- Услуга за услугу, Юрий Константинович. Похихикайте, пожалуйста!

- Что?

- Ну, сделайте так - хи-хи…

- Пожалуйста! - Юрий Константинович пожал плечами. - Хи-хи…

Его хихиканье явно расстроило Ячменева:

- Вы, Юрий Константинович, сделали это совсем не так, как мне бы хотелось!

- Что вы, собственно говоря, имеете в виду? - озадаченно спросил ученый.

- Мне надо переступить грань реального, - туманно заговорил Ячменев. Когда следователи говорят туманно, они подразумевают самое главное. - Надо поверить в то, во что да один человек не поверит!

- Вы, наверно, устали! Хотите, я покажу вас приятелю, он хороший невропатолог.

- Я вас попрошу, покажите! - согласился Георгий Борисович, чувствуя, что зайти к невропатологу уже пора.

- Разрешите? - в дверь просунулась энергичная голова Фомина.

- Одну минуту, я занят!

- Но я нашел убийцу! - воскликнул Зиновий в полной уверенности, что следователь прижмет его к груди и расцелует. Но шеф оказался не на высоте.

- Прекрасно! - сказал Ячменев. - Тогда тем более обождите!

Фомин присел возле двери с видом собаки, которую незаслуженно обидел хозяин. На Зиновия нельзя было глядеть без боли в сердце.

- Может быть, вы его выслушаете? - вмешался Кузнецов. - Все-таки он говорит, что нашел убийцу!

- Мало ли кто что говорит! - Ячменев был безжалостен.

Но продолжить разговор с Кузнецовым Георгию Борисовичу все равно не удалось. В библиотеку влетел Антон в растрепанных чувствах:

- Юрий Константинович, я хочу вам сказать, что протестую решительным образом! И не только я!

- Что случилось, Антон Сергеевич? - Кузнецов не любил шума. - Вы успокойтесь, сядьте!

- Ну, некролог ладно… Хотя и это было уже слишком. Но вы же на этом не остановились! Вы заказали передачу по телевидению, связались с кинохроникой, вы создаете комиссию по творческому наследию этого…

- Антон Сергеевич, нехорошо! - остановил его Кузнецов.

- Вы ходатайствуете о присвоении школе № 1214 имени Зубарева и даже наш милый переулок хотите назвать Зубаревским!

- Извините, - вмешался Ячменев. - Антон Сергеевич, где гантели, которые вы вчера купили?

- Я их вчера же забыл в метро! - отмахнулся Антон и снова перешел в атаку. - Да, кандидатская диссертация была у Зубарева талантливая, я ее читал. Он мог, без сомнения, вырасти в крупного ученого, но предпочел стать конъюнктурщиком, пускать пыль в глаза, начал везде представительствовать…

- В ваших рассуждениях, Антон Сергеевич, - мягко прервал Кузнецов, - есть некоторая доля истины. Конечно, Сергей Иванович не совсем соответствовал той высоте, на которую его вознесла волна. Но для будущего нашей академии важно поднять значение Зубарева.

- Для будущего нашей академии самое важное правда! И так думает большинство сотрудников! - пылко произнес Антон и, махнув рукой, вышел из библиотеки.

- Простите, пожалуйста, Георгий Борисович! - повинился Кузнецов. - Антон человек молодой, горячий, необузданный, но в нем много хорошего. Лично мне глубоко симпатична его принципиальность! Ее нам зачастую не хватает…

Когда большой ученый степенно удалился, Ячменев сказал Фомину с некоторой досадой:

- Ваша энергия, Зиновий, меня доконает!

- Вот вы относитесь ко мне иронически, - приступил к докладу Фомин, расценивая поведение следователя как зависть, - а мой Ростовский был в библиотеке прошлой ночью! Я сам слышал, как он говорил об этом жене.

- Ну и что? - спросил Ячменев.

- Значит, он убил!

- Это он тоже говорил жене?

- Нет, этого он, к сожалению, не говорил. Он сказал, что зашел в библиотеку, увидел покойного, испугался и убежал действительно на Казанский вокзал.

- А вы выяснили, почему он не ночевал дома?

- Его жена выгнала! - сообщил дотошный Фомин. - За то, что он проиграл зарплату на бегах. Раз он на бегах играет, он человек азартный и убить другого ему пара пустяков!

- Я склоняюсь перед вашей железной логикой!

- Значит, я могу просить у прокурора постановление на арест Ростовского? - обрадовался Зиновий.

- Нет! - охладил его ныл Георгий Борисович. - Потому что вы находитесь сейчас в состоянии азарта, а как вы сами недавно заметили - это очень опасно!

В библиотеку, потупив глаза, вошел Шалыто:

- Не сердитесь на меня, Георгий Борисович, но этих гантелей нигде нет - ни в кабинете, ни на помойке! Можно, я схожу в баню, а то я весь испачкался?

- Чистоплотность в нашей работе - это самое главное! - назидательно сказал следователь, и помощник ушел мыться.

В дни розыска у Ячменева особенно остро были развиты чувства. В эти дни его внимание привлекало все, что привлекает внимание, и даже то, что внимания не привлекает. Георгий Борисович заметил, что копия с картины Репина «Иван Грозный и сын его Иван» до сих пор висит криво.

- Давайте поправим картину, Зиновий! - попросил Ячменев. - Самое главное в нашей работе - это порядок!

- Но какое значение для следствия имеет то, что картина висит криво? - воспротивился Фомин.

- Самое главное в нашей работе, - веселился следователь, продолжая сыпать афоризмами, - не проходить мимо того, что не имеет никакого отношения к следствию!

Фомин послушался, и вдвоем они водворили картину на место.
[1] [2] [3] [4]