18. ЕДИНОБОРСТВО В ДОЛИНЕ ЭЛА

18. ЕДИНОБОРСТВО В ДОЛИНЕ ЭЛА

Победа Давида над Голиафом стала символом победы слабого над сильным, немногих над многими, победы духа, дерзания и веры над грубой физической силой и оружием. Все эти элементы присутствовали в неравном единоборстве, которое состоялось в долине Зла между Давидом и Голиафом. Но в этом поединке имелся дополнительный немаловажный элемент. Давид выбрал средство боя, которое дало ему военное преимущество над гигантом, в дополнение к моральному преимуществу, которое дает вера и готовность поставить на кон свою жизнь. Хотя он вступил в бой, будучи совершенно незащищенным и без доспехов, копья или меча, он обеспечил себе преимущество в оружии и тактике. Правда, он еще не участвовал в боевых схватках, но он уже был искушен в борьбе, ставками в которой были жизнь и смерть.

Когда он был пастухом и пас стада своего отца, он сразился с львом и медведем. Их жертвами должны были стать овцы из его стада. Он преследовал их; вырывал жертву из пасти хищника и не давал ему растерзать ее. Сильная сторона его заключалась в выборе момента. Когда клыки зверя уже смыкались на горле жертвы, он хватал его левой рукой за космы, и тот, выпустив свою добычу, обращался на него, горя желанием убить смельчака. Тогда он правой рукой вонзал ему в горло свой пастушеский нож. Из схваток с медведем и львом Давид вынес правило, что в рукопашной борьбе решают хладнокровие, вера в свои силы, проворность и -- прежде всего -- умение отыскать в теле зверя наиболее уязвимое место и нанести по нему удар.

Давид пришел в долину Зла, чтобы принести сушеное зерно и хлеб своим братьям, ополченцам в войске Саула, и десять сыров их командиру, тысяченачальнику. В то время как он разговаривал со своими братьями, на вершине противолежащего холма появился Голиаф Филистимлянин и начал ругать израильтян. Давид внимательно наблюдал за ним и заметил, что Голиаф был стеснен в своих движениях тяжелыми и громоздкими доспехами; глаза его засветились. Движения Голиафа напоминали ему грузную походку убитого им медведя. Он почувствовал, что может одержать победу и над этим 'необрезанным филистимлянином' так же, как он в свое время одержал верх над дикими зверями.

Давид выглядел, как подросток, и его старшие братья, Элиав, Авинадав и Шамма, журили его, как проказливого ребенка. Но Давид вовсе не был таким бесхитростным. Даже после того, как в душе его созрело решение принять вызов Голиафа, он не торопился осуществить свой замысел. Прежде всего, он разузнал, какое вознаграждение ожидает его, того, кто поразит филистимлянина. 'Если бы кто убил его, -- сказали ему, -- одарил бы того царь великим богатством, и дочь свою выдал бы за него, и дом отца его сделал бы свободным в Израиле'. Лишь после того, как народ подтвердил эти слова, вызвался Давид сразиться с Голиафом и был приведен к царю Саулу.

В беседе с глазу на глаз с Давидом Саул быстро сообразил, что перед ним стоит не юный мечтатель. Давид излучал уверенность в своих силах. Более того, во всем войске Саула не нашлось никого другого, кто вызвался бы выйти на бой с филистимлянином. 'И одел Саул Давида в свои доспехи, и возложил на голову его медный шлем, и надел на него броню. И опоясался Давид мечом его сверх одежды'. Эти боевые доспехи придали Давиду героический вид. Но это не вселило уверенности в его сердце. Он чувствовал себя так, словно его сковали по рукам и ногам. Он утратил свободу движения. В таком боевом одеянии он никогда не мог бы взять верх над львом и медведем. Давид снял шлем и панцирь и вернул их Саулу. Он собирался не обороняться, а нападать -- выбежать вперед, перехитрить врага, поразить его, добить. Сражаться, как он привык -камнями, пращей, палкой. В этом он был искусен. Конечно, палка не острый меч, и он не мог вонзить ее между ребер Голиафа. Но она была легкой и длинной, и головка ее была толстой и крепкой, словно железо. Если замахнуться ею, как это делают пастухи, то можно поразить ею противника в какое угодно место.

Давид, однако, возложил все свои надежды на свою пращу: кусок кожи с прикрепленными к обоим концам его толстыми льняными бечевками. Это не очень впечатляющее оружие, но нет лучше его для метания камней. Надо размахивать пращой, наращивая скорость, и в подходящий момент отпустить одну из бечевок. Камень, высвободившись из кожаной 'сумы', летит с огромной скоростью к цели и поражает ее с немыслимой силой.

У Голиафа не было лука. Он полагался на своего щитоносца, который должен был защищать его и который шел перед ним. щитоносец был обучен отражать стрелы воинов противника, за полетом которых он мог уследить. Но ему было бы трудно заметить камень, выпущенный из пращи. Если бы Давиду удалось перехитрить щитоносца, он мог бы с некоторого расстояния поразить Голиафа камнем прежде, чем он сам оказался бы в пределах досягаемости его меча.

Давид и Голиаф сошлись. Голиаф выглядел, как передвижная крепость. Возможно, он не был трусом, но он, несомненно, стремился сделать свое тело неуязвимым со всех сторон. Грудь его была покрыта кольчугой, на ногах были медные наколенники, а на голове медный шлем - все это, не считая щитоносца. Оружие того тоже было огромным и тяжелым: медный щит за плечами, древко копья 'как навой у ткачей'. Доспехи и оружие его весили почти столько же, сколько его тело. Недаром он так тяжело ступал.

Давид сделал то, что задумал. Он стремительно выбежал навстречу филистимлянину, и прежде чем щитоносец понял, что происходит, метнул камень из пращи и попал в неприкрытый лоб Голиафа. Тот закачался и рухнул ничком на землю. Это был тот момент, которого Давид ожидал. Он подбежал к своему распростершемуся на земле противнику, выхватил меч Голиафа из ножен и отсек ему голову. Обезглавленное тело Голиафа осталось лежать на поле. Давид вернулся в стан израильтян, неся голову филистимлянина в одной руке, а в другой -- оружие своего противника: копье, меч и щит. x x x

Государство Израиль, вышедшее победителем из четырех войн, которые оно вело с арабами на протяжении тридцати лет своего существования, служит превосходным символическим выражением смысла поединка Давида с Голиафом.

Эта символичность заключается не только в триумфе маленького Давида над гигантом Голиафом, но, главным образом, в различии между целями, которые преследовал в войне израильский паренек Давид и язычник филистимлянин. 'Ты идешь против меня, -- сказал Давид Голиафу, -- с мечом, копьем и щитом, а я иду против тебя во имя Бога Саваофа, Бога воинств Израильских, которые ты поносил... И узнает весь этот сонм, что не мечом и копьем спасает Господь'.

С момента своего возникновения в качестве государства Израиль должен был вести борьбу против арабской ненависти. Это единоборство имело двоякое значение. Это, во-первых, борьба за само существование Израиля, которая началась с решения о создании еврейского государства и с нападения на него арабских армий с целью его уничтожения. В тот период в Израиле было 600 тысяч евреев, тогда как население арабских стран, которые напали на него, насчитывало 30 миллионов человек. Конфликт уже привел к четырем войнам. Тяжелейшей была последняя война, Война Судного дня в 1973 году. В ней на стороне арабов участвовало около миллиона солдат, 5500 танков и свыше 1100 самолетов. Силы Израиля составляли едва ли треть арабских. И все-таки Израиль победил. Война окончилась тем, что израильская армия оказалась в 150 километрах от Каира и в 40 километрах от Дамаска. Но для Израиля борьба с арабами не исчерпывается военной конфронтацией. Это не только вопрос одержания победы в танковых сражениях и воздушных боях. Израиль не хочет строить своих отношений с арабами на принципе победителей и побежденных. Голиаф сказал сынам Израилевым:

'Выберите у себя человека, и пусть сойдет ко мне. Если он может сразиться со мною и убьет меня, то мы будем вашими рабами, если же я одолею его и убью его, то вы будете нашими рабами и будете служить нам'. Давид пошел сражаться с Голиафом 'во имя Господа, Бога Израиля', Бога справедливости, равенства и человечности, чтобы не было ни подчинения, ни порабощения. Это -- вторая сторона борьбы между Израилем и арабами, это борьба за характер отношений, который должен существовать между двумя народами. Арабы приходят к нам с мечом, копьем и щитом, тогда как мы хотим жить с ними в мире, бок о бок, как равные с равными. Мы приходим к ним во имя Господа, Бога Израиля. x x x

Победа над Голиафом Филистимлянином сделала Давида национальным героем. Его слава распространилась по всей стране. Он вошел в милость у Саула и его сына Ионатана. После единоборства в долине Эла он не вернулся в Бет-Лехем. Царь взял его в свой дом, дал ему место за столом среди своих приближенных в праздничные дни и 'сделал его начальником над военными людьми'. Но вскоре Саул изменил свое отношение к Давиду.

Чем больше побед одерживал Давид над филистимлянами и чем большую любовь вызывал в народе, тем ненавистнее становился он царю. Саул обещал отдать Давиду в жены свою старшую дочь Мерав, если тот победит Голиафа, но отдал ее Адриэлю из Мехолы. Он не раз посылал Давида сражаться с филистимлянами в надежде, что тот погибнет в бою. Когда он услышал, что его младшая дочь Михаль полюбила Давида, он объявил, что готов отдать ее ему в жены, если он принесет 'вено', но не простое, а сто 'краеобрезаний филистимских'. Но его злой умысел расстроился. Давид и его воины пошли и убили не сто, а двести филистимлян и благополучно вернулись. Давид женился на дочери царя, но ненависть и страх ее отца не ослабели. Однажды, когда напал злой дух от Бога на Саула, 'а Давид играл на струнах', чтобы успокоить его, царь метнул в него копье, чтобы пригвоздить его к стене. Давид уклонился от удара и в ту же ночь бежал, спасая свою жизнь. Саул послал в погоню за ним слуг, и если бы его заранее не предупредили дети самого царя, Михаль и Йонатан, он был бы схвачен и убит. Все, что он предпринимал, чтобы сблизиться с Саулом, только отдаляло его от царя: он воевал в войнах Саула, играл ему на арфе, чтобы успокоить его, женился на его дочери, завоевал сердце его сына Ионатана, так что 'душа Ионатана прилепилась к душе его, и полюбил его Ионатан, как самого себя' -- но ничего не помогло. Саул знал, что Господь отошел от него и был с Давидом, и не мог преодолеть своей зависти и вражды.
[1] [2] [3] [4]