И. Врачев. Письмо Радеку. 2 октября 6
К товарищам группы "15". 12 октября 13
И. Смилга. Платформа правого крыла ВКП(б).
(Н. Бухарин. "Заметки экономиста"). 23 октября 19
Промышленность и сельское хозяйство 25
Правое крыло (Бухарин) 25
Центристское болот">

Г. Архив Троцкого (Том 3, часть 2) (17)

[1] [2] [3] [4]

Что же в таком случае означает фраза о том, что "на почве этих предложений мы были бы готовы даже и с правыми договориться"? Она означает именно то самое, что в ней сказано. Конкретно говоря, она отвечает благожелательному партийцу: вместо того, чтобы ныть и скулить, потребуйте для начала возвращения оппозиции из ссылки, на этот счет у нас с вами будет полное "соглашение". Потребуйте еще честного созыва партийного съезда. А что же я обещаю правым в виде компенсации? Ответ дан в тех же строках: "По-настоящему призвать правых к ответу, и не только правых, но и центристов, т. е. главную опору и защиту оппортунизма в партии". Где же тут блок? Где тень намека? Или хотя бы тень этой тени? Нет, без "меряченья" тут дело не обошлось. Заключительное место беседы звучит злейшим издевательством над правыми: доигрались, мол, голубчики, туго приходится, аппарат жмет -- не

хотите ли полакомиться демократией, попробуйте, попробуйте, а мы поддержим... как веревка -- повешенного. Вот ведь какой смысл в заключительных строках. Только разве что злорадство в них слегка прикрыто, чуть-чуть, ибо беседа ведь ведется с благожелательным партийцем.

Но кроме издевательства над правыми в этих строках есть и более серьезный смысл, предназначенный для наших единомышленников в партии. Исключена ли возможность того, что по вопросам партийного режима правые будут попадать в оппозицию к аппарату и повторять наши элементарнейшие требования на этот счет? Нет, такая возможность не исключена, она вероятна, а при развитии борьбы и неизбежна. Уже на ноябрьском пленуме, при всей его монолитности, раздавались чьи-то голоса протеста против того, что московские секретари смещались в порядке "самокритики", т.е. без конференций и без масс (см. газетный отчет о речи Сталина). Как же быть в этих случаях нашим единомышленникам в составе партийных ячеек? Обличать ли им узурпаторскую систему перевыборов? Требовать ли правильно подготовленных и созванных конференций? Да, обличать и требовать. Но ведь тут они "совпадут" с правыми? Не они совпадут с правыми, а правые в этой области будут иногда "совпадать" с нами, застенчиво отрекаясь от своей теории и практики вчерашнего дня и тем самым помогая нам разоблачать и их самих, и весь партийный режим. Что же в таком "совпадении" страшного, если мы не делаем при этом ни малейшей уступки, а продолжаем с удвоенной силой развертывать нашу принципиальную линию? Именно в предвиденье того, что такого рода "совпадения" или "полусовпадения" голосований или выступлений по вопросам партийного права возможны, даже неизбежны, и написаны мною приведенные выше заключительные строки беседы.643

Если допустимо сравнение из совсем другой и нам совершенно чуждой области, то я взял бы пример дуэли, очень пригодный для освежения интересующего нас вопроса. Дуэль есть варварски-"рыцарская" и гнуснейшая форма разрешения личных конфликтов: тут дело идет попросту о том, чтобы перерезать друг другу глотку. Однако перед каждой дуэлью "цивилизованные" противники вступают друг с другом в "соглашение", непосредственно или через секундантов, насчет условий дуэли, т. е. насчет того, с какой дистанции и из какого револь

вера враги будут палить друг в друга. Можно ли сказать по поводу этого "соглашения", что противники заключили блок? Как будто нельзя. Какой тут, к дьяволу, блок, когда дело идет о взаимоистреблении. Но в "цивилизованном" обществе и взаимоистребление совершается не из-за угла, а по известным нормам, требующим предварительного "соглашения".

Партийный устав представляет собою закрепленные нормы обсуждения, коллективного решения действия644, а также и внутренней идейной борьбы. Поскольку мы, оппозиция, хотим вернуться в партию и фактически большей своей частью входим в нее (см. речь Сталина), постольку мы признаем и устав как регулятор партийной жизни, а, значит, и нашей борьбы с правыми и центристами. Это и есть готовое соглашение. Но оно попрано, раздавлено, уничтожено. И мы готовы заключать "соглашение" с любой частью партии, в любом месте, в любом отдельном случае для частичного хотя бы восстановления партийного устава. По отношению к правым и центристам как политическим фракциям это означает, что мы готовы заключать с ними соглашение об условиях непримиримой идейной борьбы. Только и всего.

В своей ноябрьской горе-речи, о которой надо будет еще сказать особо, Сталин уже говорит о блоке левых с правыми -- не то как о факте, не то как о возможности. С одной стороны, он тут явно намекает на переговоры Бухарина с Каменевым (и тут мы помогаем центристской борьбе против правых, разоблачая то, что центристы боятся назвать по имени); с другой стороны, он дает аппаратчикам "линию" на случай возможных совпадений в выступлениях или голосованиях правых и левых по вопросам элементарнейших партийных прав. Сталин хочет и нас, и правых этим испугать. А мы не боимся. В этом и состоит более серьезный смысл заключительных строк моей беседы. Пускай правые разоблачают узурпаторство, которое они помогали создавать и сегодня еще целиком поддерживают. От нас они будут получать только принципиальные удары, которые куда серьезнее сталинских организационных щипков. И пусть центристы, "монолитно" заседая с вождями правых в монолитном Политбюро, обвиняют нас в блоке с правыми -- по той, видите ли, причине, что мы великодушно разрешаем правым требовать отмены 58-й статьи. Да ведь это же картина для богов олимпийских или для... "Крокодила"645,

но

если бы только у этого грозного по имени зверя оставался в пасти хоть один зуб.

2. Еще раз о лозунгах демократии для Китая

Некоторые товарищи, совершенно солидарные со мной в оценке движущих сил и перспектив китайской революции, возражают против парламентарно-демократического лозунга (Учредительное собрание). Разумеется, это разногласие не такого принципиального значения, как вопрос об оценке основных тенденций и сил революции. Однако и этот вопрос может для известного периода приобрести огромное значение, как в среде большевиков -вопрос об отношении к Третьей думе646. К великому удивлению моему, один из товарищей, критикующих лозунг Учредительного собрания, совершенно серьезно усматривает в нем с моей стороны маневр с целью "обмануть" китайскую буржуазию. Он приводит поэтому против меня из моей критики программы Коминтерна цитату, начинающуюся словами: "Классы обмануть нельзя" и т. д. Тут явное и крупнейшее недоразумение. О политическом смысле лозунга учредилки для Китая все существенное сказано в моей работе "Китайский вопрос после Шестого Конгресса"647. Повторяться здесь не буду. Если искать в "Критике программы" общетеоретического обоснования этого лозунга, то оно дано в параграфе "Об основных особенностях стратегии в революционную эпоху", где говорится:

"Без широкого, обобщенного, диалектического понимания нынешней эпохи как эпохи крутых поворотов невозможно действительное воспитание молодых партий, правильное стратегическое руководство классовой борьбой, правильное комбинирование ее тактических приемов и прежде всего -- резкое, смелое, решительное перевооружение648 при очередном переломе ситуации".

Замечательно, хотя и не совсем неожиданно, что т. Радек оказался солидарен в этом вопросе как раз с теми товарищами, которых он обвиняет в ультралевизне: не в первый раз ультралевые лозунги, чисто формальные и негативные, вытекают из правых посылок. В полученной мною от т. Радека телеграмме -- эта телеграмма, в виде исключения, дошла; не приходится ли из этого сделать вывод, что "сам" Менжинский против лозунга учредилки?649 -- Радек заявляет: "Остается правиль

и объединения Китая

ным лозунг уничтожения дудзюната властью Советов".

Лозунг же учредилки "неприемлем". Если считать, что верна резолюция февральского пленума ИККИ, заявившая, что "остается правильным курс на вооруженное восстание", тогда, конечно, приходится признать правильным и лозунг Советов. Ибо надо связывать концы с концами. Но я считал и считаю, что провозглашение в феврале 1928 года курса на вооруженное восстание было преступнейшим безумием, какое вообще только можно себе представить. Задолго до февраля контрреволюция в Китае захлестывала рабочий класс и партию. В своем "Китайском вопросе после Шестого Конгресса" я выяснил основные хронологические вехи перелома обстановки в Китае на основании неоспоримых фактов и документов. Китай проходит сейчас не через революцию, а через контрреволюцию. В такой период лозунг Советов может иметь значение только для узких кадров как подготовка их к будущей, третьей китайской революции. Эта подготовка имеет, разумеется, огромное значение. Лозунг Советов должен стоять в ней рядом с лозунгом борьбы пролетариата за диктатуру, во главе всех обездоленных масс населения, и прежде всего -- деревенской бедноты. Но, помимо теоретико-пропагандистской подготовки революционных кадров к будущей революции, остается вопрос о мобилизации возможно широких рабочих кругов для активного участия в политической жизни переживаемого периода. Страной сейчас управляет военная диктатура на службе верхов буржуазии и иностранных империалистов. Эта диктатура, поскольку она недавно вышла из революционной борьбы (нами постыдно и преступно проигранной), не может быть очень устойчивой. Она еще только идет [к] устойчивости, устанавливая "переходный режим" пяти палат Сунь Ятсе-на651. Вздорно-реакционная выдумка Сунн Ятсена (которого у нас крайне некритически рекламировали даже в тот период, когда его идеи стали главным тормозом революционного развития в Китае). Филистерская фантазия пяти палат становится теперь орудием "национальной", "конституционной" маскировки фашистского режима, т. е. военного господства централизованной партии Гоминьдан, представляющей в самом концентрированном виде интересы капитала. Этим самым вопросы государственного строя и политического режима становятся в Китае в порядок дня. Вопросы эти не могут не

239

захватывать широкие круги рабочих. В нереволюционной обстановке на эти вопросы нет других ответов, кроме лозунгов и формул политической демократии. Совершенно не могу понять, каким образом т. Радек, обвиняющий меня в неумении отличать буржуазную революцию от социалистической и отказывающийся даже для революционного подъема выдвинуть лозунг диктатуры пролетариата, как якобы несовместимый с этапом буржуазной революции, считает в то же время лозунг Советов совместимым с этапом буржуазной контрреволюции.

При подъеме массового движения, в условиях общереволюционного кризиса Советы, вырастая из этого движения, обслуживают текущие потребности его, становятся естественной, понятной, близкой, "национальной" формой объединения масс и помогают партии довести эти массы до вооруженного восстания. Но что будет означать лозунг Советов сейчас, в нынешних условиях Китая? Не забывайте, что никакой советской традиции там нет. Она могла бы быть, даже в случае поражения. Но ее нет. Причиной тому реакционное руководство Сталина и Бухарина. Лозунг Советов, не вырастающий сейчас из массового движения и даже не опирающийся на опыт прошлого, будет означать голый призыв: сделайте так, как в России, т. е. это есть лозунг социалистической революции в самом его чистом, абстрактном и абсолютном виде. Скромненькое ограничение роли Советов "против дудзюната" никакой реалистической поправки в себе не заключает, а только доводит ошибку до абсурда. Пропагандировать Советы надо для завоевания власти пролетариатом и беднотой, путем вооруженного восстания. А противопоставить сегодня фашистской механике Гоминьдана надо лозунги демократии, т. е. те лозунги, которые при господстве буржуазии открывают наиболее широкое поле для политической активности народа.
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.