Глава 2. Спешите дел и ть добро (2)

Ко всему, что его окружало, Борис Абрамович всю жизнь относился сугубо прагматично; и проблема полов здесь не исключение. Холодный, трезвый расчет неизменно заглушал у него голос чувств.

Даже уведя жену у своего покровителя, Березовский не стал разлучать ее с академическим внуком Сережей. Его вполне удовлетворяла роль любовника на постоянной основе; внуку же в этой конструкции отводился образ влюбленного жениха. Для Березовского так было гораздо сподручнее, ибо не требовало принятия резких, судьбоносных решений.

Доходило до того, что Борис Абрамович даже брал на себя часть забот молодого соперника. Владимир Темнянский описывает парадоксальный случай, когда Лена поручила Березовскому отнести в химчистку Сережину дубленку (!). Как на грех, дубленку нашла Галина. В ответ на удивленные расспросы Борис Абрамович не моргнув глазом соврал жене, что дубленка принадлежит Темнянскому. После чего попросил заместителя позвонить ему домой и подтвердить легенду.

Еще был не менее восхитительный случай, когда Сережу за пьяный дебош забрали в милицию, и Березовский не спал всю ночь, через свои связи вызволяя любовника собственной же сожительницы из темницы.

Самое поразительное, что при этом все стороны друг о друге знали. Каждая из женщин Бориса Абрамовича отлично была осведомлена о существовании еще двух соперниц, но вынуждена была принимать правила игры. Верхом адюльтерного пилотажа стал эпизод, когда все три грации одновременно нагрянули в дом приемов «ЛогоВАЗа» на Новокузнецкой улице; чудом Березовскому удалось развести всех по отдельным комнатам. Точно метеор, носился он промеж любимыми дамами, мастерски уворачиваясь от неприятных вопросов.

«Любовь – это высшая степень проявления эгоизма, – так через много лет изложит журналистам Березовский свою жизненную концепцию. – Любовь к другому – это высшая степень проявления любви к самому себе… Для меня любовь – это когда только от одной мысли, что она мне изменяет, мне становится дурно».

На фоне всего изложенного выше (и ниже) подобные частнособственнические заверения выглядят довольно забавно.

«Через пару месяцев после начала их романа Лена бесследно исчезла, – ворошит прошлое Темнянский. – Ни один телефон не отвечал, ни дома, ни в институте она не появлялась. Боря был вне себя. Они даже объединились с любовником Сережей и вместе искали ее повсюду. Обсуждались самые разные версии: кинднэппинг, наезд на „ЛогоВАЗ“, несчастный случай. Все уже почти уверились, что Лены нет в живых, как вдруг через десять дней она объявилась. И счастливый Боря на голубом глазу излагает совершенно фантастическую историю. Дескать, она сидела на лавочке, ждала его, читала конспект. Потом неожиданно потеряла сознание. Очнулась через десять дней, на том же самом месте, с тем же конспектом в руках. Я его спрашиваю: „Неужели ты веришь в эту ерунду? Ее, что же, инопланетяне похитили?“ Но Боря с пеной у рта доказывал мне, что Лена врать не может».

…У этой детективно-уфологической истории есть не менее интересное продолжение. Уже работая над книгой, я пересказал этот случай одному своему знакомому, бывшему директору магазина «Березка», на что тот со смехом поведал в ответ, что студентка Горбунова все эти десять дней провела, оказывается, с ним на курорте в Пицунде. Расстались они со скандалом, после чего Елена в сердцах вернулась в Москву, на ту же скамейку.

Что это? Детская наивность? Куриная слепота любви? Простота нравов? Или же нечто иное: сибаритство, возведенное в ранг постулата.

Для Березовского – всегда и во всем – комфорт и удобства являлись главным жизненным приоритетом. Ради собственного спокойствия он готов был закрывать глаза на что угодно, если только внешне, со стороны, это никак не компрометировало его.

Внешняя атрибутика, яркая оболочка неизменно играла для Березовского главенствующую роль, еще с юности. («Для меня форма важнее содержания», – признался он в одном из интервью.) Словно герой андерсеновской сказки, Березовский готов был разгуливать нагишом, лишь бы все вокруг восторгались его прекрасным нарядом; при этом, в отличие от сказочного короля, он-то твердо знал, что никакого платья на нем нет и в помине.

Едва ли не самым важным для него являлось то, что подумают, скажут о нем окружающие; каким покажется он на публике – слишком глубоко засел в нем детский комплекс неполноценности.

Не быть, а слыть…

После того как на экраны страны вышел фильм «Олигарх», поставленный по автобиографическому роману Юлия Дубова, Борис Абрамович комментировал премьеру, даже не скрывая видимого удовольствия. («Главное, что неправильно в фильме, – интересничал он перед журналистами, – трахаются они там неправильно».)

Ему особенно льстило, что главную роль – директора фирмы «Автокар» Платона Маковского, чьим прототипом он как бы являлся, – исполнил российский секс-символ Владимир Машков, по ходу фильма совершающий подвиг за подвигом и укладывающий красоток штабелями в постель.

Примерно те же чувства испытывал, наверное, рябой, сухорукий грузин Джугашвили, видя на экране себя самого в изображении русского великана Алексея Дикого.

«Это кино – красивая сказка, – уверен между тем Владимир Темнянский. – Главная неправда заключается в том, что по фильму Маковского Березовского постоянно предают друзья. Но по жизни это он предавал всех нас».

Сам Темнянский, подобно многим другим, оказавшимся подле Березовского в разные периоды его жизни, испытал это на собственной шкуре. Он был одним из тех, кто создавал «ЛогоВАЗ» с нуля. Но в конце 1991-го, когда компания набрала уже многомиллионные обороты и лишние рты оказались ни к чему, его просто вышвырнули из бизнеса. Правда, очень интеллигентно.

«Борису было неудобно просто указывать мне на дверь. Все-таки мы много лет близко дружили. И тогда он выбрал совершенно иезуитский способ. Предложил создать компанию – она называлась „Сервис-авто“, – которая занялась бы продажей автомобилей. Пятьдесят процентов – „ЛогоВАЗу“, пятьдесят – мне. Но уже через два месяца мне было велено отдать Красненкеру половину всех квот на машины. Я понял, что это тупик, и не стал дожидаться концовки, ушел сам».
[1] [2] [3] [4]