Глава 6. Трусы и крест (2)

Немаловажная деталь: на прорыв Грозного Масхадов бросил все свои последние резервы. «С военной точки зрения – чистейшей воды авантюра, – здраво подмечал участник тех событий генерал Трошев. – Масхадов… наверняка понимал, что, стянув в город свои основные силы, может все равно оказаться в кольце».

В чем, в чем, а в тупоумии советского полковника, выпускника военно-артиллерийской академии, Масхадова заподозрить трудно. По своим полководческим качествам он на голову превосходил многих наших стратегов .

Выходит, что, кидая на штурм последние силы, Масхадов заведомо был уверен в успехе всей операции, в противном случае риск был совершенно неоправдан. Он разом мог потерять все, что имел, оставшись – в прямом смысле слова – генералом без армии.

Вся последующая череда событий подтверждает это с ужасающей ясностью.

Когда оставшиеся в городе части внутренних войск оказались блокированы со всех сторон, никто почему-то не послал к ним на выручку свежие силы. Лебедь объяснил это тем, что жалеет своих солдат. Одновременно командованием СКВО было ограничено применение артиллерии.

«Позвонил Лебедю, позвонил министру обороны Родионову, – пишет в мемуарах глава МВД Куликов. – Буквально умоляю: „Дайте два армейских полка!“. Они ни в какую. Не то что полк – роты никто не дал, пока шли бои в Грозном. Ни мои мольбы, ни прямые указания Черномырдина (я вынужден был послать ему телеграмму) начальнику Генштаба Колесникову – не возымели никакого действия».

Единственным из армейских генералов, кто попытался спасти брошенных на верную смерть защитников чеченской столицы, оказался врио командующего объединенной группировкой Минобороны Константин Пуликовский. Волевым решением он повел на Грозный штурмовые отряды. Уже через неделю город был окружен; масхадовцы оказались заперты точно в мышеловке.

В стане боевиков началось смятение. Боеприпасы заканчивались. Моральный дух таял на глазах.

«Через десять дней после захвата Грозного бандформированиями мы полностью его блокировали, – скажет потом Пуликовский. – Разведкой были обнаружены практически все места скопления боевиков, их склады с оружием и боеприпасами. Оставалось нанести по ним точечные удары».

19 августа Пуликовский выдвигает ультиматум: в течение 48 часов все мирные жители должны покинуть Грозный по специальному коридору. После этого «федеральное командование намерено применить против бандитов все имеющиеся в его распоряжении огневые средства, в том числе авиацию и тяжелую артиллерию».

Боевики пытаются договориться с упрямым генералом, в очередной раз предлагают сесть за стол переговоров, но Пуликовский непреклонен: «Не для того я вас окружал, чтобы выпускать. Или сдавайтесь, или будете уничтожены».

И тогда в ситуацию вмешиваются вдруг секретарь российского Сов-беза Лебедь и его верный наперсник, «представитель федерального центра» Борис Березовский…

Хотя почему вдруг?

Генерал Лебедь был патологически тщеславен; ему не терпелось войти в историю великим миротворцем, подобно генералу Барятинскому, остановившему кавказскую войну.

Ради этой высокой цели Александр Иваныч готов был на любые жертвы: что там пара тысяч бойцов, брошенных в Грозном на убой, когда на кону – судьба всей России.

Если бы захвата Грозного не произошло, его следовало бы непременно придумать. Лебедю срочно требовался повод сесть с Масхадовым за стол переговоров, но о каких к черту переговорах могла идти речь в условиях тотальных побед русского оружия.

Между прочим, многие участники тех исторических событий по сей день убеждены, что Лебедь, если и не был организатором сдачи Грозного, то как минимум ей не противился – такое развитие ситуации полностью отвечало его интересам.

«Секретарь Совета безопасности… умышленно тормозил действия федеральных войск по уничтожению боевиков, – считает, например, тогдашний министр внутренних дел Куликов. – Я и предположить не мог, что Лебедь, бывший когда-то боевым комбатом в Афганистане, медлит совершенно осознанно, что его назначение уполномоченным представителем президента России в Чечне, как это следовало из радиоперехвата переговоров лидеров НВФ, являлось условием начала боевых действий».

Целиком согласен с этим и коллега Лебедя, секретарь чеченского Совбеза Руслан Цакаев. Еще в октябре 1996-го, по горячим следам, Цакаев писал:

«Староатагинские и хасавюртовские соглашения были подготовлены А. Лебедем и его командой за месяц до вооруженного нападения на Грозный. Нападение явилось поводом для введения в действие этого предательского плана. Грозный мы могли бы отстоять, если бы не вмешательство Лебедя».
[1] [2] [3] [4]