Глава 6. РИХАРД ЗОРГЕ, АГЕНТ ГЕРМАНСКОЙ РАЗВЕДКИ… (1)
[1] [2] [3] [4]Из окна камеры видна только глухая стена. Лубянская тюрьма – огромный каменный мешок. Со всех сторон окружает ее страшное здание, известное каждому москвичу: Наркомат внутренних дел. Лубянка…
Порой Катерине кажется, что о ней попросту забыли. Почти не выводят на допросы. Вызывая, просят лишь подтвердить данные раньше показания. Не к добру это…
Всю дорогу от Свердловска до Москвы Катерина провела у окна. Она всматривалась в пролетающие мимо дома, полустанки. В этих домах, представляла она, обычной жизнью живут обычные люди: ссорятся, мирятся, клеят обои, проверяют дневники у детей. И совершенно их не волнует, что сейчас, в эти самые минуты, мимо их окон несется по рельсам поезд, везет в Москву следственно-арестованную Максимову, и от осознания этого Катерина вконец чувствовала себя одинокой, никому не нужной…
Если бы Гаупт не покончила с собой, возможно, Катерина так и осталась бы в Свердловске. Впрочем, сказались, может, и иные обстоятельства – в Москве, например, посчитали, что негоже столь серьезное дело доверять провинциалам. А может, виной всему была фигура главного заговорщика – «немецкого агента» Зорге.
Так всегда и бывает: возделывают деревья одни, а плоды пожинают другие.
Когда Максимову увезли в Москву, лейтенант Кузнецов, начальник следотделения ТО НКВД желдороги им. Кагановича, впервые за долгое время напился. Он пил от горя, от обиды: вместе с Максимовой в Москву уезжала и птица удачи, которую Кузнецов успел уже ухватить за хвост, но так и не поймал. И теперь уже вряд ли поймает.
А через десять дней после того, как Катерину доставили в Москву, пятого декабря 1942 года, судья Накасура объявил следствие по делу Рихарда Зорге законченным…
Последний раз на Лубянке ее допрашивали в феврале 1943-го. Усталый следователь даже не отрывает глаз от протокола. Ответы ему известны заранее.
Но что такое? Следователь не верит своим ушам:
– Я отказываюсь от показаний!
В голосе Катерины звучит неожиданный металл. Она как будто снова вышла на сцену.
Куда исчезло сломленное, жалкое существо? Теперь перед следователем сидит красивая, неприступная дама с гордо поднятой головой.
– Да, – повторяет она, – все это время я давала ложные показания. Никакой шпионской работы я не выполняла.
Следователь растерян. Ему не раз приходилось слышать, как люди отказываются от своих слов, но только всегда это действие происходило в одном направлении. Сначала люди твердили о том, что невиновны. Потом – признавались. Здесь же – все было наоборот; словно часовые стрелки побежали в противоположную сторону, справа налево.
– У меня не было другого выхода, – Катерина продолжает монолог, – показания против Гаупт я дала только тогда, когда мне предъявили протоколы ее допросов, где она ссылается на меня, как на вербовщицу… Про Шталя мне сказали, что он арестован за шпионаж, и мой муж также известен органам НКВД как шпион… Меня вынудили показать, что Шталь рассказал мне про мужа, будто Рихард вел шпионскую работу против СССР… Но мне об этом ничего не известно…
Следователь сосредоточенно записывает ее показания. На всякий случай – хуже не будет. В конце концов, у него всегда есть возможность не подшивать протокол к делу: пусть решает начальство…
В ту ночь Катерина долго не могла заснуть. Она в который по счету раз проигрывала эту сцену вновь и вновь, как учили ее в Ленинградском институте сценического искусства, и понимала, что обратного пути больше нет…
…Через месяц, 13 марта 1943 года, Особым совещанием при наркоме Максимова Екатерина Александровна за связи, подозрительные по шпионажу, была приговорена к пятилетней ссылке в Красноярский край. Не позднее 20 мая ей надлежало прибыть в Больше-Муртинское районное отделение НКВД. Она приехала к месту ссылки чуть раньше – 15 мая.
Жить ей оставалось всего полтора месяца… 3 июля она умрет в районной больнице от кровоизлияния в мозг с последующим параличом дыхания…
Рихард Зорге пережил свою жену ненамного. Его повесили 7 ноября 1944 года – в день, который Зорге почитал за самый величайший праздник на свете. «Да здравствует Красная Армия, – крикнул он перед смертью. – Да здравствует Советский Союз!»
Он уходил из жизни, свято веря в правоту своего дела…
И летят в эфире позывные, Словно стук его больного сердца. Человек беседует с Россией, И во тьме, со смертью по соседству.
Видит он простор родных полей,
И березки белые у Волги…
На далекой, на чужой земле
Не щадил себя товарищ Зорге!
(Из песни «Товарищ Зорге»)
«Только через двадцать лет сложились условия, позволяющие рассказать правду о Зорге». Так писала 6 ноября 1964 года газета «Правда». Статья вышла на другой день после того, как Зорге посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Что же это за «условия»?
Слава Зорге пришла в Союз из-за рубежа. Так бывает у нас часто: в своем отечестве пророков нет.
[1] [2] [3] [4]