ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. I

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

История войны, вспыхнувшей на острове Разочарования одиннадцатого июня тысяча девятьсот сорок четвертого года и закончившейся тринадцатого июня того же года при совершенно необычных обстоятельствах, вряд ли станет когда-нибудь предметом специальных изысканий благонамеренных английских и американских историков. Она никак не укладывается в официальную концепцию о благодетельном продвижении западной цивилизации в страны, до того не тронутые ее ароматным дыханием. К тому же ни Егорычев ни Смит, ни тем более туземцы острова не представляются этим историкам достойными, внимания и достаточно беспристрастными источниками. Что же касается безусловно заслуживающих всяческого доверия мистеров Фламмери, Цератода и их верного Мообса, то... Впрочем, не будем забегать вперед.

Важно лишь заметить, что по причинам, которые впоследствии станут понятны читателю, только наше повествование может дать более или менее связный, хотя и далеко не полный отчет о событиях грозных трех дней, которые перевернули вверх дном этот затерянный в океанских просторах неизвестный клочок суши. Если это так, а это именно так, то нам прежде всего надлежит дать читателю представление о плацдарме, на котором развернулась эта стремительная и самая разрушительная из войн, когда-либо имевших место на острове Разочарования (да и только ли на нем?).

Автор видит также первоочередную свою задачу и в том, чтобы перечислить населенные пункты острова и в самых кратких чертах обрисовать взаимоотношения, существовавшие между их обитателями. ' С этого мы и позволим себе начать третью часть нашего повествования.

Из рассказов Гамлета Брауна уже было известно, что, кроме деревень Новый Вифлеем и Добрая Надежда (той самой, откуда прибежали помогать тушить пожар в Новом Вифлееме), существуют на острове еще три: Эльсинор, Эльдорадо и Зеленый Мыс. Со Священной лужайки их нельзя было разглядеть даже в бинокль.

Первая расположилась в густой темно-зеленой чаще в семи километрах к юго-западу от Нового Вифлеема, на просторной террасе, которая возвышалась над близким берегом метров на тридцать пять - сорок. Ее можно было видеть только с моря. Эльдорадо и Зеленый Мыс раскинулись в той же южной части острова: Эльдорадо в часе ходьбы от Эльсинора, Зеленый Мыс - в соответствии со своим названием - на щедро покрытой лесом южной оконечности острова, обе тоже высоко над берегом.

На полпути между Новым Вифлеемом и Эльсинором проходил начинавшийся у самой вершины кряжа и кончавшийся у линии прибоя широкий, метров в пятьдесят, каньон, превращавшийся после каждого ливня в русло глубокой и стремительной горной реки.

Разделенные каньоном и этими сравнительно скромными расстояниями, жители южных и северных селений острова Разочарования несколько отличались друг от друга и бытом, и украшениями, и архитектурой жилищ, и, пожалуй, больше всего в верованиях, простодушно полагая при этом, что именно они, а не те, кто проживает по ту сторону оврага, придерживаются истинной христианской веры.

Например, «дух святой» представляли себе в Эльдорадо в виде бабочки с узкими, прозрачными крылышками, в Эльсиноре тоже в виде бабочки, правда, с широкими сиреневыми крылышками. А вот в Новом Вифлееме ни с того ни с сего почему-то в виде золотистого майского жука.

При таких значительных расхождениях в вопросах первостепенной важности поистине удивительно полное отсутствие, по крайней мере на памяти нескольких последних поколений, религиозных войн на острове Разочарования.

Очень соблазнительно считать это следствием низкого культурного уровня туземного населения. Но немалое значение, бесспорно, имел и географический фактор. Мы в первую голову имеем в виду каньон.

Вполне возможно, что религиозный спор между островитянами, находившимися по разные стороны этой непроходимой пятидесятиметровой естественной преграды, не перерастал в вооруженный конфликт исключительно из-за низкого уровня военной техники на острове. Ни стрелы, ни копья и дротики не могли поразить противника через каньон такой ширины. Лишенный не только пулемета, но и самой заурядной винтовки, островитянин, как ни было велико его желание доставить удовольствие господу богу, был бессилен уложить бесстыжего еретика тут же на месте. Продираться сквозь непролазные дебри вниз, к берегу, а оттуда по другую сторону каньона, через такие же непролазные дебри, наверх, к обидчику господню? Для этого требовалось немало времени и куда больший, чем у жителей острова Разочарования, религиозный фанатизм.

Поэтому редкие раздоры между южанами и северянами если и возникали, то по более земным поводам.

Но и тогда, как правило, дело не доходило до вооруженных столкновений. Островитяне, в противоположность вековым традициям западной цивилизации, предпочитали разрешать возникшие недоразумения по возможности посредством переговоров. В крайнем случае, если обстановка чересчур накалялась, устраивался поединок между специально выделенными на сей случай представителями обеих сторон. При этом другими специально выделенными представителями велось строжайшее наблюдение, чтобы дрались по правилам и не доводили дело до смертельного исхода.

Что же в таком случае довело население острова Разочарования до знаменитой Трехдневной войны тысяча девятьсот сорок четвертого года?

Одним из формальных поводов (впоследствии будет рассказано и об остальных двух) послужило тщательно, при посредстве самых совершенных приемов, проведенное магическое следствие над телом Яго Фрумэна, выброшенным волной на берег на другой день после его прискорбной гибели. Следствие безоговорочно показало, что причиной смерти упомянутого Яго Фрумэна является наведенное на него колдовство.

Что до действительной причины Трехдневной войны, то она станет ясна читателю, когда он внимательно изучит события последних двадцати четырех часов, предшествовавших ее началу...

В тот момент, когда бездыханное и мокрое тело первого цивилизованного дипломата и государственного деятеля острова Разочарования мягко шлепнулось о раскаленную прибрежную гальку, в деревне Новый Вифлеем находились четверо из пяти белых джентльменов, спасшихся при гибели британского королевского военного транспорта «Айрон буль». Мы имеем в виду Егорычева, Фламмери, Цератода и Мообса. Смит остался наверху, в пещере, караулить . пленных и поразмышлять на досуге.

Немудрено, что эти необычные гости сразу стали предметом самого пристального внимания и из ряда вон выходящего гостеприимства, которого они со всех точек зрения заслуживали - и как люда со столь удивительной окраской кожи и как люди, вооруженные сверхудивительными и сверхстрашными скорострельными мушкетами.

Словом, они представляли собою настолько разносторонний, хотя и жутковатый интерес, что все жители Нового Вифлеема и наиболее любопытные, а следовательно, и бесстрашные жители Доброй Надежды окружили тесным кольцом новых обитателей Священной пещеры. Они следовали за белыми по пятам, учтиво улыбались каждый раз, когда взгляд гостя останавливался на их лице, и шепотом обменивались между собой замечаниями, когда этот сулящий неведомые опасности взгляд благополучно уходил в сторону.

Уже дымились и весело, потрескивали одиннадцать больших костров; уже были зарезаны, освежеваны и разделаны длинными и очень острыми ножами из бамбуковых пластин четыре крупных и упитанных козленка; уже закипала вода в одиннадцати огромных горшках из плетеных прутьев, густо обмазанных глиной.

Мальчишки, которые во всех странах мира полны одинаковых страстей, с обезьяньей ловкостью и быстротой карабкались на высокие пальмы, стараясь поскорее сошвырнуть вниз побольше кокосовых орехов, чтобы затем на рысях присоединиться к почетному конвою, неотступно следовавшему по пятам диковинных чужеземцев.

Несколько дюжих парней с озабоченными, блестевшими от обильного пота темно-коричневыми лицами трудолюбиво таскали из ближайшего ручья воду в больших желтых, крепких, как железо, бамбуках. Другие волокли из лесу стволы поваленных бурей деревьев. Стволы были, конечно, слишком длинными для костров. Их клали под котлы только одним концом и передвигали в огонь постепенно, по мере того, как часть ствола успевала сгореть. Так по мере сгорания передвигаются угли в вольтовой дуге. Это было не такое уж хлопотное дело, особенно если учесть, что рубить стволы на части каменными топорами было куда более трудоемким занятием.

Девочки со счастливыми лицами полезных участников торжества бегали к пальмам и возвращались оттуда с зелеными кокосовыми орехами. В сторонке, на большом пне, на котором только что разделывали туши козлят, ухмыляющийся в предчувствии хорошего угощения островитянин ловко, с одного удара, отрубал острым и тонким каменным топором верхушки орехов, уже освобожденных от внешней зеленой оболочки. Кокосовое молоко сливалось в большой горшок, кокос поступал в руки женщин, сидевших на корточках у разложенных на траве опрятных и нарядных циновок. Женщины выскребали с внутренних стенок орехов и раскладывали равными порциями на банановые листья нежную мякоть, вкусом напоминающую грецкий орех и чуточку - сырой картофель. Гроздья спелых бананов лежали несколько поодаль. Пиршество готовилось на славу.

А пока что гости осматривали Новый Вифлеем. Он состоял из нескольких десятков хижин, ничем, кроме одной, значительно больше всех остальных, не отличавшихся от недавно сгоревших хижин. Они обрамляли собою просторную и опрятную площадь. Таким образом, экскурсия по Новому Вифлеему превращалась в неутомительную прогулку по внутренней стороне довольно правильного прямоугольника. Деревня не была защищена от внешнего мира никаким забором, да, собственно, в нем и не нуждалась. Со всех четырех сторон ее охватывала непроходимая чаща, которую только в двух местах прорезывали узенькие тропинки: одна в- направлении к берегу, другая - в сторону Священной лужайки.

Ни архитектура, ни убранство хижин нисколько не заинтересовали ни Фламмери, ни Цератода, ни Мообса. Отлично отполированные каменные топоры на коленчатых рукоятях, каменные мотыги, заключавшие в себе бездну человеческого труда и терпения, костяные иглы, сверла из разнокалиберных, заостренных о камень раковин, ножи и бритвы из тонких бамбуковых пластин, костяные серпы с острорежущими кремневыми вкладышами, каменные зернотерки, барабаны из выдолбленных колод, украшенные тончайшей резьбой, кремневые пилки, сверла, долота, скребки кремневые и скребки из раковин, сосуды из кокосовой скорлупы и сосуды из бамбука, рыболовные снасти, изготовленные из кокосовых волокон, луки, стрелы, колчаны, деревянные щиты, обитые кожей, кожаные щиты, отороченные козьим мехом и увешанные амулетами, - все это вызывало у них лишь презрительные улыбки.

Гамлет Браун буквально разрывался на части. Он то исчезал, чтобы отдать необходимые распоряжения, то что-то озабоченно шептал на ухо своим односельчанам, то вытирал носы ребятишкам, то разгонял коз, бесцеремонно увязавшихся за торжественным кортежем, то представлял гостям встречных туземцев, то просто молча, со счастливой широкой улыбкой на лице сопровождал гостей, готовый без промедления ответить на любой возникший у них вопрос, выполнить любое их пожелание, - словом, сделать их посещение Нового Вифлеема наиболее приятным и удобным.

Тут же неподалеку, но поближе к Фламмери и Мообсу, вертелся Гильденстерн Блэк, искательно ухмылявшийся каждый раз, когда кто-либо из его благодетелей случайно останавливал на нем свой скучающий взгляд,

- Его зовут Билли, - говорил Гамлет, подводя за руку смущенно упиравшегося односельчанина. - Да иди же, Билли, не бойся. Эти джентльмены не чета тем, в черных одеждах. Эти джентльмены ничуть не хуже нас с тобой. А если у них не черная, а белая кожа, то смешно в этом их винить. Кто знает, может быть, в тех местах, откуда они прибыли, наоборот, черная кожа такая же редкость, как у нас белая. А вот это Малькольм. Иди сюда, Малькольм, не стесняйся...

Заметив, что рассуждения Гамлета о цвете кожи не на шутку возмутили мистеров Фламмери и Мообса и что может разгореться серьезный скандал, Егорычев решил спешно переменить предмет разговора.

- Мне давно хотелось спросить у тебя, Гамлет, как у вас даются имена новорожденным? По святым?

- Ну да, - с готовностью отозвался Гамлет. - Я полагаю, всем известно, что имена даются по святым.

- Хотел бы я посмотреть, как выглядит святой Гамлет, - насмешливо пробурчал Цератод.

- Действительно, - сказал Егорычев, - разве существует такой святой - Гамлет, или такая святая - Дездемона?

Гамлет недоверчиво рассмеялся. Ему казалось, что Егорычев шутит.

- Будто вы не знаете, сэр, что таких святых нет? И святых Офелии, Макбета, Отелло, сэра Джона Фальстафа и разных других тоже нет... Потому что это ведь не святые, а действующие лица.

- Они только действующие лица, сэр, - подтвердил стоявший поблизости высокий, чрезвычайно жизнерадостный старик с роскошно взбитой прической.- Гамлет никогда не говорит неправды. Они действующие лица. - Убедившись в странной неосведомленности белых насчет святых, он был сейчас не вполне убежден, поймут ли они и что такое действующие лица. - Действующие лица - это из представлений.
[1] [2] [3]