Дети с улицы Мапу (2)

[1] [2] [3] [4]

- Куда теперь, мама?

- Не знаю, дочка. Может, вернемся домой?

- Нет, нет, не хочу домой! - расплакалась Шуля.

- Хорошо, дочка, поедем к инженеру Кубилюсу. Может, он приютит нас.

В конце улицы стояла пролетка. Мать подошла к извозчику.

- Езжай на проспект Витаутаса, дом номер...

Извозчик посмотрел ей в лицо в ухмыльнулся:

- Я евреев не вожу, но если заплатите как следует... Опущу перед, чтобы не заметили, что везу евреев по городским улицам.

- Хорошо, хорошо, только езжай !

- Чего ты так торопишься? - усмехнулся извозчик. - На проспекте Витаутаса тоже есть немцы. Найдут.

Извозчик опустил перед пролетки. Шуля с матерью прижались к спинке сиденья, чтобы не было видно их лиц.

Когда они добрались до дома, в котором жил инженер Кубилюс, мать первая вошла в подъезд и позвонила. Дверь тут же отворилась. В дверях стоял высокий мужчина в светлом плаще и фетровой шляпе.

- Доброе утро, господин Кубилюс! - поздоровалась госпожа Вайс.

- Здравствуйте, - кратко ответил Кубилюс, приподняв край шляпы. - Вы ко мне, госпожа Вайс? - спросил, даже не приглашая их войти.

- Да, - вздохнула мать, - пришла просить убежища в вашем доме на несколько дней.

- Да, да... Но то, что вы просите, невозможно. Я на государственной службе. Охотно бы вам помог, но это связано теперь с большими трудностями. Может, вам нужны деньги? Я готов одолжить.

- Большое спасибо, - ответила мать, - деньги мне не нужны.

Она сбежала по ступенькам, чтобы инженер не увидел ее глаз, наполнившихся слезами.

- Мама, мама, где теперь будет наш дом?!

- Вернемся в свою квартиру, доченька.

И тут госпожа Вайс обнаружила, что в спешке она забыла захватить с собой деньги и в ее кошельке осталось лишь несколько литов.

(лит - литовские деньги тогда и сейчас, ldn-knigi)

Обратно, на улицу Мапу, возвращались пешком. Медленно поднялись по лестнице. Ноги Шули болят, голова как чугунная. Мать достает из сумочки ключ, но дверь оказывается открытой. Из гостиной слышится смех и беспорядочные звуки пианино. Кто-то барабанит по клавишам.

- Не ломай пианино, - раздается голос Уршулы, - лучше продадим его.

- Дура, кто у тебя сейчас купит пианино ? - слышен грубый голос. Кому нужно, придет к жиду и заберет.

- Скорей, дочка, скорей, - потащила мать за собой Шулю, застывшую на месте от страха. Добежали до ворот и едва не столкнулись с мужчиной в рабочей одежде, который шел им навстречу и загородил проход.

- Прошу прощения, - обратился мужчина к матери Шули, - не вы будете супруга доктора Вайса?

- Нет, нет, - испуганно ответила госпожа Вайс, стараясь проскользнуть мимо.

- Пропали, - мелькнуло у Шули в голове, - наверно, Уршула поставила его в воротах, чтобы поймать нас. Шуля расплакалась.

- Чего ты плачешь, девочка? - с жалостью говорит мужчина. - Я к доктору Вайсу. Он ведь спас мою дочку, как раз твоего возраста. Если бы не доктор, кто знает, осталась ли бы она в живых. Я думал, сейчас, в такое время... может, смогу чем помочь.

Мать Шули смотрит на него: да ведь это плотник, который живет на окраине. Верно, Макс долго лечил его дочь.

- Вы Паулаускас? - чуть приободрившись, спрашивает госпожа Вайс.

- Да, - радостно отвечает мужчина, - только теперь признали меня. А я вас сразу узнал. Не забыли мы, что доктор Вайс сделал для нашей дочки.

- Доктора Вайса нет, его забрали, - тихо плача, говорит мать Шули.

- Забрали доктора?! - повторяет вслед за ней столяр и в отчаянии качает головой. - Значит, опоздал я... А вы? Куда вы идете?

- Не знаю. Куда глаза глядят.

- Вот что, идемте ко мне. Я, правда, человек небогатый, но что едим я с семьей, то и вы будете есть.

Паулаускас взял оба узла и зашагал вперед, а мать с Шулей - за ним. Шли долго-долго, пока добрались до узкой улочки на окраине города и вошли в деревянный домик, окруженный садом. Паулаускас стукнул в дверь.

- Маре, привел тебе гостей!

В дверях стояла крупная женщина в пестром цветастом платье и белой косынке. Она внимательно осмотрела их своими серыми глазами.

- Входите, пожалуйста. Вы ж, конечно, устали. Садитесь к столу. Отдохните, покушайте. Вероника, - позвала хозяйка, заглянув в соседнюю комнату, - спустись-ка в погреб да достань молока.

Не прошло и нескольких минут, как в комнату вошла девочка лет двенадцати, высокая и худенькая, со светлыми волосами, заплетенными в две жиденькие косички, перевязанные красной ленточкой.

Девочка поставила на стол кринку и стала в стороне, с любопытством глядя на гостей.

- Это моя дочь Вероника, - показала хозяйка на девочку. - Если бы не ваш муж, осталась бы она на всю жизнь калекой. Присаживайтесь к столу. Мы не богаты, чтобы угостить вас так, как вы привыкли, но поделимся с вами, чем Бог послал. Не плачьте, - добавила она, видя слезы в глазах госпожи Вайс, - Господь всемилостивый вернет вам мужа. Мой мужик бегает целый день по городу, авось принесет добрую весточку. Кушайте и ложитесь отдыхать.

Никогда еще никакая еда не казалась Шуле такой вкусной, как картошка и стакан молока, которые подала на стол жена Паулаускаса.

Когда, наевшись, Шуля лежала в постели рядом с матерью под пестрым одеялом, она прижалась к ее спине и сказала :

- Мамочка, правда ведь, есть еще на свете и хорошие люди?

Но госпожа Вайс не ответила: она уже спала.

ВНЕ ЗАКОНА

Войдя в комнату, Сролик увидел, что мать режет на полосы желтую материю. Он узнал желтую скатерку, которая лежала под радио.

приемником.

- Ой, мама, зачем ты порезала скатерку?

- Теперь сынок, нет у евреев приемников, и скатерки не нужны. Самая нужная вещь для нас теперь - это желтая звезда, - с горькой усмешкой отвечает госпожа Левина.

Сролик внимательно смотрит на печальное лицо матери и не говорит ни слова. Только вчера они вернулись в свою квартиру на улице Мапу. Пытались перебраться через границу в Советский Союз, но не удалось. Вернулись усталые в разбитые - большую часть дороги шли пешком. Квартиру нашли взломанной и ограбленной. Лучшая одежда и посуда исчезли. Мать всегда была жизнерадостной, но сегодня она грустная, под покрасневшими глазами - синие круги.

- Все кончено, все кончено, - слышит Сролик из коридора безнадежный голос отца. Все утро не было Левина дома. Только теперь он вернулся из "дальнего плаванья", как он обычно называл свои хождения к соседям за новостями.

Хотел было Сролик спросить у отца, "что слышно", но увидел его мрачное лицо и промолчал.

- Ну, Рохл, - обращается отец к матери,- я вижу, ты шьешь нам царские одеяния... Да, царские одеяния...

Отец шагает по комнате взад-вперед, опустив голову.

- Что говорят люди, - спрашивает мать, - что думают с нами сделать?

- Важно не что люди говорят, а что подсказывает логика. Будет очень плохо. Не зря метят всех евреев.

- Мойше, - молит мать, - может, ты сумеешь достать телегу, и уедем отсюда.

- Куда поедешь? Нет дороги. Немцы всюду.

- Мойше, есть евреи, которые бежали в соседние деревни. Поговаривают, будто нас запрут в гетто.

- Если так, - говорит отец сдавленным голосом, - то и из деревень всех евреев привезут.

- Не знаю, что будет, но пока лучше уехать.

- Папа, мама, - врывается в комнату Янкеле, - знаете, кто пришел? Этеле, и Шмулик, и их папа...

Сролик быстро выскакивает за дверь. Уже несколько недель семьи портного нет в доме. Сролик знает, что они убежали в деревню. Почему же вернулись?

Очень хорошо, что Шмулик вернулся, - радуется Сролик. Его всегда тянуло к Шмулику.

Дверь в квартиру портного Когана открыта, изнутри слышны голоса. Только Сролик вошел и хотел тут же выскочить, но кто-то толкнул его к стене и загородил проход.

Отец Шмулика стоит прижавшись к столу, бледный, как мел, с узлом в руках. Рядом с ним Шмулик держит за руку Этеле. Против них, у входа, стоят дворничиха и ее дочь Бируте.
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.