Глава 21 (1)

[1] [2] [3] [4]

И, отдав дань национальному чувству, воздав должное любви Старого Доктора к этой маленькой и несчастной стране, он добавил, как требовала того справедливость:

«Умер наиболее достойный уважения и наиболее уважаемый гражданин мира...»

И он снова сказал о Габоне, поскольку уполномочен был самим президентом и представлял Габон:

«Наша земля примет его, как драгоценный дар. Теперь, Великий Доктор, ты останешься здесь навечно».

Запели детишки-прокаженные из деревни прокаженных, а взрослые опустили гроб, покрытый пальмовыми ветвями, в красную землю Габона. А потом, по обычаю, опустили в могилу еще пальмовых ветвей в знак последнего прощания.

Над могилой поднялся простой деревянный крест с надписью, которая так много говорит всякому человеку, желающему сохранить человечность: «Альберт Швейцер».

Газеты всего мира печатали некрологи. В них было глубокое почтение к его памяти, а по временам и недоумение тоже, потому что это был человек, непохожий на мир. Зачастую же была здесь настоящая скорбь, больше всего похожая на отчаянье близких, потерявших любимого человека. С таким чувством писали, например, о его смерти индийские и цейлонские газеты. Цейлонская газета «Трибьюн» писала о Швейцере, что для него «зов человечности примитивного человека звучал понятнее, чем изощренность и лицемерие европейского коммерческого мира». Называя Швейцера «единственным Доктором современного мира, который занимался медициной», газета вопрошала:

«Найдется ли еще на Западе человек, который стал бы зарабатывать органными концертами в Европе, чтобы оплатить работу в Африке?.. Найдется ли еще человек, который в убогой больничке, от которой отворачивались многие западные идеалисты, приходя в ужас от всей этой грязи и запахов, от примитивности всего этого, найдется ли человек, который заслужил бы здесь титул колдуна-врачевателя, к которому стекались бы тысячами туземцы, полные любви и обожания, и который бы сорок два года прослужил в стране, принявшей его?»

Мы могли бы кончить здесь историю этой прекрасной жизни, но среди многих дел доктора на земле (может, и не самое долговечное из его дел и заветов) осталась еще ламбаренская больница Швейцера. И о ней нужно сказать хотя бы вкратце.

В сентябре Рена Швейцер, доктор Мунц и представитель «Швейцеровской ассоциации» посетили президента Габона месье Леона Мба. Отчет об этом посещении, опубликованный Маршаллом, интересен не только как документ из истории больницы, но и как еще одно выражение взаимоотношений Швейцера и новой Африки:

«Президент выразил сочувствие и объяснил, что ему очень печально, что он не смог присутствовать на похоронах, но из-за недавней смерти его собственного отца он должен был, но африканскому обычаю, находиться в течение трех месяцев в одиночестве своего дома».

«Госпожа Рена Эккерт-Швейцер поблагодарила президента и известила его, что воля ее отца заключалась в том, чтобы работа больницы была продолжена».

«Доктор Мунц добавил, что больница будет расширяться и здесь будут использованы последние достижения медицинского прогресса».

«В ответном слове президент с большим чувством говорил о своем покойном друге. Он говорил о потере, которую понесла с этой смертью его страна, и воздал должное беззаветному труду, который доктор Швейцер посвятил его соотечественникам».

«Он обещал всяческую личную помощь и сотрудничество».

«Он особо просил не разрушать старых зданий и сохранить в больнице атмосферу деревни, в которой всякий чувствовал себя как дома. Это, – сказал он, – показывает, что доктор Швейцер понимал габонский народ и сочувствовал народу, именно ему доктор отдал все свои силы. Усовершенствования должны проводиться в духе Великого Доктора и в соответствии с его образом мысли». 15 «См. „Литературную газету“ от 26 июня 1962 года.
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.