VI. ЭПОХА ГЕТТО. (ФОРСИРОВАННЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ)

[1] [2]

VI. ЭПОХА ГЕТТО

(ФОРСИРОВАННЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ)

В конце XV века Германия была процветающей и динамичной. Ее железные рудники и запасы драгоценных металлов являлись богатейшими в Европе. Ее негоцианты и банкиры прочно утвердились в Антверпене, Англии и на Балтике и держали в своих руках торговлю в Северной Европе. После открытия Америки они стали контролировать рынок пряностей в Лиссабоне и поставляли вооружение для индийских флотов. Изобретение книгопечатания также способствовало этому расцвету: немецкие печатники распространяли новое искусство в Испании и Скандинавии, в Турции и Шотландии. Современники хорошо понимали все значение открытия Гутенберга. «Не существует другого подобного открытия или изобретения, которым мы, немцы, могли бы гордиться также сильно, как изобретением книгопечатания; это сделало нас распространителями христианского учения и всех наук, божественных и человеческих», – писал гуманист Яков Вимпхелинг.

В других областях немцы также в полный голос заявляли свое чувство национального превосходства в решающую эпоху, когда складывались нации. Так, Феликс Фабри, житель города Ульма, писал: «Если кто-то хочет, чтобы был создан шедевр из бронзы, камня или дерева, то он обращается к немцу. Я видел, что у сарацинов немецкие ювелиры, золотых и серебряных дел мастера, резчики по камню и каретники делают чудесные вещи. Они превосходят итальянцев и греков…»

Мастерство немецких ремесленников и энергия коммерсантов увеличивали богатства страны и распространяли вкус к роскоши среди всех слоев населения, тем самым в свою очередь вызывая потребность в деньгах, как это обычно бывает в подобных случаях. Открытие Америки и дороги в Индию привело к появлению новых дополнительных возможностей для торговли. Это была эпоха крупных компаний, таких как Фуггер и Вельзер, Имхоф и Хохштаттер, монополизировавших производство товаров первой необходимости, ввязывавшихся в рискованные авантюры, то получавших миллионные прибыли и влиявших на результаты выборов нового императора, то терпевших оглушительные банкротства.

Это служило причиной повышения цен на товары и искусственного дефицита. В результате население искренне презирало этих магнатов, которых часто называли нелестным именем «Christen-Juden» (христиане-евреи), поскольку в Германии, в большей степени, чем где бы то ни было, у слова «еврей» (Jude) использовалось второе значение – ростовщик, a Judens piess стало синонимом слова Wucher (ростовщичество). Раздражение низших социальных групп против верхов общества отныне направлено на тех, кто владеет деньгами, так что объектом одной и той же ненависти становятся «Christen-Juden» и «Juden», образующие обширное сообщество с неясными контурами, в котором собственно евреи являются для христиан обязательным ядром в эмоциональном отношении, хотя в плане реальных экономических структур они играют в эту эпоху крайне незначительную роль. Достаточно самого факта их присутствия, чтобы тотчас же возродилась традиционная ненависть, которая к тому же теперь часто приобретает дополнительный оттенок, поскольку отныне немцы убеждены, что этот народ-богоубийца (=человеко-убийца) одновременно и чуждый народ. Из многочисленных текстов, вышедших из под пера священников и мирян, богословов и гуманистов, хорошо видно, как люди того времени смешивают воедино уже три различных мотива – религиозный, экономический и национальный.

Вот как объясняет в 1477 году обычный буржуа, Петер Шварц, преследования евреев:

«Время от времени евреи подвергаются жестоким гонениям. Но они не являются невинными жертвами, они страдают из-за своей злобы, поскольку они обманывают людей и разоряют деревни своим ростовщичеством и тайными убийствами, что всякому известно. Поэтому их так преследуют, а вовсе не без их вины. Не существует народа, более злого, более хитрого, более жадного, более бессовестного, более неуемного, более злобного, более опасного, более лживого и более подлого».

Эрудит Йоханнес Рейхлин, к которому мы еще вернемся, рассматривает эту проблему в более традиционном свете. Он приписывает наказание евреев скорее их ожесточению, чем конкретным преступлениям. «Каждый день они гневят, оскорбляют и порочат Бога в лице его Сына, подлинного Мессии Иисуса Христа. Они называют его грешником, колдуном, висельником. Святую Деву Марию они считают фурией и ведьмой. Апостолов и их учеников они называют еретиками. Что же касается нас, христиан, то они считают нас глупыми язычниками».

Другие гуманисты, не столь многословные, заимствовали у Тацита аргумент о «врагах рода человеческого»:

«Ни один народ никогда не ненавидел другие народы столь сильно, как еврейский народ, ни один народ, в свою очередь, не вызывал столь большого отвращения и не навлекал на себя по справедливости столь лютую ненависть…» (Беатус Ренанус)

«Осужденные на вечное изгнание и рассеянные по всему миру [евреи] попирают и возмущают человеческое общество». (Конрад Цельтес)

Богословы, выступавшие против еврейского ростовщичества, хотели заставить евреев работать. Их рассуждения носят социальный и патриотический характер:

«Можно легко понять малых и великих, ученых и простаков, князей и крестьян в том, что все они преисполнены враждебности к еврейским ростовщикам, и я поддерживаю все законные меры, принятые для того, чтобы оградить народ от этой эксплуатации. Разве чужой народ, обосновавшийся среди нас, должен господствовать над нами и при этом добиваться этого господства не благодаря более высоким достоинствам и доблести, но только благодаря презренным деньгам, которые они добывают повсюду и всеми способами и обладание которыми, видимо, рассматривается этим народом, как высшее благо? Разве должен этот народ безнаказанно жиреть за счет труда крестьянина и ремесленника?» (Яков Тритемиус)

«Разве евреи лучше, чем христиане, что они не хотят работать собственными руками? Разве не относятся к ним слова Господа: «В поте лица твоего будешь есть хлеб»? А они занимаются ростовщичеством, чтобы не работать, а сдирать шкуру с других, в то время как сами наслаждаются бездельем». (Гейлер фон Кайзерберг).

Весьма немногочисленными были авторы, которые полагали, что «христиане-евреи» опасней для общества, чем собственно евреи. Так, Яков Вимпхелинг восклицал: «Ужасно то ростовщичество, которым занимаются евреи и многочисленные христиане, которые еще хуже, чем евреи!» А Себастьян Брант иронизировал в своем знаменитом «Корабле дураков»: «Конечно, евреи – это бич Божий, но они не могут оставаться среди нас, поскольку христиане-евреи прогнали их и сами занялись еврейскими делами. Я знаю много таких, но не назову их по имени, они занимаются незаконными, запрещенными делами, а закон и право молчат».

Лучше всех сформулировал общее мнение иностранный наблюдатель, француз Пьер де Фруассар: «Ненависть к евреям в Германии распространена столь широко, что самые мирные люди начинают возмущаться, когда заходит речь о евреях и их ростовщичестве. Я не удивлюсь, если внезапно разразятся кровавые антиеврейские преследования одновременно во всех землях; их уже изгнали силой из многочисленных городов…»

Фруассар оказался плохим пророком, поскольку ожидаемые им синхронные преследования евреев так и не произошли. Тем не менее, в образованных кругах «еврейский вопрос» вышел на первый план в германских и даже европейских новостях во время знаменитого диспута о еврейских книгах, т. е. дела, которое в самом начале XVI века содержит в зародыше всю Реформацию. Здесь столкнулись новаторы, гуманисты, с набожными монахами, защитниками традиционной веры. Обе противоборствующие стороны с гордостью заявляли о своей антиеврейской позиции, но вопреки распространенному мнению пальма первенства принадлежала новаторам. Конфликт возник, когда в 1516 году один обращенный еврей по имени Иосиф Пфефферкорн (подобные ему всегда обнаруживаются в делах такого рода) потребовал в памфлете, озаглавленном «Зеркало евреев», запрещения Талмуда, как основной причины еврейского ожесточения.
[1] [2]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.