29

[1] [2] [3]

29

Между тем начиналось время, предсказанное когда-то пьяненьким дядей Мишей. Империя не то чтобы качнулась или стала осыпаться, но несколько утратила чувствительность своих щупалец… Они стали разжиматься, пока еще не выпуская колонии, но заметно ослабив хватку…

В Ташкенте стали появляться иностранцы. Не те уроженцы гордой Африки и дружественных ближневосточных, пока еще покорных западу, окраин, которыми были полны некоторые высшие учебные заведения, вроде Ирригационного института, а залетевшие в Ташкент за какой-то своей надобностью представители торговых фирм, дипломаты, журналисты либеральных западных изданий, странствующие слависты, в своем безалаберном любопытстве рискнувшие из Москвы или Питера заглянуть в глухие азиатские края.

…Художники стали продавать картины. За сущие копейки, конечно, но мысль о том, что твоя работа уплывет за кордон и там, когда-нибудь, возможно… Картины помогали переправить на запад дипломатической почтой люди осведомленные в подобных делах… Собственно, Леня и был одним из таких людей; то обстоятельство, что его дядя, майор советской армии, когда-то, в конце сороковых, уехал в Израиль, а в конце шестидесятых, женившись на американке, перебрался в Чикаго, связывало Леню с Западом множеством не всегда им афишируемых разнообразных нитей.

Однажды он позвонил на проходную Дворца текстильщиков, вызвал Веру из мастерской прямо во время занятий и объявил, что сегодня приведет одного знакомого, немецкого искусствоведа, журналиста и знатока живописи, сотрудника известной Кельнской галереи, с которым год назад познакомился в Питере и "напел о кое-каком местном художественном сброде"… И сейчас тот приехал - возникла идея соорудить выставку концептуально азиатскую… Это сейчас модно. Ну, неважно, словом, они появятся часиков в семь.

- Нет, это поздно! - сказала Вера. - Кто смотрит картины при электрическом освещении, что это за знаток такой? В семь не приводите. В пять - крайнее время. И потом, что - этот немец, как с ним общаться? Он английский понимает?

- Он понимает русский, - вздохнув, проговорил Леня. - И в данный момент стоит рядом со мной. Не беспокойтесь, я предупредил его, что вы картин не продаете, дурно воспитаны и от вас можно ожидать чего угодно…

Немец, Дитер, оказался в высшей степени обаятельным существом - огромного роста, выше и Веры, и даже Лени… Так они и стояли, трое высоких людей, - улыбались друг другу… Вера в этот период стриглась коротко, почти "под нуль", и выглядела между ними внезапно вытянувшимся мальчиком-переростком…

Дитер схватил коржик из стеклянной вазочки на подоконнике и грыз его, пока Леня вытаскивал из кладовки картины и выстраивал их вдоль стен…

При виде картин он сначала умолк, потом быстро спросил:

- Я могу делать фото?

И, сунув коржик в нагрудный карман куртки, достал из другого кармана - их у него оказалось множество, - какой-то чудной, совсем маленький фотоаппарат, похожий на чехол от очков, стал бегать вокруг картин, приседать, примериваясь, и нацеливать на них глазок камеры.

- Да вы сначала так посмотрите! - сказала Вера. - Что за манеры у знатоков!

- О, не беспокойтесь! - отозвался он живо…

Иногда выпрямлялся, возвращался к какой-нибудь одной, отодвигал от нее те, что стояли рядом, обособлял и, присев на корточки, трогал пальцами поверхность холста, вынюхивал живописный слой, водя тонким породистым носом сверху вниз…

- Вы работаете мастихином? - спросил отрывисто. Вера улыбнулась, сказала:

- …и мастихином, и пальцами, и носом, и кулаком, и пяткой…

И Дитер кивнул с совершенно серьезным видом.

Особенно застрял на небольшой картине, где обнаженная черноволосая женщина полулежала в окружении целой стаи невиданных, экзотической окраски, поющих птиц, завороженно уставившись в низ своего живота, откуда вылуплялась очередная птица, - еще один голос, еще одна трель в этом райском хоре… По всему холсту в оперениях птиц, в неподвижных, искаженных вожделением, лицах-масках мужчин на заднем плане - разгорались пожары синего, оранжевого, зеленого и лазурного… И угасая, пеплом отзывались в фоне картины. Этот контраст создавал необычайное энергетическое напряжение…

- Она… поет? - вдруг спросил Дитер, сидя на корточках, снизу вверх глядя на Веру. - Я чувствую музыку… Не знаю, как сказать…

- Да, - Вера кивнула. - Это "Поющая библиотекарша".

- Библио-текар-ша?! О, как странно!… Я чувствую музыку… но… не понимаю: она родит… птицу? Очень сильный образ. И сильно написано… Да… - сказал он, наконец поднимаясь… - Спасибо, Леонид… Вот за это - ужасное спасибо!…

Леня выглядел чрезвычайно довольным, как будто сам писал все эти картины…

- Три самые лучшие ты увидишь завтра на выставке, Дитер, - сказал он.

Выяснилось, что немец приехал буквально на пять дней, остановился в гостинице "Ташкент", и за такое короткое время должен обойти все интересные мастерские, составить список, написать свои рекомендации и комментарии… Предложить проект… А там уже дирекция галереи будет решать - что делать с этим материалом, как выстраивать экспозицию…

- А на вас я бы хотел написать статью, Вера, - добавил он. - Вы совсем выдвигаетесь из этого э-э-э… общества… Советские художники нас не интересуют… Антисоветские сейчас будут в моде несколько лет… но и это пройдет. Вы - не имеете отношения ни к этим и ни к тем. Я вижу в вас хорошую конъюнктуру… Все зависит от того, что из художника… э-э-э… приготовить. Простите, я понятно сказал?

- Да что уж тут непонятного, - заметил Леня, совершенно счастливый. - Я же тебе говорил, Дитер!

- Я мог бы завтра после выставки иметь от вас интервью? - спросил тот, разглядывая Веру голубыми улыбчивыми глазами.

- Не знаю… А как это делается? - спросила она. - И кому это нужно?

И Леня с Дитером рассмеялись…

- Я тебя предупреждал, - сказал Леня…

***

Дитер действительно написал про нее большую статью - она была опубликована в одном из немецких журналов по искусству, как уверял Леня, - очень авторитетном. Там же, размером в целую страницу, была дана репродукция ее картины, - вполне приличного качества, - отметила она, удивившись. Значит, тот, похожий на очешник, фотоаппарат был весьма недурен… Статью им перевела Зинаида Антоновна, к тому времени совсем обезножевшая. Она сидела целыми днями в кресле на террасе, читала, вышивала… Когда Вера с Леней пришли, ее внучка накрыла стол и выставила бутылку вина, над которой, сложив ладони перед щуплой грудкой, горевал на пробке все тот же серебряный ангел… И пока они пили чай с домашним вареньем из айвы, Зинаида Антоновна вслух читала статью высокомерным скрипучим голосом и тут же переводила ее, а Леня быстро записывал…

Старая шелковица перед террасой разрослась еще пуще… Леня наклонился, подобрал с травы несколько ягод и сказал, что это редчайший сорт тутовника, царский, так и называется - "шах-тут"… На прощание Вера зарисовала в блокнот, уже порядком потрепанный, набросок: Зинаида Антоновна за столом. Антураж вполне ташкентский: рядом с рюмочкой - пиала.

- Бог вас храни, дети… - вздохнула она на прощанье… - Вот, хотела бы на Мишенькину могилу съездить, да ноги проклятые, оставили меня совсем… Приходите, приходите еще, посидим под ангелом…

***

Насчет самой статьи Вера полагала, что Дитер перемудрил, хотя какие-то вещи были угаданы довольно точно. Были и общие места…

Он писал, что художница заворожена карнавалом жизни, что ее тянет к острым и гротесковым темам и ситуациям, что увлекает ее скорее не глубокий психологизм, а именно застывший психологический отпечаток на лице; маска. Что нелепые люди на ее картинах, в своем мистериальном движении, на первый взгляд хаотичном, в конце концов, говорят об очень точных для нее, переживаемых тайнах бытия. Что ее картины - это хор греческих масок, переведенный на язык уличных балаганных певцов, акробатов, гимнастов.

И что все это у нее замешано на мощных массах и сгустках пластического преображения красочного теста, на сложных цветовых взаимоотношениях, дающих терпкую среду, в которой ее персонажи живут, а точнее, как бы разыгрывают жизнь…

Дальше шло собственно интервью, вернее, несколько коротких ее ответов на его ветвистые, рассудительные и рассуждающие вопросы, и от этого так называемого интервью возникало странное ощущение карусельной лошадки, крутящейся вокруг крепкой оси - какого-нибудь столба, - потому что столб никуда не девается, с какой бы скоростью лошадка ни крутилась под музыку.

"- Мешает ли вам в творчестве идеологическая заданность государственного искусства?

- Не понимаю, о чем вы…

- Но ведь вы не хотите сказать, что советская идеология никоим образом не затрагивает вас как художника, не пытается навязать свой диктат, не мешает творить?

- Мне мешает только нехватка денег.

- А как же советская власть, все эти годы держащая под контролем искусство в стране?

- Но ведь всегда какая-нибудь власть висит над головой… Художник эпохи Возрождения, расписывающий какому-нибудь герцогу потолок в зале капеллы, тоже зависел от его капризов… А дожи свободной Венецианской республики со своей кошмарной тюрьмой Поцци? Вы видели рожи этих дожей?

- Вы сравниваете несравнимые вещи… разве можно сопоставить количество жертв…"

… и так далее, еще несколько вариаций на эту тему. Столб стоял, лошадка крутилась…

Статья была подписана: "Дитер фон Рабенауэр". Вот те на!

- Он действительно "фон"? - спросила Вера с любопытством.

- Почему бы и нет… - пожал плечами Леня. - Это не так уж редко встречается. Там никто дворян не расстреливал, все они живы-здоровы, - те, кто не разорился по пьянке. Дитер, правда, никогда не представляется "фоном" и вообще, насколько вы могли заметить, - не без ехидства добавил он, - очень хорошо воспитан…

Они с Верой сидели в забегаловке недалеко от Алайского, куда, после визита к Зинаиде Антоновне, она затащила его - есть манты. Леня, склонный к более приличным местам и менее острой кухне, всегда морщился при виде этих, изрезанных ножами и искорябанных вилками, пластиковых столов, дешевой, схваченной металлическими скрепками в местах трещин, посуды… Однако Вера утверждала, что здесь делают особые высокохудожественные манты, достойную копию с которых еще никому не удалось снять… Манты и вправду оказались очень вкусными, хотя и, как опасался Леня, слишком острыми.
[1] [2] [3]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.