Борисович. Не убоюсь зла (24)

"Бедный Володя Буковский! -- думаю я. -- В кого его фольклор пре-вратил -- в чилийского тюремщика!"

Наконец-то объявили перекличку. Трое конвоиров отводят вызван-ных в тамбур и там, под предлогом шмона, грабят. Казалось бы, на что из зековских вещей можно позариться? Но солдаты не брезгуют ни шар-фом, ни самодельным мундштуком... Зеки матерятся, торгуются, но в конце концов уступают.

-- Зачем отдаете? -- спрашиваю я соседа.

-- Мало ли что там у человека еще припрятано! А так -- сверху возь-мут, зато распарывать вещи и рвать книжки в поисках денег не станут. Власть-то у них, так что лучше с ними не связываться.

Наконец доходит очередь и до меня, конвоиры довольны: вещей мно-го, будет чем поживиться. В тамбуре они начинают шмон.

-- Этот шарфик мне нравится, -- говорит один из них, старшина, и тут же, увидев американскую авторучку, присланную мне мамой, до-бавляет: -Ручка тоже хороша! Спасибо за сувенир, -- и, не глядя на меня, кладет ее в карман .

Всего за несколько минут до шмона я решил как можно дольше иг-рать роль податливого бытовика, чтобы меня не разоблачили и не отса-дили, но при первом же испытании срываюсь. Протягиваю руку, выхва-тываю свою ручку из его кармана и говорю:

-- Мне она самому нравится.

Старшина недоуменно смотрит на меня, потом зло щурится и, мно-гообещающе усмехнувшись, раскрывает пошире мой рюкзак:

-- Ну-ка, что у тебя здесь?.. Ага, книжки! Проверим, что запрятал в обложки.

Он вынимает лезвие, протягивает руку к сборнику псалмов, лежаще-му сверху, но я кладу на книги обе ладони и говорю ему:

-- Хватит! Если не хотите серьезных неприятностей, немедленно вы-зовите дежурного офицера!

-- Что-что?! -- тянется старшина к дубинке, но второй, молоденький ефрейтор, наклоняется к нему и что-то шепчет на ухо. Тот опускает руку и, нахмурившись, спрашивает меня:

-- Так это твое дело такое толстое принесли?

-- Еще раз повторяю: вызовите офицера!

-- А как твоя... ваша фамилия?

-- Щаранский.

Старшина мое имя явно слышит впервые, но ефрейтор вновь что-то шепчет ему, и тогда любитель американских ручек срывается с места и бежит за начальством.

Минут через двадцать приходит заспанный и, похоже, похмельный лейтенант. Он уже, видимо, просмотрел первый лист моего дела и знает теперь, что я политик.
[1] [2] [3] [4]