РАССКАЗ ЗУЕВА (2)

— В чем каяться? — поднял на него тяжелый взгляд Ерофей.

— Бес, мол, попутал. Откажись от Клавдии. На кой она тебе?

— Эх, Кузьмич, Кузьмич, жизнь ты прожил, а ума не нажил. Как же я от Клавы откажусь, ежели я люблю ее и без нее нет для меня жизни?

— А какая, скажи на милость, будет твоя жизнь без такой работы, что имел? Да и Клаву твою тоже рассчитали. Куда денешься?

— Велика Россия, Кузьмич. Авось и нам место найдется.

— Чем тебя эта баба приворожила? — покачал головой Кузьмич. — Мало их кругом, что ли? Мог втихаря любую пользовать.

— Я не вор, Кузьмич, и бабью ласку красть не привык. А чем меня Клава приворожила — то и родному отцу не сказал бы. Не мужское это дело — свое сердце на людях потрошить. Вот бери обмундирование и расписку дай.

Ерофей снял шапку пирожком и кафтан, сложил аккуратно на тюк прессованного сена.

— Конец маскараду, клоуну — ногой под зад. Будем жить, Кузьмич, как все. Авось не помрем.

Кузьмич взял его кафтан и шапку и стоял, глядя, как Ерофей облачается в свою домашнюю одежонку — стеганый ватник, подпоясанный армейским ремнем.

— Значит, ты уже не коммунист?

— Отгулял, — невесело усмехнулся Ерофей и кивнул на доносившуюся из бани музыку. — А они еще пируют. Хозяева. Слуги народа. Как бы не пришлось поплясать.

— Эй, не говори лишнего.

— А чего? Хуже, что ли, будет? Как в войну говорили штрафники-офицеры: дальше фронта не пошлют, меньше роты не дадут. Прощай, Кузьмич. Завтра поутру тебе мою тройку к вокзалу гонять. Не проспи. Важных гостей ожидают. Заграничных.

— Прокачу с ветерком.

— Гляди, чтоб не сдуло. Кони мои горячие, к чужой руке непривычны.

— Обуздаем. Не таких уламывали.