15 (2)

Поведение Энн вызвало у него чувство досады, но не более. В сущности, он за нее не беспокоился. Она уже взрослая и может о себе позаботиться. С Пэтти она обошлась жестоко, и Крейг, сам человек не жестокий, не мог этого одобрить. Он так ей и скажет, когда увидит ее. Конечно, это чудовищно — переспать с парнем, а на следующее утро исчезнуть, но ведь и до нее были девушки, которые поддавались влечению, а потом бежали от осложнений. С мужчинами это тоже случается. В том числе и с членами семейства Крейгов, если уж на то пошло, она не первая. Он позвонил Клейну и узнал адрес Брюса Томаса в Нью-Йорке. Довольный собственным решением, он сказал Клейну, что вылетает на следующий день.

— Вот это дело, — сказал Клейн. — Начинайте действовать. Да и фестиваль все равно уже выдохся. Так что вы ничего не потеряете. — В трубке раздавался беспорядочный гул голосов. У Клейна — очередной коктейль. Оправдывает пять тысяч долларов, потраченные на аренду дома.

Крейг испытывал благожелательное, непривычно дружеское чувство к этому человеку. Мир полон полезных людей, и Клейн — один из них. Надо сказать Мэрфи, чтобы перестал обзывать его пройдохой.

Он составил телеграмму Томасу, в которой сообщал, что вылетает в Нью-Йорк и позвонит ему сразу же по прибытии. Хотел также телеграфировать Констанс и отменить назначенный на понедельник обед, но передумал.

Лучше позвонить ей утром и все объяснить. Он был уверен, что она поймет. И одобрит. К тому же от Нью-Йорка до Сан-Франциско ближе.

Спустившись вниз, где его ждал Бейард Пэтти в темно-синем костюме и при галстуке, он отдал портье телеграмму для Брюса Томаса и попросил забронировать на следующий день место на самолет Ницца — Нью-Йорк.

Слушая разговор Крейга с портье, Пэтти совсем помрачнел.

— Вы уже улетаете? А если Энн вернется?

— О ней придется позаботиться тебе.

— А, ну да. — В тоне Пэтти не было уверенности. Они сели в машину, и Крейг повез его в Гольф-Жюан, где у самого моря на сваях стоял рыбный ресторан. Море было неспокойно, волны с ревом обрушивались на сваи. Пэтти выпил больше, чем следовало, и разболтался. К концу ужина Крейг узнал все и о его семье, и о политических воззрениях, и о взглядах на любовь и на студенческие волнения. («Я хоть и трудяга, мистер Крейг, но не типичный. Можете мне поверить. И я заодно с ребятами: они по большей части правы. Но я против, когда они захватывают здания, бросают бомбы в банки и вытворяют всякие глупости. Хоть тут мы с Энн не расходимся во мнениях. Отец считает меня красным экстремистом, только он ошибается. Зато в нем вот что есть: он уважает в тебе человека, всегда тебя выслушает и постарается понять твою точку зрения. Когда будете в Калифорнии, обязательно познакомьтесь с ним. Знаете, мистер Крейг, мне повезло, что у меня такой отец».) О том, что Энн тоже повезло с отцом, он ничего не сказал. Он видел два фильма Крейга и отозвался о них вежливо. Он вообще был вежливый молодой человек. К концу ужина Крейг убедился, что политика политикой, а женитьба Бейарда Пэтти на Энн была бы для парня губительной, но говорить ему этого не стал.

Они уже выпили кофе, а к Хеннесси ехать было еще рано — там соберутся не раньше полуночи. К тому же Крейгу не очень-то и хотелось туда идти; что же до Пэтти, то вряд ли он будет чувствовать себя там непринужденно.

— Сколько тебе лет? — спросил он, когда они вышли из ресторана и направились к машине. (Пэтти настоял на своем и заплатил по счету) — Больше двадцати одного?

— Ровно двадцать один, — ответил Пэтти. — А что?

— Паспорт у тебя с собой?

— Зачем? — вспыхнул Пэтти, — Хотите проверить?

Крейг засмеялся.

— Да нет же. Я подумал, не сходить ли нам в казино. Раз уж ты приехал, должен же ты познакомиться с местными достопримечательностями. А там при входе спрашивают паспорт. — По крайней мере за игорным столом он будет избавлен часа на два от излияний удрученного парня.

— Ах, извините, — сказал Пэтти. — Конечно. Он у меня в кармане.

— Хочешь пойти?

— А что мне терять?

— Кроме денег, ничего, — сказал Крейг.

В казино Крейг коротко объяснил, что такое рулетка, и посадил Пэтти рядом с крупье, чтобы тот подсказывал новичку, что делать. Сам же сел за стол, где играли в chemin de fer. До этого он играл в Канне только однажды — в ту ночь, когда одолжил Уодли триста долларов и когда Мэрфи рекомендовал ему отказаться от мысли поставить «Три горизонта». Он усмехнулся про себя, вспомнив тогдашний разговор с Мэрфи по телефону. Садясь за игорный стол, он с удовольствием подумал: «Теперь, имея в запасе тридцать тысяч франков, можно и порезвиться».

Время от времени, перед новой раздачей, Крейг подходил к Пэтти. У того возбужденно блестели глаза — перед ним лежала солидная куча фишек. «Я заразил его новым пороком, — подумал Крейг. — Зато хоть об Энн ныть перестанет».

За столом напротив Крейга освободилось место, и его заняла полная дама. Она была в белом шелковом платье, оставлявшем открытыми плечи и большую часть пышной груди. Замысловатая, тщательно уложенная прическа, сильно подведенные глаза. Несоразмерно тонкие губы на круглом, словно лакированном лице, утолщенные блестящей ярко-красной помадой. Очень смуглая кожа на плечах и груди блестела, точно смазанная жиром. Пальцы с длинными загнутыми малиновыми ногтями были отягощены бриллиантами, которые Крейг — он не был знатоком в этой области — принял за настоящие. Она перенесла с другого стола кучку крупных фишек и, разложив их перед собой в геометрическом порядке, постукивала по ним с хозяйским видом своими длинными накрашенными ногтями. Она взглянула на Крейга и улыбнулась — лукаво, но без особого радушия.

Теперь он узнал ее. Это была та толстуха, что лежала на солнце, когда они с Мэрфи шли в бар отеля «На мысу». Он вспомнил ее залитое потом, размалеванное лицо, вспомнил выражение неприкрытой развращенности, отметины, свидетельствующие о дурном характере, эгоизме, грубости и жадной похотливости. Оборотная сторона монеты, название которой чувственность. Неприятно, что она села за его стол.

Он был уверен, что она выиграет. Так оно и вышло. После нескольких партий он встал из-за стола, взяв с собой выигрыш. Кучка фишек перед Пэтти немного увеличилась, он сидел согнувшись и сосредоточенно смотрел на вращающийся круг.

— С меня хватит, Бейард, — сказал Крейг. — Иду получать наличные. А ты как? Пэтти с удивлением обернулся на голос Крейга — словно вдруг перенесся откуда-то издалека.

— Да, да. Пожалуй, мне тоже надо бросить, пока я еще в выигрыше.

Когда они подошли к кассе, Крейг увидел, что Пэтти выиграл более тысячи франков.

— Сколько это в долларах? — спросил Пэтти.

— Около двухсот пятидесяти.

— Скажи пожалуйста, — удивился Пэтти. — Вот легкий заработок. Как говорится, кому не везет в любви…

— Да брось ты, Бейард.

— Во всяком случае, это возместит мне часть расходов. — Он аккуратно сложил деньги и сунул их в бумажник из страусовой кожи с золотыми уголками. Потом, печально посмотрев на бумажник, сказал: — Это мне Энн подарила. В лучшие времена. На нем и мои инициалы есть.

Они пошли обратно в отель. По дороге к ним несколько раз приставали проститутки.

— Отвратительно; — сказал Пэтти. — И так открыто. Он сказал, что ему не хочется идти к Хеннесси, — Вы, как и я, понимаете, мистер Крейг, что такие вечера не для меня. — Он зашел вместе с Крейгом в холл, чтобы узнать, нет ли вестей от Энн. Никаких вестей не было.

— Если я до отъезда узнаю что-нибудь, то сообщу тебе, — обещал Крейг. Ему было совестно перед парнем, точно он собирался от него сбежать.

— Вы мне друг, мистер Крейг. Я считаю вас истинным другом.

Крейг смотрел вслед понурой громадной фигуре любовника своей дочери, пока тот; прихрамывая, не вышел на темную улицу, и, когда парень исчез из виду, подумал: «Ну, свой отцовский долг я исполнил. Или часть долга».