6 (2)
Саул что-то неразборчиво пробормотал.
— Как это будет делаться конкретно… — Антон пожал плечами. — Что ж, если придется стрелять, вспомним, как это делается и будем стрелять. Только, по-моему, обойдется без стрельбы. Пригласим, например, этих желающих странного на Землю. Начнем с них. Они, наверное, захотят уехать отсюда…
Саул быстро вскинул и снова опустил глаза.
— Нет, — сказал он. — Только не так. Настоящий человек уехать не захочет. А ненастоящий… — он снова поднял глаза и посмотрел прямо в глаза Антону. — А ненастоящему на Земле делать нечего. Кому он нужен, дезертир в коммунизм?
Почему-то все замолчали. И почему-то Антону стало нестерпимо жалко Саула и страшно за него. У Саула, несомненно, была беда. И очень непростая беда, такая же необычная, как и он сам, как его слова и поступки.
Вадим с деланным оживлением вскричал:
— А вот кстати… Мы же забыли! За что меня пырнули мечом эти угнетенные? Надо выяснить!
Он подбежал к Хайре, у которого ноги подламывались от усталости и плохих предчувствий и снова прикрепил к его вискам рожки мнемокристаллов.
— Слушай-ка, питекантроп, — сказал он. — Почему преступники, которые везли тебя, напали на нас? Они что, тебя очень любят?
Хайра ответил:
— По повелению Великого и могучего утеса, сверкающего боя, с ногой на небе, живущего, пока не исчезнут машины, преступники заточаются здесь до тех пор, пока не исчезнут машины…
— То есть, навсегда, — пояснил Вадим.
— …Но если преступник сделает, чтобы машина двигалась, он получает милость и возвращается за горы. Те, которые везли меня, шли домой. Они были почти уже люди. На заставе я должен был отпустить их и пересесть на птиц. Но они не сумели сохранить меня, хотя и хотели, потому что хотели жить. А теперь их заколют. — Он нервно зевнул и добавил: — Если солнце уже взошло, то их уже закололи.
Антон вскочил, опрокинув кресло.
— О господи! — сказал Саул и выронил трубку.