Глава 3. ХЕВРОН. ПЕЩЕРА "МАХПЕЛА".
Глава 4. "ПОСЛЕДНЕЕ ПРОСТИ..."
Глава 5. СТРАСТИ ПО СЕРГЕЮ КОВАЛЕВУ
Глава 6. ПОСЕЛЕНИЕ "ЭЛЬ ФРАТ". ФЕНОМЕНАЛЬНЫЙ СУЛИКО.
Глава 7. ПЕРПЕТУМ МОБИЛЕ ИЛИ "ОПЕРАЦИЯ ВОЗМЕЗДИЯ".
Глава 8. "НАВАЖДЕНИЕ БАРУХА..."
Глава 9. ДАВИД, сын АДОЛЬФА и ШУШАНЫ.
Глава 10. "ПАХНЕТ ПОРОХОМ?.">

Ряженые (2)

[1] [2] [3] [4]

Когда "Эль-Аль" из Будапешта впервые доставил Юрия в аэропорт имени Бен Гуриона, его встретил сутулый, морщинистый, казалось, усохший старик, который сообщил, что его зовут Арье, или по русски Лев, он зек сталинских лет. Поздравляет его с приездом в Израиль от имени общества "Узники Сиона". Борода у старика была длиннющей, но реденькой и желтоватой, будто общипанной. Юра был тронут встречей. Длиннобородого Арье-Льва он воспринял, как благого вестника, израильского Черномора, общипанного, но доброго. Ведь, казалось бы, кому сейчас до него, Юры Аксельрода, дело?! Рядом горел в ночи Тель-Авив, отсвет пожара пробивал низкие зимние тучи, запах гари тянулся и сюда, в международный аэропорт... В Персидском заливе идет война, объяснили ему, Саддам Хусейн пытается сжечь евреев советскими "Скадами"...

- От советских ничего другого и не дождешься, - сообщил он Арье-Льву, получая в аэропорту свой первый подарок в Израиле - противогаз. У того сразу глаза потеплели: увидел, этот Юра - парень "свой в доску", никакими просоветскими слюнями его не обмажешь, и ввел в свой круг, где никого ни в чем убеждать не требовалось. Юра, как "свежачок", был интересен всем. Почти месяц бывшие узники возили его по еврейским поселениям Иудеи, показывали домашним и соседям, и те наперебой рассказывали ему, какой он счастливец. Когда они прибыли, из Воркуты да Норильска, в начале семидесятых, их оглушило непостижимое высокомерие и хамство чиновников, чуть ли не в каждом мисраде кричали на бывших россиян: "Зачем вы приехали?", "Вас никто не звал!", "Вы нам не нужны!"

Почему так? Что они, с цепи сорвались, чиновные исраэли? Испугались чего? Этого ни Арье-Лев, ни его друзья постичь не могли, вспоминали лишь, что газеты на русском были иногда газетами - вопленницами. Вопияли о невнимании к новичкам, о массовой безработице...

"Теперь все иначе, - твердили бывшие зеки. - Конечно, израильский бардак никуда не девался. Но, тем не менее... Другие времена. Вас и встретили по человечески. Вы счастливец!"

Жилища бывших узников, как правило, были скромны, а вот рядом высились дворцы и крепости в три-четыре этажа. Арье-Лев сказал, что в них живут многодетные евреи из Южной Африки и Америки, они прилетели с деньгами, могли построиться где угодно, но, люди крепкие, не без идей, посчитали, что их место "на передовой" Израиля. "Крепкие" тоже хотели потолковать со "свежачком" из России, и Арье-Лев повез своего подопечного во дворцы. Юра поведал "дворцам" о своем столкновении с Крысоловом в генеральских погонах; в изысканных винах со всего света недостатка не было, и к вечеру "передний край" начал у Юры двоиться...

Утром он проснулся у одного из гостеприимных хозяев поздно, принял душ, бивший яростно, как из пожарного брандспойта, и вышел на гранитную террасу. Куда-то провожали белолицую девчушку, дочку хозяина, похожую на его Марийку в ее семнадцать. Юра достал из своего брезентового планшета карандаш и быстро набросал на листочке взметнувшиеся руки девчушки, похожие на крылышки птенца, мягкий изгиб белой шеи. Написал под рисунком "Нежность". Нежность в белом и коротком платьице с кружевной оборочкой, взметнувшемся от ветра, поцеловала провожавшего ее тучного отца и двинулась к машине, взяв на ходу со стула и набросив на плечо пистолет-пулемет "Узи" с деревянным прикладом.

Юру прохватило как морозцем: "Девочке-то зачем?.."

Осторожно, полушутливым тоном спросил домашних, не слишком ли тяжел для ребенка такой ствол?

- У моей Ребекки был револьвер, - охотно объяснил хозяин, - жена держала его в сумочке. Арабы не предвидели, пришлось ей стрелять... А к деревянному прикладу под мышкой, как у дочки, кто же подойдет?

И все дружно загоготали...

Арье-Лев за завтраком объяснил, что здесь без оружия не обойтись. Юра и сам догадался о том, но долго не мог избавиться от ощущения чего-то очень неправильного. "Девчушечка только от соски и... за автомат?" Эта мысль вызывала неясную тревогу, отголосок протеста; позднее возникали другие встречи, тревога ослабла, оставаясь неясным ощущением какого-то непорядка, а потом и вовсе забылась...

От Арье-Льва и его дружков узнал, что он, Юрий Аксельрод, здесь из свежачков не один такой, - с лубянского корабля на бал: это стало повседневной практикой послесталинского КГБ, подобравшего когти.

Юра был дипломированным специалистом или, как говорят американцы, "профи". После Мордовии получил диплом системного программиста. Считалось, в Израиле не он будет искать работу, а работа - его.

Это стало первой развеянной иллюзией Юры. Только здесь, в беседах с плачущими или нервно смеющимися беженцами из Баку, Вильнюса, Нагорного Карабаха, Оша, прояснилась для него общая картина. Лубянская дудочка верезжала почти одновременно с армейской пальбой по собственному народу. Потому и имела успех столь ошеломляющий...

Герои "Памяти" охотно подтверждали циркулирующие среди евреев слухи, недостатка в которых не было никогда: "форточку вот-вот закроют..."

Когда тридцатого октября 1989 года, многолетними и совместными усилиями и Рабина, и Шамира, для российских евреев "закрылась Америка", израильское министерство иностранных дел перестало придерживать свои вызовы в Россию, они хлынули потоком...

Израильские газеты, как обычно, в дружелюбии к "русским" замечены не были. Лишь сообщали наперебой, в каких городах России ввели талоны на сахар, масло, чай; в конце концов, новую алию гордые сионисты-старожилы пренебрежительно обозвали "колбасной"...

Еще никто не понимал, а в России, тем более, что компьютерщики высокого класса вскоре станут во всем мире по цене золота. Их вытолкали из СССР отнюдь не меньше, чем врачей и учителей музыки. Реки безработных "профи..." самой высокой квалификации текли по раскаленным и пыльным улицам полутропической страны, повторяя, не без горечи, самую распространенную остроту тех лет: "Зачем ветряной мельнице компьютер?"

Однако Юре повезло. И повезло дважды. Приняли на курсы экскурсоводов по Израилю, на которые "свежачков", за редким исключением, не брали. Французский, как родной. Это и выручило. Позднее узнал, курсы фантастически дорогие, деньги за него внесла американская ешива "Сион"; был у нее какой-то фонд для безденежных российских горемык. Второе везенье - разговорился на занятиях с профессором, читавшим "Многовековую историю Иерусалима". Он оказался раввином Бенджамином, главой этой самой американской ешивы "Сион". Раввину, острослову, тучному добряку, которого на курсах израильских гидов, далеких, как и все образования рабочей партии, от религии, а, тем более, от почитания религиозных авторитетов, почему-то прилепили странную для добряка кличку "Бешеный янки". От старых гидов это пошло, чем он им не угодил?! Раввин или раббай, как его называли американцы, был всемирно известным ученым-семитологом, знал, кроме европейских языков и арабского, также хинди и русский. Да еще как знал! Три года, сказал, был в вашей московии аспирантом покойного Бенциона Грандэ, арабиста гениального. А сейчас Тору, писали газеты, исследовал при помощи компьютера. Услыхав, что Юра системный программист, пообещал взять его на работу в свою ешиву... через год. "Появится вакансия. Напомните о себе..."

Месяца через три Юре прислали именное приглашение на вечер в "Мецудат Зэев", он же "Дом Жаботинского" в Тель Авиве, где старейший партийный вождь Ицхак Шамир прощался со своими приверженцами.

Ицхака Шамира его противники из рабочей партии прозвали "гномиком", он и в самом деле оказался крошечным, низкорослым. Остренькое, старательно выбритое лицо было вовсе не интеллигентным, но властным, дерзким. Юре разъяснили, партийный вождь собирался по старости лет в отставку, потому разоткровенничался, как никогда ранее. Почтительно встретившие его однопартийцы попили за круглыми столами, рядом с вождем, апельсиновый сок с пирожными, и он начал тихим, дребезжащим голосом о своем замысле. "Стратегическом плане", как называли позднее соратники Шамира его замысел. Замысел казался несложным. Известная всем шамировская политика укрепления Израиля, политика вытеснения арабов-палестинцев из Иудеи и Самарии, - была им строго математически рассчитана. Разложена наперед, по годам и месяцам. На все последнее десятилетие. Сколько и где строить еврейских поселений на "штахим" - арабских территориях.

"Увы, пока что эта работа не завершена..." И он завещал своей родной партии "Ликуд" заселять в ближайшие годы евреями "штахим" с такой интенсивностью, чтобы через десять лет об арабах больше не было б ни слуха, ни духа...

- Чтоб возвращаться им было бы некуда! И незачем! Ясно?!

Юра аплодировал вместе со всеми. Шамир ему откровенно нравился: короткая война с Саддамом Хусейном активизировала арабов на всех "временно -оккупированных территориях", как они официально назывались. Почти ежедневно пресса сообщала о стрельбе по израильским машинам на дорогах. Изрешетили даже школьный автобус...

Неведомые Юре арабы стали, в его воображении, лагерной вохрой, которую хлебом не корми, дай поиздеваться над зеком, особенно если он жид.

Непонятно только почему земли, занятые израильскими войсками в Шестидневную войну, евреи представили миру, как "временно контролируемые, а затем и временно оккупированные".

Россия Кенигсберг переименовала в советский Калининград, и не охнула. Военная добыча... А Бухара, Хива, да и весь Кавказ - военная добыча. Брать, так брать! Навсегда! И уж очень раздражали его по утрам российские соседи в клопином олимовском отеле, которые вывешивали в гостиничном лобби по утрам плакаты: "Шамир-война"...

"Советские дурачки. Как там боролись за мир во всем мире, так и продолжают!.."
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.