Ряженые (6)
[1] [2] [3] [4]Российские войска идут на российский город, а у Президента России обрезана связь?!."
- Не частИ! - обрезала его Елка Тимохина, нервно привалясь к столу и кладя на него свои могучие груди. - Тут каждое слово - наша история...
"...Точно помню эту дату: 12 декабря 1994 года, - Юра помолчал, налил в стакан воды и снова понесся: - Неужто это дата начала войны с Чечней? Или она уже идет?..
Тогда я предпринял последнюю отчаянную попытку. Дозвонился до канцелярии Ельцина и, назвавшись, сказал, что мне нужно отправить факс Президенту.
- По срочнейшему делу! Созвониться не смог... Прошу дать номер факса.
И услышал слова, меня огорошившие: - У нас нет факса.
- Как?! У Бориса Николаевича нет факса?!.
Меня охватило чувство, которое впервые ощутил, когда был зеком в мордовском лагере: апеллируешь к мертвой машине, которой до человеческой крови нет никакого дела. На мгновение даже растерялся. Затем пришел в ярость. В такие минуты остановить меня не просто...
...Схватил такси, и к Дому медиков на улице Герцена, где предстоит вечер памяти академика Сахарова. Пять лет минуло со дня его смерти. Я - в зал, прошу разрешения выступить вне очереди. Бас у меня, как видите, густой, хрипловатый, чуть форсирую голос, - только глухой не услышит... Сообщил залу о "федеральных" войсках, которые стягиваются к Грозному, и кровь прольется с минуты на минуту.
- ...Андрей Дмитриевич Сахаров, - продолжаю, - был человек, о котором рискованно говорить, что он сделал бы в этом случае то-то и то-то. Но в случае с Чечней, с нависшей войной, когда войска подошли к Грозному и вот-вот начнется резня, совершенно ясно, что бы говорил и делал Андрей Дмитриевич... Я по должности и по совести должен туда ехать. Сейчас. Немедленно. А я никак не могу связаться с Президентом. Не могу даже отправить ему по этому поводу факс. У всех факс есть. А у Президента России нет. Может быть, сбросимся нашему Президенту на факс?! Он так ему нужен в эту минуту...
Первым приблизился к краю сцены министр иностранных дел Андрей Владимирович Козырев и положил на нее зеленую бумажку, и эта кучка довольно быстро росла.
Еще не кончился вечер, Козырев окликнул меня, сказал, что знает, как найти связь.
- Сергей Адамович, я вышел на Сосковца.
- В Доме медиков есть спецсвязь?
- Да нет, по простому телефону. По автомату.
Неисповедимы пути Господа. А телефона, те более. Так мне впервые удалось связаться хоть с кем-то, кто координировал дела, связанные с Чечней.
Сосковец так радушно отвечает:
- Сергей Адамыч. Голуба. Что-то мы долго с вами не виделись... Вы не можете меня найти? Вот неудача. То я тут, то я там... Ну, что у вас за дело?
- Я в Грозный хочу лететь.
- Когда?
- Сегодня уже поздно. Как можно раньше завтра.
- Хорошо... - И уж вовсе подобрел: - Остальное, Сергей Адамыч, беру на себя. Можете не беспокоиться...
И, в самом деле, все шло как по маслу... целых полдня. В Чкаловской, на том военном аэродроме, с которого Юрий Гагарин взлетел в последний раз, двое учтивых генералов жали нам руки. Проводили до самолетного трапа. А машина "люкс". Для правительственных персон. Летающий штабной салон. Диваны кожаные, столы широкие. Над ними - карты. Признали "думцев", значит... С недоумением вижу, огромный самолет - пуст. А генералы торговались с нами, как купцы из пьесы Островского! За каждого человека.. Разрешили лишь по одному от каждой партии.... Но не начинать же вчерашний скандал заново!
Поднялись в воздух, принялись толковать о том, куда, в каком порядке двинемся, когда приземлимся в Беслане. Вдруг открывается кабина пилотов, выходит командир корабля, молодой еще, форма как у штабных, новехонькая, объясняет нам невозмутимо, что мы сейчас примерно над Воронежем...
... - И поворачиваем назад...
- В чем дело?! - вскричали мы хором.
- ... Сообщают, что в Беслане обледенела посадочная полоса, и самолет не сможет сесть... Правда, меня это удивляет, я пилот такого-то класса, мне разрешено сажать и в этих условиях... Но тут вероятно опасаются за ваше здоровье...
- Большевики! - вырвалось у Тиграна с отвращением. - Их стилек...
- На дворе разгул демократии, а ты...- язвительно начала осторожная Елка.
- Молодожены, заткнитесь! - пробасил Геша. - Юрыч, вперед!
"Опасаются за наше здоровье..." - мрачно повторил я про себя, догадываясь, что забота Сосковца о нас еще не исчерпала себя до конца... Теперь уж как не понять, там началась или вот-вот начнется резня. Преступники в свидетелях не нуждаются... Тут я совсем остервенел "Уйду туда хоть пешком, - говорю своим "думцам". - Сегодня уйду, а вы как хотите..."
Созвонились с аэродромом Внуково, откуда есть рейсы на Северный Кавказ. По счастью, оказались билеты на Минеральные воды. Спасибо министру Козыреву и его последователям: денег как раз хватило. На всех...
Из Минеральных Вод связался с Назранью, со старым приятелем ингушским Президентом Аушевым... Аушев тут же прислал машину, нас помчали по разбитым горным дорогам со скоростью "неотложки". Вопреки саботажу и государственных, и военных чинов, мы были в Грозном в тот же день.
Война уже шла. Позиционная, если такое определение хоть что-то говорит о городе, в котором многоэтажные дома вдруг взлетают в воздух, оседают и рассыпаются. Идет уничтожение мирных жителей...
Вместе с шоферами-добровольцами помчались на грохот разрывов. Заставали горящие руины, трупы. Отправились по больницам, моргам. Сами открывали двери моргов, пересчитывали убитых. Вонь от разложения и карболки невыносимая. Документов при жертвах никаких. Спрашивали, а это кто? А этот русский мальчишка? В кулаке у него авоська зажата...
Никто ничего не знал. Никакой статистики жертв, никакого учета потерь, судя по всему, еще не велось. Мы - единственные и весьма нежеланные свидетели. Снова и снова мчим на взрывы. Лежат под руинами чеченские женщины, дети трех-пяти лет. Много задавленных бетонными обломками российских старух. Иные в окровавленных платках, повязанных по обычаю русских деревень, под подбородком. Вокруг вой родных, соседей, плач. Спрашиваю у дворника-чеченца, откуда здесь так много русских старух?
[1] [2] [3] [4]