Из цикла "РОССИЯ, РОССИЕЙ ИЗГНАННАЯ".
Все герои трилогии "Ветка Палестины" вымышлены (кроме отмеченных звездочкой при первом упоминании). Вся сюжетно-фактическая основа строго документальна. В интернет-варианте романа большинство документов сохранено.
" ...наш поезд уходит
в Осв">

Ветка Палестины (6)

[1] [2] [3] [4]

там не жила...

Шней был достопримечательностью полка. Маленький, юркий, в желтых крагах, с иностранным орденом чуть ли не во всю грудь,

он вызывал улыбки наших ширококостных парней, отобранных в авиацию еще по довоенным меркам.

Он летал, говорили, на всех "этажерках" времен гражданской войны. Был неумолимо педантичен. И от непрерывного грохота

моторов глуховат на одно ухо.

Но это бы все ничего, если бы начальник штаба не был фанатиком строевой подготовки. Она была для авиационного полка не

совсем обычной. На аэродроме - конечно, лишь до войны -- выстраивался меднотрубный оркестр (его пытались отобрать у нас

все начальники гарнизонов, поскольку духовой оркестр в авиаполку "по штату не положен", но майор Шней отбивал оркестр с

отвагой былинного богатыря. Когда это стало делом уж совершенно невозможным, лучшие техники взялись обучать музыкантов

-- призванных на военную службу студентов музыкального училища -ремеслу оружейных мастеров. Вместе со мной бомбы

подвешивали, помнится, два баса и корнет-а-пистон.

Под этот превосходный оркестр мы вышагивали по Могилевскому аэродрому, не очень лестно отзываясь о "строевом"

энтузиазме майора Шнея и не подозревая о том, что майор Шней вел в эти дни научный "строевой" дневник. Оказывается (это

было запечатлено в дневнике), после таких смотров-парадов нарушений дисциплины при увольнении в город было во много раз

меньше, чем обычно. Торжественный марш подтягивал.

Меня же Шней подтягивал еще и индивидуально: у начальника штаба была тяга к образованным.

Он останавливал меня у ворот аэродрома, заставляя проходить мимо него, чеканя шаг, рука к пилотке, раз - другой, а затем

говорил своим лапидарно-штабным языком:

- Вы - студент. У вас - знания. А где строевая культура? У вас должно быть все красиво.- И он отправлял меня к коменданту

гарнизона, на строевой плац. Чтоб у меня было все красиво.

...Наконец пришла весть из Старого Быхова. Когда маленький, тарахтящий "По-2" сел на пустынном, брошенном уже быховском

поле, к нему помчалась автомашина с вооруженными людьми, явно не красноармейцами. Юноша-пилот привстал, сдвинул

набекрень шлем, чтоб услышать решение начальника штаба, предложил: " Я сбегаю, узнаю!"

Приподнявшись на худых руках, майор Шней перекинул свое легкое тело через фанерный борт и, бросившись навстречу машине с

автоматчиками, крикнул пилоту:

- Если это фашисты, я стреляюсь, а вы взлетаете. ..

...Прислушиваясь к равномерному шуму типографской машины, я продолжал оскорбленно думать о том, о чем уже не думать не

мог.

"Ну, ладно, Шней. Шней -- это давно. . . А - сейчас?"

Я попробовал взглянуть на мир глазами Селявки: отдельно моряки-евреи и отдельно неевреи. Это мне не удалось даже, когда я

поставил перед собой такую задачу. Во-первых, кто-- еврей, а кто нет? Анкет к рубкам подлодок и к самолетным хвостам не клеят.

В Ваенге национальность летчика никого не интересовала, разве что кадровиков, которые сидели в глубине сопок, не появляясь

на поверхность. Один полет над Баренцевым морем - и человек ясен. Без анкет.

Подозревать всех жгучих брюнетов? Самый жгучий брюнет - Герой Советского Союза штурмовик Осыко, усатый красавец. Но он,

по-моему, русский или украинец^

По звучанию фамилий? Прославленный командир подводной лодки Каутский -еврей или не еврей? Летчик-истребитель Рольдин

- еврей или не еврей? Пустая это затея...

- Спроси у Селявки,-- посоветовали однажды солдаты-наборщики, веселые вологодские ребята, на глазах которых выбросили из

газетной полосы слова о Катунине - "из бедной еврейской семьи" и которые сами сказали мне, что тут дело нечисто. -У него, у

Селявки, наверное, учет.

-Обошлись без Селявки. Политотдельский писарь, веселый выпивоха, сходу, не заглядывая в документы, начал называть .мне

фамилии. "Во, учет,- я удивился несказанно. - Как в... гестапо". А писарь сыпал и сыпал. У меня глаза округлились. Огкуда в

Заполярье столько евреев? Перед писарем лежала последняя телефонограмма. Врезался в сопку самолет-пикировщик. Погиб

штурман эскадрильи старший лейтенант Зильберг.

Часом раньше позвонили в редакцию. В Кольском заливе прогремел пушечный выстрел: вернулась из похода черная субмарина

"малютка" Фисановича, Героя Советского Союза.

В моем столе лежали невыправленными две статьи, они терзали меня, как всегда терзает меня не сделанная в срок работа. Одну

написал знаменитый Миша Вассер, воздушный стрелок, сбивший позавчера "Фокке-Вульф-190". Вторую -флаг-штурман

Пейсахович, отчаянный Пейсахович - Скнарев штурмового полка.

Катунин, Пейсахович, Вассер... - в конце концов у меня не хватило пальцев на руках. "Целая летающая синагога",- весело сказал

политотдельский писарь.

Когда я вернулся в редакцию, на моем столе лежала записка редактора. "Иохведсон взорвал торпедой транспорт в десять тысяч

тонн. Срочно информацию. В номер". Черт возьми! Иохведсон и Завельбанд! Закадычные друзья. Забыть о них, о смертниках...

Тонкий, гибкий, как юнец из балета, беспечный Завельбанд. "Завель" был настолько юн, что еще мысленно играл в свои

мальчишеские игры.

"Мы, низкие торпедоносцы,- тореро,-говорил он мне.-- Торпедная атака коррида. Все побаиваются рукопашной. Только тореро

умеет подавить свой страх. Взглянуть в глаза разъяренного быка с острыми, как клинки, рогами".

Медлительный, грузный, застенчивый Иохведсон вечно подтрунивал над ним, как-то сказал мне, смеясь, что после войны они с

Заведем будут работать на пару. Завель - тореро, а он, Иохведсон, быком.

Когда через неделю пал норвежский город Киркенес, там, в разгромленном доте, обнаружили протоколы допроса советских

летчиков, сбитых над Норвегией и попавших в плен. Я видел в штабе эти протоколы. Почти у каждого пленного летчика

спрашивали: "А что, евреи торпедоносцы Иохведсон и Завельбанд еще летают? Ну-ну, успеем их расстрелять".

А они, как и я, наверное, начисто забыли, что они евреи. Пока в тебя не стреляют, пока в тебя не плюют, ты и не вспомнишь, еврей

ты или турок. Ты человек, этого достаточно. А вот когда плюнут раз-другой: "Евреи-трусы", "Все евреи в Ташкенте...".

В последние дни только и разговоров, что о Иохведсоне.

Иосиф привез из боя торпеду. Не смог сбросить ее в атаке, и в атаке страшной, самолет вернулся как решето. Заело

сбрасывающее устройство, и, как ни нажимал Иосиф красную кнопку сброса, торпеда не пошла...

Одни одобряли Иохведсона: мол, честный парень, торпеда стоит без малого миллион, решил свою боевую репутацию поставить

на карту, но не избавляться от торпеды на обратном пути ручным способом, не топить в море народные деньги. Другие шепотом

корили. Селявка, которого не взяли в гвардейский торпедный полк и он жил на другом краю аэродрома, специально прибегал

возмущаться. Он был обескуражен, почти разгневан. "Такой честности я не понимаю! -- кричал он пронзительным дискантом.-

Снял человек штаны и просит: "Бейте!" Заело торпеду над караваном. Баренцево море велико, швырнул ее куда-никуда и молчи в

трАпочку. -- И уж с полным презрением: -- А еще еврей' "

Одного еврея на войне он все-таки заметил...

Интересно, как устроены красные Селявкины глаза. Неужели как у всех людей?..

В "Правде" вдруг напечатали любопытную сводку. Герои Советского Союза. По национальному составу. Оказалось, евреи,

составляющие два процента граждан СССР (кажется, на одиннадцатом месте по численности населения), по количеству Героев

Советского Союза - на пятом месте.

-- Умеют награждаться,- объяснил Селявка.

Его ничто не могло сбить: ни гибнущие на его глазах один за другим летчики-евреи, ни статистика. "Евреи что хочешь подтасуют! "

Мне приходилось дежурить раз в неделю ночным редактором. Ночь, острый запах типографской краски и ритмичный шум

печатных машин, рождавших в эти минуты новости о людях, способствовали раздумью.

Я то и дело возвращался в мыслях своих к. расплодившимся селявкам и корил себя: "Ищу газетных "блох". Во все глаза. А

Селявка - не "блоха". Опечатка серьезная. Ее все видят и... как бы не замечают. Кому на руку это "узаконенное" натравливание

на евреев?. Что это? Злой умысел? Крупнейшая в СССР диверсия? Или чиновничья тупость?.."

Трудно было ответить себе на мучительный вопрос. Время ответов еще не приспело. Даже не брезжило... Одно было ясно. Наши

редакционные споры с Константином Зародовым пришли к концу. ("Мы-то, по крайней мере, в стороне",- утешался он. "Нет,

совсем не в стороне, Константин. На поле боя в стороне не стоят. Либо в одном окопе, либо в другом".)
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.