Давидович. Преступления Сталина (8)

Как убедить человечество, что эта видимая невозможность есть на самом деле зловещая реальность? Поединок ведется неравным оружием. С одной стороны -- ГПУ, суд, печать, дипломатия, наемная агентура, журналисты типа Дуранти, адвокаты ти-па Притта. С другой стороны -- изолированный обвиняемый, едва вырвавшийся из социалистической тюрьмы, в чужой и далекой стране, без собственной печати и средств. И все же я ни на минуту не сомневался в том, что всемогущие организаторы амальгамы идут навстречу катастрофе. Спираль сталинских подлогов, уже успевшая захватить слишком большое число людей, фактов и географических пунктов, продолжает расширяться. Всех обмануть нельзя. Не все хотят быть обмануты. Французская Лига прав человека со своим девственным президентом Виктором Башем способна, конечно, почтительно проглотить второй и десятый процессы, как проглотила первый. Но факты сильнее патриотического усердия сомнительных поборников права. Факты проложат себе дорогу.

Уже в течение судебного разбирательства я передал печати ряд документальных опровержений и поставил московскому суду ряд точных вопросов, которые сами по себе разрушают важнейшие показания обвиняемых. Однако московская Фемида не только завязала себе глаза, но и заткнула ватой уши. Я не рассчитывал, разумеется, на непосредственное широкое воздействие своих разоблачений: мои технические возможности для этого слишком ограничены. Ближайшая задача состояла в том, чтоб дать фактическую опору мысли наиболее проницательных людей и пробудить критику или, по крайней мере, сомнения у следующего слоя. Овладев сознанием избранных, правда будет развертываться шире и шире. В конце концов спираль правды окажется сильнее спирали подлога. Все, что происходило со времени кошмарной недели в конце января, только укрепляло меня в моих оптимистических ожиданиях.

РЕЧЬ НА МИТИНГЕ В ЗАЛЕ ИППОДРОМА, В НЬЮ-ЙОРКЕ132

9 февраля я должен был обратиться по телефону с речью к нью-йоркскому митингу, посвященному московским процессам. Друзья предупреждали меня, что можно ждать технического саботажа со стороны "друзей" Москвы, не имеющих, правда, корней в массах, но зато успевших обосноваться в кое-каких административных и технических учреждениях. Так и случилось. Таинственные силы встали в последний момент между мною и семью тысячами моих слушателей в Нью-Йорке. Путанные объяснения, которые давали мне заинтересованные техники, были полностью опровергнуты серьезными специалистами. Действительное объяснение исчерпывается тремя буквами: ГПУ. К счастью, в предвиденьи возможного саботажа я своевременно переслал текст своей речи устроителям митинга. Речь была прочитана перед внимательной аудиторией и, как показал дальнейший ход событий, не осталось без внимания. Митинг в зале Ипподрома 9 февраля стал важнейшим этапом на пути к созданию Комиссии расследования.

* * *

Дорогие слушатели, товарищи и друзья!

После перерыва в десять лет я получил сейчас возможность обратиться к вам на русском языке, увы, лишь с немногими словами, ибо речь моя ограничена несколькими минутами.

Московские процессы потрясли умы и сердца миллионов граждан во всех частях света. Мыслящие люди не верят зи-новности обвиняемых. Широкие слои колеблются. Такое сос

тояние долго длиться не может. Всякому придется разобраться и сделать вывод. Официальные документы Москвы, если их подвергнуть критическому расследованию, оказываются кучей противоречий, лжи и бессмыслиц. Сверх того, вне Советского Союза имеется достаточное количество живых свидетелей и драгоценных документов, чтоб доказать ложность обвинений.

Дело идет не о судебной ошибке. О, нет! Дело идет о подлоге, о величайшем подлоге во всемирной истории. Аппарат подлога -- ГПУ, которое было раньше гвардией революции, а ныне стало полицией новой аристократии. Организатор подлога -- Сталин. Я понимаю всю тяжесть этих обвинений. Я берусь их доказать.

Иные люди хотели бы вечно колебаться, чтоб не брать на себя ответственности. "Почему, -- говорят они, -- мы должны верить Троцкому больше, чем Сталину". Такая постановка вопроса ложна в корне. Я не требую доверия. Слепое доверие в политике преступно. Слепого доверия требуют тоталитарные режимы с непогрешимым "вождем" во главе: все равно, идет ли дело о фашисте Гитлере или о бывшем большевике Сталине. Я не требую доверия! Я предлагаю проверку. Путь проверки очень прост. Надо создать следственную комиссию. Надо делегировать в нее авторитетных и безупречных представителей рабочего движения, научной мысли, юриспруденции, литературы и искусства.

Перед этой комиссией я предстану. Рядом со мной предстанет Лев Седов, мой сын. Я предъявлю комиссии факты и документы. Я укажу ей свидетелей. Я дам ей объяснения. Пусть представители Сталина внесут в эту комиссию свои обвинения. Я отвечу на каждый вопрос. Мне нечего скрывать. Я заявляю заранее: если эта беспристрастная комиссия признает, что я прямо или косвенно виновен хотя бы в небольшой части тех чудовищных и невозможных преступлений, которые Сталин пытается возложить на меня, -- если комиссия признает меня виновным, -- я добровольно отдамся в руки палачей ГПУ. Вы слышите меня? Я даю это обязательство перед лицом всего мира. Пусть мои противники примут вызов. Что может быть проще? Ведь их несгораемые шкафы -не правда ли? -- должны ломиться от улик и доказательств. Иначе невозможно было бы расстрелять около 200 большевиков, в том числе старую гвардию партии. Пусть Сталин предъявит открыто хоть часть этих доказательств. Все сомнения рассеются. Пагубный "троцкизм" будет сокрушен. Моральный авторитет советского правосудия будет восстановлен.

Я бросаю этот вызов перед лицом всего человечества. Но я вам говорю заранее: Сталин этого вызова не примет. Он не посмеет его принять. Он не может его принять. Он не пойдет добровольно навстречу собственному крушению. Его метод

другой. Он предпочитает нанимать бюрократов Коминтерна и других субъектов с гибкой совестью -- вроде адвоката Притта или журналиста Дуранти -- для внесения заразы в умы, вместо того, чтоб принять честный и открытый путь для установления истины.

Но если Сталин отступит перед следственной комиссией, мы не отступим. Если Сталин не способен доказать, что его обвинения правдивы, то мы можем доказать, что они ложны.

Подлог Сталина поражает не только размахом преступления, но и грубостью фальсификации. ГПУ привыкло в Советском Союзе не стесняться ничем. Монополия развращает. Безответственность парализует способность критики. Напомню кратко два ярких примера: ГПУ выдвинуло против меня двух свидетелей: Гольцмана и Пятакова. Первый посетил меня будто бы в Копенгагене в ноябре 1932 года, второй -- в Осло в середине декабря 1935 года. Гольцмана свел со мной будто бы мой сын, Лев Седов. Но у меня в руках неоспоримые официальные данные -- телеграммы французского министерства, паспорта, визы, свидетельские показания, доказывающие, что мой сын был в это время в Берлине. Об эти доказательства все защитники ГПУ сломают себе зубы. Далее: свидание с сыном произошло будто бы в отеле "Бристоль". Но отель "Бристоль" разрушен за 15 лет до мнимого свидания! Не лучше обстоит дело с Пятаковым. Он прилетел ко мне будто бы на аэроплане из Берлина в Осло. Но официальные власти аэродрома в Осло уже заявили, что ни один иностранный аэроплан не спускался на этом аэродроме в декабре 1935 г. Все остальные признания имеют ту же цену.

Суд ГПУ есть суд инквизиции. Признания подсудимых, вынужденные методами ужасающей нравственной пытки, полны противоречий и абсурдов. При первом соприкосновении со свободной критикой они рассыпаются в прах. Я говорю вам: пусть малодушные отходят в сторону. Мы победим без них. Те, которые сегодня защищают Сталина, будут завтра сгорать со стыда!

Откуда, зачем и почему эти страшные подлоги? Политический режим Советов окончательно превратился в бюрократическую тиранию. Новая аристократия пожирает огромную часть национального дохода и не смеет глядеть народу в глаза. Она не может допустить ни одного слова свободной критики. Для поддерживания своих привилегий она нуждается в отраве лжи и подлогов. Кто смешивает бюрократию с Советским Союзом, тот становится спиною к революции. Мы все готовы защищать Советский Союз, т. е. социальные завоевания Октябрьской революции от фашизма и японского империализма. Но экономическим основам советского режима угрожает новая аристократия, которая угнетает, эксплуатирует и обманывает

массы. Открытая борьба между советским народом и деспотизмом Сталина неизбежна. В этой борьбе мы на стороне народа против развращенной аристократии. Мы хотим помочь народу разбить новый деспотизм и восстановить рабочую демократию. Помочь народу можно только правдой. Установить правду о преступлениях сталинской клики может только международная следственная комиссия.

Граждане и друзья! Отбросьте колебания и праздные догадки. Потребуйте властно создания следственной комиссии. Поддержите ее всем вашим авторитетом.. Народы движутся вперед только правдой. Да здравствует следственная комиссия! Долой подлоги! Да здравствует правда!

9 февраля 1937 г.

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ ПОКАЗАНИЕ ДЛЯ КОМИССИИ РАССЛЕДОВАНИЯ МОСКОВСКИХ ПРОЦЕССОВ133

Есть все основания надеяться, что вопрос о московских процессах и в частности о выдвинутых против меня и моего сына Льва Седова обвинениях станет в ближайшем будущем предметом разбирательства со стороны авторитетной следственной комиссии. Это открывает мне, наконец, возможность высказаться как о существе московских судебных подлогов, так и о возможных путях их расследования. Будущая комиссия примет, надеюсь, настоящий документ как мое вступительное показание, которое должно быть в дальнейшем дополнено рядом других, более детальных и конкретных.

Я издал за годы последней эмиграции (1929--1937) ряд книг, в которых изложил свое теоретическое и политическое миросозерцание на всех языках цивилизованного человечества. Последняя из этих книг -- "Преданная революция" -- вышла в Нью-Йорке несколько недель тому назад. Написанная до московских процессов, она вскрывает их политические источники. С 1933 г., когда я окончательно убедился на трагическом опыте Германии, что Третий Интернационал стал насквозь деморализованным орудием правящей советской клики и способен лишь прокладывать пути фашизму, я поднял борьбу за построение Четвертого Интернационала. Его программа обоснована в ряде моих работ. В течение восьми лет последней эмиграции я находился в постоянной переписке с десятками старых и сотнями молодых друзей во всех частях света. Я могу с уверенностью и с гордостью сказать, что именно из этой молодежи выйдут лучшие пролетарские борцы открывающейся новой эпохи. Мои архивы содержат все полученные мною письма и копии всех моих ответов. Моя жизнь и дея

тельность, особенно за последние восемь лет, могут быть прослежены день за днем. Как бы ни оценивать общее направление моего политического пути, ему вряд ли можно отказать во внутреннем единстве.

Все это, как известно, не помешало правящей ныне советской верхушке, видящей во мне своего "врага номер один" (в этом она совершенно права), сделать попытку при помощи серии сенсационных процессов убедить человечество в том, что я в тайне от всего мира изменил идеалам всей своей жизни, стал противником социализма и врагом рабочего класса; применяю метод индивидуального террора, против которого боролся с начала нынешнего столетия; вступил в союз с германскими фашистами и японскими милитаристами, работаю рука об руку с ними над ускорением войны, руковожу разрушением советского хозяйства и массовым истреблением рабочих, подготовляя поражение и расчленение СССР, -- все это в интересах капитализма!

Единственным доказательством этих обвинений, которые кажутся столь же кошмарными, когда читаешь их в 101-й раз, как и в первый раз, являются стереотипные монологи подсудимых, которые, повторяя мысли и выражения прокурора, каются в невероятных преступлениях и неизменно называют меня главным организатором заговора. Рядом со мной фигурирует в качестве обвиняемого мой сын Лев Седов, который разделил со мной и своей матерью134 ссылку в Центральной Азии и изгнание. Несмотря на покорные покаяния, проклятия по моему адресу и гимны по адресу Сталина, подсудимые расстреливаются пачками. Все старое поколение большевистской партии подвергается холодному и систематическому истреблению. Серия расправ не закончилась еще и сейчас. Каждый новый процесс имеет целью подкрепить убедительность предшествующего процесса. Таково положение на сегодняшний день, когда я пишу это показание.

Возможная схема расследования

1. На основании официальных источников устанавливается с полной несомненностью, что подготовка покушения на Кирова была организована с ведома ГПУ. Начальник ленинградского отделения ГПУ Медведь135 и с ним 11 других агентов ГПУ были осуждены к тюремному заключению за то, что, "располагая сведениями о готовящемся покушении на С. М. Кирова..., не приняли необходимых мер". Агенты полиции, которые "знали", казалось бы, должны были фигурировать в качестве свидетелей на всех последующих процессах. Однако о Медведе и его сотрудниках нет больше и речи: они "знали" слишком

много. Убийство Кирова лежит в основе всех дальнейших процессов. Между тем в основе убийства Кирова лежит грандиозная провокация ГПУ, удостоверенная вердиктом военного трибунала от 29 декабря 1934 года. Задача организаторов провокации состояла в том, чтоб притянуть к террористическому акту оппозицию, в частности меня (через посредство латышского консула Биссинекса, агента-провокатора на службе ГПУ, также бесследно исчезнувшего с тех пор). Выстрел Николаева вряд ли входил в программу, а явился скорее накладным расходом амальгамы.

Этот вопрос разобран в моей брошюре "Убийство Кирова и сталинская бюрократия", написанной в начале 1935 г. Ни советские власти, ни их заграничная агентура даже не попытались ответить на мои аргументы, основанные исключительно на документах Москвы. Здесь для Комиссии открывается благодарная работа, опирающаяся целиком и полностью на официальные правительственные сообщения, судебные отчеты к официальные комментарии к ним советской печати.

2. Надо изучить и сравнить официальные данные по поводу

тех семи процессов, исходным пунктом которых является

убийство Кирова: 1) процесс Николаева и других 28--29 декаб

ря 1934 г.; 2) процесс Зиновьева--Каменева 15--16 января

1935 г.; 3) процесс Медведя и других 23 января 1935 г.; 4)

процесс Каменева и других в июле 1935 г.; 5) процесс Зиновь

ева--Каменева в августе 1936 г.; 6) процесс в Новосибирске

19--22 ноября 1936 г.; 7) процесс Пятакова--Радека в январе

1937 г. Эти процессы являются семью вариантами на одну и

ту же тему. Разные варианты едва связаны друг с другом.

Они противоречат друг другу в основном и в деталях. В каж

дом процессе убийство Кирова организуют другие люди, дру

гими методами и с другими политическими целями. Тщатель

ное сопоставление официальных советских документов покажет, что по крайней мере шесть из этих семи процессов должны были быть подложны. Дальнейшее исследование покажет, что подложны были все семь.

3. Процесс Зиновьева--Каменева (август 1936 г.) вызвал

уже целую литературу, заключающую в себе ряд исключи
[1] [2] [3] [4]