Глава 8

Глава 8

Бригадный генерал Брус Сатерлэнд спал беспокойным сном мученика.

Киприот Мандрия тоже беспокойно ворочался во сне, но от радостного возбуждения.

Марк Паркер спал мирным сном человека, выполнившего свой долг.

Китти Фремонт спала таким умиротворенным сном, каким она долгие годы уже не спала.

Давид Бен Ами уснул лишь после того, как он выучил наизусть письмо от Иорданы.

Ари Бен Канаан не спал. Придет время, когда и он сможет себе позволить такую роскошь, но пока это время еще не настало. У него было так много дел и так мало времени. Всю ночь он проторчал над картами, документами и всякими прочими бумагами, усваивая каждую мелочь о Кипре, о мероприятиях англичан и о положении евреев здесь. Он пробирался сквозь груды материалов, держа в руке сигарету или чашку кофе, и дыша спокойствием и уверенностью.

Англичане не раз говорили, что палестинские евреи могут соперничать с кем угодно, если дело касается ума. У евреев было еще то преимущество, что любой еврей в любой стране мира был потенциальным источником информации и поддержки для агента Мосада Алия Бет.

На рассвете Ари разбудил Давида и после скупого завтрака они отправились на одном из такси, принадлежащих Мандрии, к лагерям для беженцев в Караолосе.

Лагеря тянулись на много миль вдоль залива на полупути между Фамагустой и развалинами Саламиды. Мусорные свалки служили единственной связью между киприотами и беженцами. Англичане охраняли эти свалки спустя рукава, так как мусорщиками назначались "придурки", пользовавшиеся доверием администрации. Эти свалки стали центрами оживленной торговли, где кожаные и другие товары, производимые в лагере, обменивались на хлеб и на одежду. Давид повел Ари к одной из свалок, где утренняя торговля между греками и евреями была уже в полном разгаре. Отсюда они пробрались в первую зону.

Ари стоял и смотрел на колючую проволоку, тянувшуюся миля за милей. Хотя был уже ноябрь, все же было нестерпимо жарко и душно из-за пыли, стоявшей столбом. Зона за зоной тянулись палатки вдоль залива по местности, поросшей акациями. Каждая зона была ограждена забором из колючей проволоки высотой в три, три с половиной метра. На углах стояли вышки с рефлекторами, а на вышках - английские охранники с пулеметами. Облезлая собака поплелась им вслед. На ее запавших боках было выведено краской слово "БЕВИН" - поклон в сторону министра иностранных дел Великобритании.

В каждой зоне одно и то же зрелище: толпы согнанных в одно место оборванных и озлобленных людей. Почти все носили самодельные, грубо сшитые штаны до колен и рубашки, изготовленные из содранной внутренней обшивки палаток. Ари всматривался в лица, выражавшие подозрительность, ненависть и безнадежность.

Каждый раз, когда они входили в новую зону, к Ари бросались с объятиями молодые парни или девушки. Это были молодые люди, пробравшиеся в лагерь по заданию палестинского Пальмаха для работы с беженцами. Они обнимали его и расспрашивали о доме. И каждый раз Ари отделывался обещанием, что он устроит как-нибудь общее собрание всех пальмаховцев. Каждый пальмаховец знакомил Ари с вверенной ему зоной. Ари только изредка задавал вопросы. Вообще же он больше молчал при обходе. Его глаза ощупывали колючую проволоку, ища какую-нибудь прореху для побега трехсот человек.

Во многих зонах беженцы разделились по национальностям. Были зоны польских, французских и чешских евреев. Были зоны верующих, и были зоны, где связующим началом служили общие политические убеждения. Большинство же зон было населено просто людьми, пережившими войну, евреями, стремившимися в Палестину.

Всех их роднило несчастье.

Давид повел Ари к деревянному мосту, соединявшему две половины лагеря над оградой из колючей проволоки. На мосту виднелась табличка: "Добро пожаловать в Берген-Бевин".

- Какая злая ирония, Ари. Точно такой мост был в Лодзинском гетто в Польше.

Давид кипел. Он поносил англичан за нечеловеческие условия в лагере, за то, что военнопленные немцы на Кипре пользовались большей свободой, за недостаток пищи и лекарств и вообще за вопиющую несправедливость. Ари не слушал Давида. Он изучал расположение лагеря. Он попросил Давида показать ему туннели.

Ари пришел к месту, где поблизости от бухты жили религиозные евреи. Около колючей проволоки тянулся ряд уборных. На первой уборной была табличка "Бевин-град". Ари показали, что пятая и шестая уборные были фикцией. Ямы под стульчаками вели под колючую проволоку к заливу. Ари покачал головой - ходы могли пропустить несколько человек, но не годились для массового побега.

Прошло несколько часов. Они почти закончили осмотр. Ари все время молчал. Наконец, Давида прорвало:

- Что ты думаешь?

- Я думаю, - ответил Ари, - что Бевин здесь не слишком популярен. Что еще здесь можно увидеть?

- Я оставил детский лагерь напоследок. Там штаб Пальмаха.

Когда они вошли в детский лагерь, к Ари бросился пальмахник. Ари обнял его, улыбаясь. Это был Иоав Яркони, его старый и близкий друг. Ари поднял его в воздух и опять поставил на землю. Иоав Яркони был смуглый марокканский еврей, еще ребенком приехавший в Палестину. Его черные как уголь глаза сверкали, и огромные усы скрывали чуть ли не пол-лица. Иоав и Ари совершили вместе много дел, так как, хотя ему и было немногим больше двадцати лет, Иоав все же был одним из самых способных агентов Мосада Алия Бет и, к тому же, прекрасно знал арабские страны.

С самого начала Яркони оказался одним из самых находчивых и отважных агентов Мосада. Больше всего он отличился подвигом, благодаря которому было положено начало разведению финиковых пальм в Палестине. Иракские арабы ревниво охраняли свои финиковые плантации, но Яркони все-таки ухитрился переправить из Ирака в Палестину сотню саженцев.

Давид Бен Ами назначил Иоава Яркони начальником детской зоны, потому что она была самой важной зоной во всем караолосском лагере.

Иоав повел Ари по зоне, набитой одними сиротами, начиная с самого раннего и кончая 17-летним возрастом. Большинство детей находилось в немецких концлагерях во время войны и многие из них еще никогда не жили не за колючей проволокой. В отличие от других зон, в детской зоне стояло несколько зданий. Была школа, столовая, больница, несколько зданий поменьше и большая площадка для игр. По сравнению с апатией, господствовавшей в остальных зонах, здесь жизнь била ключом. Здесь работали няни, врачи, учителя и другие работники с воли, нанятые на средства американских евреев.

Из-за большого числа вольнонаемных детская зона охранялась меньше всех других участков лагеря. Давид и Иоав сразу воспользовались этим обстоятельством и поместили штаб Пальмаха именно в детской зоне. По ночам детская площадка превращалась в учебный полигон, в классных помещениях проводились занятия по географии Палестины, психологии арабов, боевой тактике, оружиеведению и сотне других военных дисциплин.

Каждый беженец, обученный Пальмахом, должен был пройти экзамен, который изображал судебный процесс перед фиктивным трибуналом. При этом исходили из предположения, что беженцу удалось пробраться в Палестину, но он был схвачен англичанами. Инструктор Пальмаха устраивал ему допрос, цель которого была доказать, что беженец незаконно попал в Палестину. Беженец должен был ответить на множество вопросов, касающихся географии и истории Палестины, в доказательство того, что он прожил там много, много лет.

Когда такой "кандидат" успешно заканчивал курс, Пальмах устраивал ему побег - чаще всего, через детскую зону или через туннель - к белому дому на горе у Саламиды, а оттуда уж его нелегально переправляли морем в Палестину. Несколько сот беженцев уже были отправлены таким образом в Палестину, группами по два или три человека.

Си-Ай-Ди было, конечно, известно, что в детской зоне происходят странные вещи. Изредка они засылали туда шпионов под видом учителей или социальных работников с воли, но гетто и концентрационные лагеря научили детей держать язык за зубами, и по истечении двух-трех дней шпионов обычно разоблачали.

Ари закончил осмотр детской зоны зданием школы. В одном из классных помещений помещался штаб Пальмаха. В учительском столе была спрятана рация, посредством которой осуществлялась связь с Палестиной. Под полом было скрыто оружие для проведения военных занятий. В этом же помещении подделывались документы и бумаги.

Ари осмотрел мастерскую и покачал головой.

- Халтура, - сказал он. - Ты просто растяпа, Иоав. Иоав пожал плечами.

- В ближайшие недели, - продолжал Ари, - нам понадобится специалист. Давид, ты как будто сказал, что у вас тут есть такой.

- Правильно. Дов Ландау, мальчик из Польши, но он отказывается.

- Мы его неделями уговаривали, - добавил Иоав.

- Ну-ка, я поговорю с ним.

Когда они подошли к палатке, где жил Дов Ландау, Ари велел своим товарищам подождать и вошел в палатку один. Перед ним предстал худенький белобрысый мальчик, исподлобья поглядывавший на пришельца. Ари этот подозрительный, полный ненависти взгляд был хорошо знаком. Он посмотрел на опущенные углы рта и на презрительно искривленные губы, столь характерные для людей, побывавших в концлагерях.

- Тебя зовут Дов Ландау, - сказал Ари, глядя ему прямо в глаза. - Тебе 17 лет и ты из Польши. Тебя освободили из концентрационного лагеря, и ты специалист по подделкам. Меня зовут Ари Бен Канаан. Я из Палестины и член Мосада Алия Бет.

Юноша презрительно плюнул на пол.

- Послушай, Дов. Я не собираюсь ни уговаривать, ни угрожать тебе. У меня к тебе деловое предложение; назовем его договором о взаимной помощи.

Дов Ландау ощерился.

- Я скажу вам вот что, Бен Канаан. Вы и ваши парни - нисколько не лучше немцев и англичан. Мы вам нужны только потому, что вы хотите спасти свою шкуру от арабов. Мне, конечно, хочется в Палестину, но как только я туда попаду, я немедленно найду себе организацию, которая даст мне возможность убивать.

Ари не повел и бровью при этом взрыве ядовитой злобы.

- Вот и прекрасно. У нас с тобой, значит, общие интересы. Тебе не нравятся мотивы, по которым мне хочется иметь тебя в Палестине, а мне не нравятся мотивы, по которым тебе хочется попасть туда. В одном, однако, мы согласны: твое место не здесь, а там.

Глаза подростка подозрительно сузились. Этот Бен Канаан не был похож на других.

- Теперь давай сделаем еще один шаг, - сказал Ари.

- Тем, что ты будешь сидеть здесь без дела и греть задницу, ты в Палестину не попадешь. Что будет потом, когда ты попадешь в Палестину, это меня не касается. Дов Ландау заморгал от неожиданности.

- А дело у меня к тебе вот какое, - продолжал Ари.

- Мне нужно подделывать документы. Мне их нужно много, этих документов, притом в ближайшие недели, а ребята, занимающиеся здесь этим делом, не в состоянии подделать даже собственную подпись. Мне нужно, чтобы ты поработал на меня.

Подросток был сбит с толку прямой и решительной тактикой Бен Канаана. Ему нужно было время, чтобы разобраться, где здесь скрывается подвох.

- Я подумаю, - сказал он.

- Подумай. Конечно, подумай! Я тебе даю тридцать секунд на обдумывание.
[1] [2] [3]