6. Наш дядя
[1] [2] [3]6. Наш дядя
Наш дядя был, по мненью многих, большим сторонником миноги, но, времени не тратя зря, жевал частенько и угря.
Под рокот пламенных моторов прошел он путь командный свой от юных штурмов Беломора на героический Дальстрой.
С годами не обмякло кредо, и, отойдя от громких дел, маячил дядя, как торпеда, хотя слегка очертенел.
Уклон какой-то скандинавский с годами дядю обуял, утрачен прежний сандуновский Москва-барокко идеал.
По телефону партизаня, крутя знакомств нелегкий вал, о датским пиве, финской бане наш дядя вечно хлопотал.
В отличие от бесовщины величественных эпох, бессонницы и штурмовщины, искорененья вражьих блох, он небу не грозит овчиной, навек к дубленочкам присох. С прононсом новой чертовщины – таков итох.
Так из отъявленных садистов, из бесовщины прежних дней мы вырастили гедонистов, распаренных блажных чертей.
Но это – благо, в самом деле, вздыхает робкий наш народ. Пускай почесывают тело и семгой забивают рот. Жуем мы хек, поводим ухом. Они – икру и сервелат. Примат материи над духом приветствуем: они велят.
Приветствуем Земли вращенье, и со-вращение Луны, и мелкое очертененье геройской в прошлом сатаны.
Пока Кампанеец диктует номера телефонов, на веранду медленно поднимается Леша-швейник с чемоданом и гармонью через плечо. Его пока никто не видит.
РОЗА. Клавдия, знаешь, у меня сегодня какое-то радостное предчувствие с утра. Какое-то особое ожидание. Понимаешь, что я хочу сказать?
КЛАВДИЯ. А то не понимаю! Все принца ждешь.
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Я извиняюсь, где здесь регистратура?
Обе девы вздрагивают крупной дрожью и поворачиваются к вновь прибывшему. Кампанеец тоже смотрит на Лешу-швейника, но в это время происходит соединение.
КАМПАНЕЕЦ. Орджоникидзе? Кампанеец на проводе! Алик, привет, дорогой! Дай-ка мне информацию по нитроэмали… так… так… (Делает записи в блокноте.)
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Где здесь будет регистратура, девчата, не подскажете?
РОЗА (руки сжаты на груди). Кто вы?
КЛАВДИЯ (хохочет). Прынц!
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Ценю юмор. Будем знакомы. Фокин Алеша из города Париже-Коммунска, с комбината «Парижская коммуна», значит, наладчик станков. А вы, девчата, с Иванова?
КАМПАНЕЕЦ (приближается, таща шнур). Вы, молодой человек, читать умеете? Надпись видели: «Посторонним вход запрещен»?
Леша-швейник с доброй улыбкой начинает экспедицию по своим карманам, что-то роняет, поднимает, укладывает. В это время к завтраку по обеим лестницам спускаются все обитатели пансионата – Лайма, Боб, Степанида, Моногамов, Леша-сторож, все в сборе.
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Вот, значит, паспорт, трешник на прописку и путевка.
РОЗА. Он с путевкой!
Немая сцена. Все переглядываются. Постепенно нарастающий шепот:
С путевкой! Отдыхающий! Швейник с путевкой! Уму непостижимо!
МОНОГАМОВ (Леше-швейнику). А я вас где-то уже видел. Вы на Цейлоне в тракторном отряде не работали?
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Чего не было, того не было, врать не буду.
КАМПАНЕЕЦ (берет путевку с предельной брезгливостью). Кто вам это выдал?
ЛЕША-ШВЕЙНИК (польщенный общим вниманием). А это во вторник, нет, вру, в среду, значит, приглашают в местком. Пора, говорят, тебе, Фокин Леша, на гарантированный отдых. Вот, говорят, тебе на выбор санаторий «Чечуево», «Хехово» и пансионат, значит, на Балтике «Швейник». Очень мне название понравилось, и вот добро пожаловать. Вижу, компания неплохая и к завтраку как раз успел.
РОЗА (с нарастающей неясностью). Да-да, пожалуйста, к столу… сейчас я вам дам прибор… товарищ Фокин. Леша-швейник. Леша.
КАМПАНЕЕЦ (с путевкой). Остолопы, периферия! (Розе.) Накроешь ему за вторым столом. Здесь.
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Без компании?
РОЗА. Я могу составить вам компанию.
КАМПАНЕЕЦ (Розе). Ты нам составишь компанию, деточка, своему коллективу, своей семье.
МОНОГАМОВ. Могу и я составить компанию этому джентльмену, поскольку несколько выпадаю из коллектива как член семьи.
СТЕПАНИДА (яростным шепотом). В прежней роли, Иван? Противопоставляешься?
Даже не особенно наблюдательный зритель заметит, что у нее во втором акте сильно увеличились ягодицы и груди.
Работа в такой ответственной организации тебя ничему не научила?
МОНОГАМОВ. ЮНЕСКО, знаешь ли, не такая уж ответственная организация. Там было так легко.
СТЕПАНИДА. При чем тут ЮНЕСКО?
МОНОГАМОВ. Но я работаю в ЮНЕСКО.
СТЕПАНИДА (ядовито). Ах, ты работаешь в ЮНЕСКО.
МОНОГАМОВ. Где же еще?
СТЕПАНИДА. Беру свои слова обратно. Все-таки ответственная организация тебя кое-чему научила.
МОНОГАМОВ. А-а, теперь понимаю, что ты имеешь в виду, Степа, но ведь не все же. Ты же знаешь. Ты же была дежурной по этажу. Ты же знаешь, что не все.
СТЕПАНИДА. Оставь, пожалуйста.
МОНОГАМОВ (вдруг замечает выросшие части тела). Позволь, Степочка, что это с тобой? Такие внезапные изменения!
СТЕПАНИДА (не без кокетства). Ну и что? Не вижу в этом ничего плохого.
МОНОГАМОВ. Немного не в парижском стиле.
СТЕПАНИДА (сухо). У нас свой стиль.
МОНОГАМОВ. Да-да, конечно. Везде свое. Вот, например, у мадагаскарских красавиц…
СТЕПАНИДА. Ты, я вижу, знаток мадагаскарских красавиц. Может быть, там у тебя лучше получалось?
МОНОГАМОВ. Как ни странно, да. На Мадагаскаре со мной что-то странное произошло. Я там так отличился, ты даже не представляешь.
СТЕПАНИДА. Совершенно не представляю. Пойдем к столу.
Все уже разместились вокруг большого стола, во главе, разумеется, Кампанеец с телефоном.
Леша-швейник преспокойно «отдыхает» за маленьким столиком. Роза хлопочет вокруг него, временами застывая, с рассеянной счастливой улыбкой поправляя волосы.
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Нормальночка!
РОЗА. Вам нравится завтрак?
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Качественно, ничего не скажешь, хотя, конечно, я утром-то суп ем.
РОЗА. На завтрак суп?
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Ara. Пару тарелочек лапши засадишь, и голова не болит.