В ВАГОНЕ

В ВАГОНЕ

В купе господин качался, дремал, качаясь Направо, налево, еще немножко.

Качался один, неприкаянный,

От жизни качался от прожитой.

Милый, и ты в пути,

Куда же нам завтра идти!

Но верю: ватные лица,

Темнота, чемоданы, тюки,

И рассвет, что тихо дымится

Среди обгорелых изб,

Под белым небом, в бесцельном беге,

Отряхая и снова вбирая Сон, полусон,Все томится, никнет и бредит Одним концом.

Апрель 1915

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

ПУГАЧЬЯ КРОВЬ

На Болоте стоит Москва, терпит:

Приобщиться хочет лютой смерти.

Надо, как в чистый четверг, выстоять.

Уж кричат петухи голосистые.

Желтый снег от мочи лошадиной.

Вкруг костров тяжело и дымно.

От церквей идет темный гуд.

Бабы все ждут и ждут.

Крестился палач, пил водку,

Управился, кончил работу.

Да за волосы как схватит Пугача.

Но Пугачья кровь горяча.

Задымился снег под тяжелой кровью,

Начал парень чихать, сквернословить:

"Уж пойдем, пойдем, твою мать!..

По Пугачьей крови плясать!"

Посадили голову на кол высокий,

Тело раскидали, и лежит на Болоте,

И стоит, стоит Москва.

Над Москвой Пугачья голова.

Разделась баба, кинулась голая

Через площадь к высокому колу:

"Ты, Пугач, на колу не плачь!

Хочешь, так побалуйся со мной, Пугач! …Прорастут, прорастут твои рваные рученьки, И покроется земля злаками горючими, И начнет народ трясти и слабить, И потонут детушки в темной хляби, И пойдут парни семечки грызть, тешиться, И станет тесно, как в лесу, от повешенных, И кого за шею, а кого за ноги, И разверзнется Москва смрадными ямами, И начнут лечить народ скверной мазью, И будут бабушки на колокольни лазить, И мужья пойдут в церковь брюхатые И родят, и помрут от пакости, И от мира божьего останется икра рачья Да на высоком колу голова Пугачья!" И стоит, и стоит Москва.

Над Москвой Пугачья голова.

Желтый снег от мочи лошадиной.

Вкруг костров тяжело и дымно.