Г. Архив Троцкого (Том 3, часть 1) (21)

[1] [2] [3] [4]

Почему же Ленин разграничивает обе эти задачи, раз во времени они обе почти что совпадают? Здесь мы встречаемся с той особенностью ленинской политической деятельности, которую можно бы назвать стремлением к максимальной конкретности политической ориентировки, стремлением учесть по возможности все основные оттенки ближайшего этапа. Предугадать более или менее точно характерные черты всех этапов революции перед революцией нельзя и незачем этим заниматься. Надо иметь перед собой лишь генеральную линию развития всей революции. Зато наиболее конкретно надо предвидеть элементы, с которыми придется иметь дело в первый момент революции,

и в соответствии с этим ориентировать партию и рабочий класс. Перед революцией 1917 г. надо было, с одной стороны, ни в коем случае не упускать, что "антагонизм крестьянства" и Марковых-Романовых-Хвостовых339 усилился, возрос, обострился (из ст[атьи] "О двух линиях революции", т. XIII, с. 214), а с другой -- учесть и то новое, что внесла империалистическая война: факт перехода мелкой буржуазии на сторону шовинистической буржуазии, в результате чего пролетарская партия для осуществления свой руководящей роли в буржуазной революции России ни в коем случае не должна идти ни на какие блоки и соглашения с политическими выразителями этих шовинистических настроений мелкой буржуазии, а должна стремиться к тому, чтобы эта мелкая буржуазия "качнулась влево" и выделила новых политических своих представителей, которые не были бы заражены буржуазным шовинизмом. Только в блоке с такой мелкобуржуазной партией пролетарская партия может выполнить буржуазно-демократические задачи русской революции, укрепившись настолько, чтобы иметь возможность уже без этой мелкобуржуазной партии, но вместе с пролетариатом других стран начать борьбу за социалистическую революцию ("интернационализм" мелкобуржуазной партии, напоминаю еще раз, нужен был не для выполнения социалистической задачи борьбы с империализмом, а для превращения в последовательно революционного союзника пролетариата при выполнении задач буржуазно-демократической революции). Т[аким] о[бразом], четкое разграничение обеих сторон -внутренней и международной -- русской революции нужно было Ленину для правильного распределения внимания партии на обоих ее предстоящих союзников в соответствии с теми проблемами, которые ей придется разрешать.

Перейдем теперь к анализу взглядов Ленина после февральской революции. Уже в своем "Наброске тезисов 17 марта 1917 г." он несколько раз повторяет, что "дать народу мир, хлеб и полную свободу в состоянии лишь рабочее правительство, опирающееся, во-первых, на громадное большинство крестьянского населения, на сельских рабочих и беднейших крестьян, во-вторых, на союз с революционными рабочими всех воюющих стран" (т. XX, III изд., с. 11, курсив мой). Для него уже тогда ясно, что первый этап революции закончен. "Только при осведомлении самых широких масс населения и организации их обеспечена полная победа следующего этапа революции и завоевание власти рабочим правительством",-- читаем мы там же. Необходимость рабочего правительства для него вытекает из того, что "не только данное правительство, но и демократически-буржуазное республиканское правительство, если бы оно состояло только из Керенско

263

го и других народнических и "марксистских" социал-патриотов, не в состоянии избавить народ от империалистической войны и гарантировать мир" (с. 12).

И во всех "Письмах из далека" и в последующих своих выступлениях после приезда в Россию он всюду, где у него речь идет о борьбе против империализма, говорит о "рабочем правительстве" (с. 18), "пролетарской республике" (с. 24), о "полном разрыве с интересами капитала", власти "пролетариата и примыкающих к нему беднейших частей крестьянства" (с. 87, 88 и др).

В письме к Ганецкому от 30 (17) марта он говорит о "русской пролетарской революции" (с. 52, подчеркнуто Лениным). В речи на совещании большевиков 17 (4) апреля он говорит: "Диктатура пролетариата есть, но не знают, что с ней делать"340 (с. 82). В статье "О двоевластии" он, выясняя сущность рядом с Временным правительством "существующего на деле и растущего другого правительства: Советов р[абочих] и с[олдатских] д[епута-тов]", заявляет: "Эта власть -- власть того же типа, какого была Парижская коммуна 1871 г." (с. 94).

Как бы в противоречии с этими лозунгами находятся следующие его заявления: "С этими двумя союзниками (1. "широкая, много десятков миллионов насчитывающая, громадное большинство составляющая масса полупролетарского и, частью, мелкокрестьянского населения в России"; 2. "пролетариата всех воюющих и всех вообще стран") пролетариат России может пойти и пойдет, используя особенности теперешнего переходного момента, к завоеванию сначала демократической республики и полной победы крестьянства над помещиками, а затем к социализму, который один даст измученным войной народам мир, хлеб и свободу" (конец первого "Письма из далека", с. 20). В третьем "Письме из далека", намечая ряд задач революционной власти по улучшению положения рабочих, занятию дворцов рабочими, организации всенародной милиции, он пишет: "Такие меры, еще не социализм. Они касаются разверстки потребления, а не переорганизации производства. Они не были бы еще "диктатурой пролетариата", а только "революционно]-демократической] диктатурой пролетариата и беднейшего крестьянства" (с. 38). В пятом "Письме из далека" он о правительстве рабочих и беднейших крестьян говорит: "Только такое правительство, "такое" по своему классовому составу ("рев [олюционно]-де-мокр[атической] диктатура пролетариата и крестьянства") и по своим органам управления ("пролетарская милиция") в состоянии успешно решить чрезвычайно трудную и безусловно неотложную, главнейшую задачу момента, именно: добиться мира, притом не империалистического мира" и т.д. (с. 46). И дальше он развивает ту мысль, что пролетариату необходима поддерж

ка громадного большинства крестьянства в борьбе его за конфискацию помещичьего землевладения, а затем "в связи с такой крестьянской революцией и на основе ее возможны и необходимы дальнейшие шаги пролетариата в союзе с беднейшей частью крестьянства, шаги, направленные к контролю производства и распределения важнейших продуктов, к введению "всеобщей трудовой повинности" и т.д. ...в своей сумме и своем развитии эти шаги были бы переходом к социализму, который непосредственно сразу, без переходных мер, в России неосуществим, но вполне осуществим и насущно необходим в результате такого рода переходных мер" (с. 46 -- 47). В "Прощальном письме к швейцарским рабочим" он пишет: "Россия крестьянская страна, одна из самых отсталых европейских стран. Непосредственно в ней не может победить тотчас социализм. Но крестьянский характер страны, при громадном сохранившемся земельном фонде дворян-помещиков, на основе опыта 1905 года, может придать громадный размах буржуазно]-демократической] революции в России и сделать из нашей революции пролог всемирной Социалистической Революции, ступеньку к ней" (с. 68).

Я и здесь постарался выписать все главные формулировки, которые могут быть использованы сторонниками того взгляда, что Ленин определял характер революционной] власти и в первое время после Февральской революции, как диктатуру пролетариата и крестьянства, т. к. задачи, подлежавшие ее разрешению, носили еще буржуазно-демократический характер. Такого рода совершенно поверхностного характера заявление делает тов. Радек, утверждая в своей полемике с тов. Дингелып-тедтом, что Ленин в течение марта еще стоял на точке зрения буржуазно-демократической диктатуры (цитирую по ответу тов. Дингелыптедта).

Но, присматриваясь внимательно ко всем этим, как будто противоречивым формулировкам, мы замечаем в них одну основную общую черту: в качестве союзников пролетариата одновременно называются те оба союзника, которые в тезисах 1915г. фигурировали порознь, в качестве сотрудников на разных этапах революции. Этот факт свидетельствует о том, что обе революции на деле слились вместе. Именно этим и объясняется отсутствие ясного разграничения в этих первых после Февральской революции писаниях Ленина между буржуазно-демократической и социалистической революциями, между характеристикой Советов р[абочих] и солд[атских] д[епутатов] как диктатуры пролетариата и крестьянства и характеристикой этих же Советов как диктатуры пролетариата. Да и сам Ленин в этом сознается: уже в третьем "Письме из далека" после приведенного выше места, что перечисленные им мероприятия, которые должна будет

265

провести немедленно революционная власть в области улучшения положения рабочих и организации всенародной милиции, не были бы еще "диктатурой пролетариата", а только "рев[олю-ционно]-демократической] диктатурой пролетариата и беднейшего крестьянства",-- он добавляет: "не в том дело сейчас, как их теоретически классифицировать. Было бы величайшей ошибкой, если бы мы стали укладывать сложные, насущные, быстро развивающиеся практические задачи революции в прокрустово ложе узко понятой "теории", вместо того чтобы видеть в теории прежде всего и больше всего руководство к действию" (с. 38 -- 39, курсив Ленина). Как же объяснить, что Ленин, который особенно выделялся своими постоянными требованиями к себе и своим оппонентам давать точные научные классовые характеристики, не допускать смешения различных понятий, в данном случае сознательно допускает такое смешение, заявляя, что это уж не так важно, меж тем, как речь идет о таком сугубо важном вопросе, как характеристика классового содержания революционной власти? Объясняется это тем, что сама жизнь смешала обе эти категории в 1917 г. Обе революции слились в одну революцию, обе различные формы в одну форму. Именно поэтому было бы величайшей ошибкой, по мнению Ленина, укладывать сложные, насущные, быстро развивающиеся практические задачи революции в прокрустово ложе узко понятой "теории" (забегая вперед, скажу, что в полном согласии с этим ленинским отношением к вопросу находится предостережение Л. Д. [Троцкого] в его ответе тов. Преображенскому: "Вы пишете,-- говорит он,-что социальное содержание первого этапа будущей третьей китайской революции не может быть охарактеризовано как социалистический переворот. Но тут мы рискуем удариться в бухаринскую схоластику и вместо живой характеристики диалектического процесса, заняться терминологическим расщеплением волос"). Основное для Ленина в данный момент -- вопрос о "сложных, насущных, быстро развивающихся практических задачах" революции. В этом же третьем "Письме из далека" он пишет: война, этот "величайшей силы исторический двигатель", "заставляет народы напрягать до последней степени все силы, он ставит их в невыносимое положение, он ставит на очередь дня не осуществление каких-нибудь "теорий" (об этом нет и речи, и от этой иллюзии всегда предостерегал Маркс социалистов), а проведение самых крайних, практически возможных мер, ибо без крайних мер -- гибель, немедленная и безусловная гибель миллионов людей от голода" (с. 39). Под углом зрения абсолютной необходимости осуществления этих "крайних мер" Ленин решал вопрос и о носителе власти, который, с одной стороны, был бы кровно заинтересован в осуществле

нии этих мер, а, с другой,-- обладал бы необходимой для этого решимостью, последовательностью, беззаветной преданностью этому делу и т. п.

Но почему же обе эти революции слились вместе? Что случилось такого, что заставило Ленина изменить свою точку зрения 1915г., что вторая задача, (т. е. социалистическая революция) остается все же особой и второй задачей? Случилось, что "конкретно" дела сложились иначе, чем мог кто бы то было ожидать, оригинальнее, своеобразнее, пестрее" ("Письмо о тактике", т. XX, с. 101, курсив Ленина).
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.