VII. Психология процессов сновидения (3)

[1] [2] [3] [4]

Если принять во внимание, какую роль в мыслях, скрывающихся за сновидением, играют переживания детства или основывающиеся на них фантазии, как часто всплывают отрывки их в содержании сновидения и как часто даже желания выводятся из них, то нельзя и относительно сновидения отрицать возможности того, что превращение мыслей в зрительные образы является результатом «притяжения», которое изображенное в зрительной форме и стремящееся к повторному оживлению воспоминание оказывает на домогающиеся изображения и изолированные от сознания мысли. Согласно этому воззрению сновидение можно определить как измененное, благодаря перенесению на новый материал, возмещение эпизода детства. Последний не может быть возобновлен, ему приходится довольствоваться лишь воспроизведением его в форме сновидения.

Указание на значение эпизодов детства (или их повторений в фантазиях) в качестве своего рода образцов для содержания сновидения делает излишним одно из допущений Шернера и его сторонников относительно внутренних источников раздражения. Шернер предполагает наличие «зрительного раздражения», внутреннего раздражения органа зрения, когда сновидения обнаруживают особую живость их зрительных элементов или же особое обилие таковых. Нам не нужно вовсе восставать против такого рода допущения, и мы можем удовольствоваться утверждением того, что такое состояние возбуждения относится лишь к психической системе восприятии органа зрения; однако мы скажем все же, что это состояние возбуждения вызывается воспоминанием и представляет собою воскрешение зрительного раздражения, в свое время в достаточной мере ярко выраженного. У меня нет сейчас под рукой ни одного своего примера такого воздействия детского воспоминания; мои сновидения вообще менее богаты чувственными элементами, чем то кажется мне относительно сновидений других лиц; но на примере наиболее красивого и отчетливого из сновидений последних лет я все же сумею с легкостью свести галлюцинаторную отчетливость содержания сновидения к чувственному характеру свежих и недавних впечатлений. Выше я сообщил одно сновидение, отдельные элементы которого – темно-голубой цвет воды, синеватый дым из труб пароходов и яркие краски окрестных строений – произвели на меня глубокое впечатление. Это сновидение скорее всякого другого должно было быть сведено к зрительным раздражениям. Что же повергло, однако, мой орган зрения в такое состояние раздражения? Одно недавнее впечатление, соединившееся с целым рядом прежних. Яркие краски, которые я видел в сновидении, относились к кирпичикам, из которых мои дети накануне сновидения построили большое здание и позвали меня полюбоваться. Сюда же присоединяются и красочные впечатления от последнего путешествия по Италии. Красочность сновидения лишь воспроизводит красоты, сохранившиеся в воспоминании.

Резюмируем то, что мы узнали относительно способности сновидения превращать представления в чувственные образы. Мы не разъяснили, правда, этой особенности деятельности сновидения и не подвели ее под какой-либо общеизвестный закон психологии, а лишь нашли в ней указание на какие-то неизвестные нам факты и дали ей наименование «регредиентного» характера. Мы полагали, что эта регрессия всюду, где она только ни проявляется, представляет собою результат сопротивления, противодействующего как проникновению мысли нормальным путем в сознание, так и одновременному «притяжению», которое оказывают на него резко выраженные воспоминания. В сновидении на помощь регрессии пришло бы, быть может, устранение прогредиентного течения из органов чувств; это вспомогательное средство при других формах регрессий благодаря усилению других регрессивных мотивов должно быть уравновешено. Не забудем упомянуть и о том, что в таких патологических случаях регрессии, как в сновидении, процесс перенесения энергии должен быть иной, чем при регрессии нормальной душевной жизни, так как благодаря ему становится возможной полное галлюцинаторное замещение систем восприятии. То, что при анализе деятельности сновидений мы охарактеризовали как «отношение к изобразительности», следует отнести к подбору зрительно припоминаемых эпизодов, затронутых мыслями, скрывающимися за сновидением.

Эта первая часть нашего психологического исследования сновидения нас мало удовлетворяет. Мы можем утешиться тем, что нам волей-неволей приходится бродить ощупью в потемках. Если мы не совсем впали в заблуждение, то теперь мы с другой точки зрения коснемся того же вопроса в надежде, что на сей раз мы сумеем лучше в нем разобраться.

в) Осуществление желаний.

Вышеупомянутое сновидение о горящем ребенке дает нам повод разобраться в трудностях, на которые наталкивается учение об осуществлении желаний. Вначале нас, наверное, всех немало удивило, что сновидение есть не что иное, как осуществление желания, и не только ввиду того противоречия, которое воплощают собой в данном случае сновидения о страхе. Убедившись из первого же анализа, что позади сновидения скрывается известный смысл и некоторая психическая ценность, мы отнюдь не ожидали такого одностороннего определения этого смысла. По вполне правильному, но слишком лаконичному опреде-лению Аристотеля, сновидение – это мышление, продолженное в состоянии сна. Но если наше мышление создает и днем столь разнообразные психические акты, суждения, умозаключения, опровержения, предположения, намерения и т. п., то что же вынуждает его ночью ограничиваться созданием этих только желаний. Разве нет целого ряда сновидений, которые используют совершенно другой психический акт, например, озабоченность, и разве вышеописанное, чрезвычайно прозрачное сновидение о ребенке не носит именно такого характера? Свет, падающий к нему на лицо в состоянии сна, заставляет его сделать вывод, что упала свеча и что тело покойника могло загореться; этот вывод он превращает в сновидение, облекает его в форму данной ситуации и настоящего времени. Какую же роль играет тут осуществление желания и как можно тут не заметить преобладающего влияния мысли, продолженной здесь из бодрствующего состояния или вызванной новым чувственным впечатлением?

Все это совершенно правильно, и мы должны сейчас коснуться более подробно роли осуществления желания в сновидении и значения бодрствующей мысли, продолженной в сновидении.

Как раз осуществление желания и побудило нас разделить сновидения на две группы. Мы видели, что одни сновидения оказывались вполне очевидным осуществлением желания, и что другие всеми средствами старались скрыть наличие этого элемента. В последних мы заметили следы деятельности цензуры. Сновидения, содержащие явные неискаженные желания, встречаются преимущественно у детей; короткие аналогичные сновидения наблюдаются, по-видимому, и у взрослых.

Мы можем задаться вопросом, откуда всякий раз проистекает желание, осуществляющееся в сновидении? Однако к какому противоречию или к какому разнообразию относим мы это «откуда»? Я полагаю, что только к противоречию между ставшей сознательной дневной жизнью и между оставшейся бессознательной психической деятельностью, могущей обнаружиться лишь ночью. Тем самым я усматриваю три возможности происхождения желания.

Оно может:

1) пробудиться днем и вследствие внешних обстоятельств не найти себе удовлетворения; в этом случае ночью проявляется признанное и неосуществленное желание;
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.