Афанасьевич. На развалинах третьего рейха, или маятник войны (14)

Как же быть и кому верить?..

Отвечу - только подлинным документам. И фактам, опять-таки подтвержденным документами. Разбирая трофейные документы, участвуя в допросах высших чинов имперского министерства авиации, люфтваффе, самолетостроительных корпораций, я увидел войну другими глазами. И это представление во многом расходилось с тем, что читал, о чем слышал, что видел глазами рядового солдата войны.

Уже тогда, натыкаясь (именно натыкаясь, ибо тогда целенаправленно поиском истины я еще не занимался) на документы, зафиксировавшие те или иные периоды развития или события в истории немецкой авиации, встречаясь с людьми, наблюдая, как поднимает голову "холодная" война, предвестница "горячей", я начал думать о том, как сделать так, чтобы никогда больше она не выползла из какой-нибудь папочки с тесемочками и не пошла гулять по нашей грешной Земле, сжигая все на своем пути.

Практически все свое время в течение многих лет я отдаю изучению советских и немецких архивных документов о Второй мировой войне. На основе огромного фактического материала мною написаны и опубликованы три книги, множество статей в газетах и журналах. Но не покидает мысль, что все сделанное - лишь частичка лишь подступы к полной правде о войне, которая еще там, в неизвестных мне папках с грифами "Секретно", "Совершенно секретно", "Совершенно секретно. Особой важности", "Только для высшего командования".

Чтобы не ошибиться в будущем, надо знать и понимать прошлое. Потом, уже углубившись в тему, я начал целенаправленно искать архивные документы, записывать свидетельства участников событий, анализировать, сопоставлять факты... И понял, что, несмотря на обилие публикаций, правду о войне найти очень трудно. Как будто бы сама война заваливает горами бумаги те немногие документы и основанные на них публикации, из которых становится многое ясным, чтобы мы не могли понять, где ее корни, и эти корни вырвать.

Уходят из жизни те, кто войну пережил, почувствовал на себе, те, кто потерял на ней родных и близких. И постепенно тем, кто войны не знает, а видел ее только с киноэкрана, начинает казаться, что война - это не так уж и страшно, что этот способ достижения своих политических, экономических или иных целей нисколько не хуже других и что, если хорошенько подготовиться, можно достигнуть победы на все времена. А войне только того и надо...

Я считаю, что пора уже отказаться от заявлений, что у нас все стратегические решения принимал только Сталин, а в Германии - только Гитлер. И у нас, и в Германии действовали крупные специалисты во многих областях, и к их мнению прислушивались оба диктатора. И оба внимательно следили за действиями и высказываниями друг друга, перенимая все, что могло пригодиться, и всегда готовые парировать удар...

Думаю, будут интересны переведенные мною высказывания Гитлера о Сталине, приведенные в изданной в 1980 году издательством "Альбрехт Кнаус" книге "Застольные беседы Гитлера". Мартин Борман предложил записывать монологи Гитлера, произносимые им в узком кругу. В течение 14 месяцев их записывал адъютант Бормана Генрих Гейм, а с марта по сентябрь 1942 года это делал профессор Генри Пикер. Вот что Гитлер сказал о Сталине 26 августа 1942 года: "Если бы Сталин имел возможность проработать еще от 10 до 15 лет, то СССР стал бы сильнейшим государством мира и оно могло так существовать еще 100, 200, 300 лет. Это было бы гигантским достижением. О том, что жизненный стандарт народа возрос бы, в этом нет никакого сомнения, народ бы не знал голода. В общем, можно сказать: они построили заводы и фабрики, не уступающие заводам Германа Геринга, там, где еще два года назад были деревни. Они имеют железные дороги, которые вообще не нанесены на карты. У нас говорят о тарифах, когда строят железные дороги. У меня есть книга о Сталине. Нужно сказать, что это огромная личность: настоящий аскет, который железной рукой создает этот гигантский рейх. И когда некоторые говорят, что это социалистическое государство, то это большая ложь. Это есть государство государственного капитализма. 200 миллионов человек населения, железо, марганец, никель, нефть, керосин и все, что угодно, - без ограничений. А во главе стоит человек, который говорит: "Находите ли вы 13 миллионов человек большой потерей для такой большой идеи?"

Великие идеи, действительно великие свершения - во имя людей... оставшихся в живых. Люди, защищая себя и близких, стремятся всеми силами остаться в живых, все меньше думая о великой идее. И тогда великая идея, защищаясь, утверждается в сознании народа. Она обретает плоть. Она реально живет, сражается, побеждает. Великая это загадка - великие идеи!

Во время войны нас выручила, как, надеюсь, несмотря ни на что, выручит и сейчас, дружба народов СССР. На фронтах сражались все народы, населявшие страну. Все без исключения. А вот судьбы у народов были разными. Каждый народ хочет для себя счастья и ищет в суровом мире союзников. В каждом народе всегда есть люди, отлично знающие, что народу нужно, и всеми способами тянущие народ туда, куда они считают нужным. Особенно обостряется проблема выбора в переломные моменты истории. И только история показывает, правильным ли был выбор... Во время войны многие по разным причинам, считая, что так будет для них лучше, сотрудничали с немцами: враги СССР были и среди русских, и среди украинцев, и среди прибалтийских народов... После войны я узнал, что в городе Миргороде Полтавской области дислоцировалась 162-я пехотная дивизия под командованием "знатока России" Оскара Нидермайера, в которую входили так называемые "восточные батальоны", состоявшие из бывших военнопленных и перебежчиков из числа мусульманских народов СССР - татар, башкир, народов Северного Кавказа, узбеков, таджиков, киргизов и прочих. Был специальный калмыцкий корпус под командованием немцев. Были батальоны, состоящие из грузин, армян и представителей других национальностей, не говоря уже о власовцах, а всего на стороне немцев с той или иной степенью преданности и активности служило около миллиона человек.

После войны на Родину по разным причинам не захотели возвращаться тоже около миллиона. И этот вопрос решался грубыми, силовыми методами, что, по закону маятника, возвращается к нам сегодня новыми неисчислимыми бедствиями. В 1944 году из Крыма были выселены все крымские татары, а еще раньше с Кавказа - чеченцы, ингуши, карачаевцы, из других мест - советские немцы, греки, турки-месхетинцы и другие народы. Выселяли всех, хотя, конечно, старики, маленькие дети не принимали участия в боевых действиях против Красной Армии. Долго продолжались бои с националистами в Западной Украине, с "лесными братьями" в Эстонии, Латвии, Литве. Еще находясь в Германии, из иностранной печати я узнал, что свыше двух с половиной тысяч украинских националистов-бендеровцев с оружием в руках, с молчаливого согласия президента Чехословакии Бенеша, прошли через всю страну и оказались в Баварии, где были интернированы. Многие из них потом были использованы в подрывной работе против СССР.

Война - не простой пожар. Силой можно погасить только большой огонь. А многочисленные маленькие очаги можно понемногу размыть только с помощью терпения, мудрости. Но мудрости не хватило никому. Холодная война набирала обороты...

На вопрос: "Что страшнее: война или политика?" - У. Черчилль ответил: "Политика, потому что на войне убивают только один раз".

Устрашение противника путем уничтожения большого количества мирных жителей и поныне считается одним из самых действенных средств достижения политических целей. Достаточно вспомнить события только последних лет: массовое уничтожение населения Ирака, Югославии, других "горячих точек" планеты...

Внук Дуайта Эйзенхауэра Дэвид многие годы спустя написал о своем деде, его роли во Второй мировой войне. По его мнению, Эйзенхауэр недооценивал решающего влияния на его мышление событий на Восточном фронте. Это упущение, подчеркивал он, является ключевым, ибо недооценивать взаимозависимость Восточного и Западного фронтов - значит упустить из виду тот факт, что без надвигающегося русского фронта какая-либо высадка союзников в Европе была бы невозможна, как, впрочем, и то, что без обязательств советского сотрудничества в форме крупного наступления на Восточном фронте высадка союзников в Северо-Западной Франции не могла быть предпринята в то время, когда это произошло.

История второго фронта имеет свою предысторию, уходящую корнями в предвоенные годы.

Спустя полвека после начала величайшей трагедии в истории человечества многое видится как цепь роковых ошибок, нелепых случайностей, заблуждений государственных деятелей, имевших тягчайшие последствия для судеб миллионов людей. Человеческий разум не может примириться с тем, что войну не удалось предотвратить, хотя это было возможно. Значит, не удастся предотвратить и следующую? Значит, всегда найдется кто-то, кто, воспользовавшись противоречием интересов государств, рискнет силой склонить нужную чашу весов истории?

Одним из политиков, сыгравших далеко не последнюю роль при определении сроков открытия второго фронта, был Уинстон Черчилль, не новичок в политике, относящийся, по выражению В. И. Ленина, "к величайшим ненавистникам" Советского государства...

Ненависть никогда не была хорошим советчиком. А величайшая ненависть тем более. Ненависть ищет любое средство, любых союзников, чтобы уничтожить раздражающее обстоятельство. И никогда ее целью не бывает мир. Ненависть бывает терпеливой, она способна годами выращивать нечто ей, как она считает, полезное. И очень часто - на свою беду. Фашизм казался достаточно мощным средством уничтожения коммунизма. Да он и становился таковым. Едва; ли фашизм мог выйти на уровень государственной политики, не говоря уже о выдвижении претензий на мировое господство, если бы на то не существовали благоприятные специфические условия, созданные авторами острого противоборства двух систем.

Ради исторической справедливости следует сказать и о просчетах советской внешней политики в предвоенные годы, обусловленной также идеологическими стереотипами. Экспорт революции не был только чисто теоретическим построением. Сам Ленин впоследствии, поняв, что революционные ситуации созревают в разных странах по мере создания определенных противоречий, отмежевался от мировой революции, рассматривая это как непозволительное вмешательство в чужие внутренние дела, и обосновал идею мирного сосуществования в качестве важной составной части своего исторического замысла построения социализма в одной стране. Но Лев Троцкий в журнале "Под знаменем марксизма" № 11 за 1922 год писал: "Советское государство есть живое отрицание старого мира, его общественного порядка, его личных отношений, его воззрений и верований". Многие из старых большевиков искренне верили в борьбу до полной победы коммунизма. Но "старый мир" - это не только "акулы империализма", но и конкретные простые люди, которые, желая освобождения от эксплуатации, любую цену платить за это были не готовы и от "воззрений и верований" избавиться не очень-то и спешили. И надо заметить, делали правильно. Но все-таки коммунизм был мощным фактором, влияющим на настроения населения Англии, Франции и других стран Европы.

К концу 30-х годов казалось, что расчеты оказались правильными и Гитлер готов искоренить коммунизм, как обещал.
[1] [2] [3] [4]