Солженицын и Сахаров (8)

Многие из подобного рода отзывов были явно тенденциозны и поспешны, хотя неудача эпопеи среди российских читателей была очевидна. Сам Солженицын говорил в интервью, что его "Красное колесо" еще найдет, если не сейчас, то в будущем своих читателей, что нынешняя российская публика слишком нетерпелива, она хочет, чтобы книги были покороче и только о современной жизни. Но это суждение было несправедливо. Можно иронизировать над популярностью весьма толстых исто

110

рических романов и книг Валентина Пикуля и Эдварда Радзинского, но нельзя было отрицать той простой истины, что художественное произведение должно обладать хотя бы минимумом занимательности и интриги, которых в "Красном колесе" не было. Что можно было почерпнуть читая на 200 страницах "Августа Четырнадцатого" мельчайшие подробности о передвижениях войск в Восточной Пруссии, или читая на десятках страниц "Октября Шестнадцатого" изложение дебатов в Российской Государственной Думе, переписанные прямо из стенограммы?

В 1995-1997 гг. ярославское издательство "Верхняя Волга" издало полное собрание публицистики А. И. Солженицына. В это трехтомное собрание вошли все статьи, речи, письма, интервью, предисловия писателя с 1965 по 1994 годы. Многие из публицистических произведений Солженицына мы смогли прочесть в России впервые. Пятитысячный тираж этого издания продавался также плохо, и отклики критики были по большей части негативны. "Публицистика Солженицына, - писал, например, Михаил Новиков, - подается так безапелляционно и агрессивно, она снабжена такой разветвленной системой опровержений всех мыслимых возражений, что и спорить не хочется. Диалог невозможен. К тому же Солженицын обижает людей с легкостью, на которую не отваживались ни Достоевский, ни Толстой, которых не назовешь добродушными авторами. Это распространяется как на отдельных людей, так и на целые сословия - можно вспомнить знаменитую "образованшину". Русская интеллигенция и без того была склонна к самоуничижению, а уж после того, как ее никчемность подтвердил писатель и мыслитель нобелевского ранга - комплекс вины у нее достиг размеров необычайных. Этот пламенный, романтический, ницшеанский эгоцентризм Солженицына производит странное впечатление. Но едва ли кто-то обладающий хоть немного более мягким характером, хоть немного большей уступчивостью и чуть менее ортодоксальными взглядами, сумел бы с такой точностью и законченностью выстроить свою жизнь. Сейчас всякое соприкосновение с "новым" возвратившимся Солженицыным, мудрецом и патриархом, вызывает внутреннее метание. Бросает от "ох, как правильно ведь он все говорит" к сложной эмоции, которую передал Достоевский в своем отзыве о Льве Толстом следующими словами: "До чего возобожал себя человек". Солженицын создал себя как сложное культурное явление. Не замечать его нельзя - это стыдно. Описывать невозможно - он сам все о себе написал.

111

Может быть все-таки читать? Слишком тяжело, конечно. Но вот Джеймс Джойс заметил: "Если не стоит читать "Улисса", то не стоит жить". Тот же случай"19.

Еще в 1993 году А. Солженицын начал работу над серией из семи рассказов, которые были опубликованы в "Новом мире" в 1965 и 1966 годах. В 1966-1967 гг. он написал 9 рассказов из серии "крохоток". Позднее все эти рассказы были изданы в Ярославле отдельной книгой "На изломах" - по названию одного из рассказов. Темы этих рассказов различны - эпизоды гражданской войны, 30-х годов, эпизоды из жизни заключенных и писателей, изломы современной "буржуазной" действительности. Рассказ "На краях" посвящен жизни Георгия (Ёрки?) Жукова, крестьянского сына и маршала. Все эти рассказы невозможно даже сравнивать с рассказами того же Солженицына конца 50-х, начала 60-х годов. Писатель был разочарован полным молчанием прессы и критики и говорил что-то о незначительных тиражах "Нового мира". Но дело было не в тиражах, а в явной литературной слабости самих рассказов. Рассказы читались не с интересом, а с трудом. Лично меня поразили в рассказах великого писателя непонятные и невразумительные слова и сочетания слов: "лицеочертание с нахмуркой", "опертые локти", "разговор напрямовшину", "дрожно ненавидел", "выпрямка", "ожестелый", "втямить" и т. п. Для меня эти "нахмурка" и "прямовщина" были не намного лучше "презентации" и "инаугурации". Один из литераторов признавался, что он бросил читать рассказ Солженицына, наткнувшись в самом начале на непонятную фразу: "На самом краю помысливаемого окоема". Да и почему мы должны писать "тометь" вместо томиться или "второпервый", что означает первый среди вторых. Кто поймет, что приглашение "Приезжайте к нам отгащиваться" означает приглашать в гости и к утешению сразу. Благодаря Солженицыну в русский язык прочно вошло несколько слов и понятий, главное из которых "ГУЛАГ". Шире стали применяться в литературной речи и некоторые весьма образные слова и выражения из лагерного жаргона. Язык Солженицына узнаваем, но очень часто он стал терять чувство меры и вкуса к русскому слову. Что, например, такое "грельня"? "жалобница"? Если и были когда-то такие слова, то они отсеялись в результате исторического языкового отбора.

Более успешными были некоторые общественные начинания А. И. Солженицына. Еще в 1995 году он основал библиотеку и фонд "Русское зарубежье", в который передал тысячу книг и

112

более 700 рукописей воспоминаний. Здесь же был открыт магазин русской книги, в котором можно было приобрести и все почти сочинения самого А. И. Солженицына. Руководимый и основанный Солженицыным еще в 70-е годы Русский Общественный фонд учредил премию имени Солженицына в 25 тысяч долларов. В Положении об этой премии говорилось, что она присуждается ежегодно писателям, "чье творчество обладает высокими художественными достоинствами, способствует самопознанию России, вносит значительный вклад в сохранение и бережное развитие традиций отечественной литературы". Первым лауреатом этой премии стал известный московский ученый, филолог и литературовед Владимир Топоров. Процедура вручения премии состоялась в начале мая 1998 года, и почти вся печать одобряла выбор жюри, в состав которого входил и сам Солженицын, а также его жена Наталья Дмитриевна. В 1999 году лауреатами премии им. Солженицына стали поэт Семен Липкин и его жена Инна Лиснянская, также поэт. В 2000 году лауреатом премии им. Солженицына стал русский писатель Валентин Распутин. В 2001 году премия Солженицына была присуждена писателям Евгению Носову и Константину Воробьеву (посмертно). Мало кто мог оспорить этот выбор.
[1] [2] [3] [4]