Дети с улицы Мапу (1)

- Уршула.

- А когда не будет У вас Уршулы?

- Почему не будет? Будет...

- Вы говорите, как малые дети, - вмешивается в разговор Сролик, презрительно глядя на них. - Девушка должна уметь готовить, печь и шить. Но она не обязана все делать. Она даже может быть врачом, как наша врачиха в школе.

- Парень тоже должен уметь шить, - вставляет задумчиво Шуля.

- Зачем? Для него шьет жена, - возражает Давид.

- А если он некрасивый и у него нет жены?

- Тогда... тогда..., - ищет ответа Давид. - У каждого парня - своя жена. У некрасивого - некрасивая жена.

- Я пошла печь, - вспоминает Ривкеле и бегом поднимается по лестнице.

- А пирожные будут? - кричит ей вслед Этеле.

- Будут.

- И конфеты ?

- И конфеты. А подарки приготовили?

- Некрасиво просить подарки, - поучает ее Шуля.

Ривкеле останавливается, пораженная, в дверях квартиры. Комнаты полны пакетов, мешков и чемоданов. Родители возятся, развязывают, завязывают, вытаскивают из одного пакета и суют в другой.

- Закрой дверь и не вертись тут, - кричит мать.

- Мама, я пришла печь пирог.

- Какой пирог? Что ты мне морочишь голову?

- Мамочка, сегодня ведь мой день рождения.

- Да. Отстань от меня. Нет у меня сейчас времени.

- Мамочка, ты обещала мне, что сегодня я сама испеку пирог.

- Никакого пирога печь не будешь, слышишь? Ты что, не понимаешь? В одиннадцать лет девочка уже должна понимать положение, - сердится отец.

- Я... я... хочу что-нибудь сделать, - отвечает Ривкеле и плачет.

- Что ты кричишь на девочку, Меир? Она ж не виновата, что началась эта проклятая война.

- А что я сказал? Ничего такого, - оправдывается отец.

Мать дает Ривкеле полную пригоршню конфет, медовых пряников и выпроваживает ее.

- Мамочка, я не хочу конфет, - дрожащим голосом шепчет Ривкеле, - я хочу день рождения.

- Иди, дочка, иди... День рождения отпразднуем, когда тихо будет, после войны, если живы будем. Мы очень заняты. Нужно спасти часть товара, чтобы не все забрали.

Ривкеле еще не понимает, что происходит. Она видит, что родители торопливо наполняют мешки, подтаскивают их к открытой дверце погреба, и отец спускает их вниз. Отец утирает пот, мать тяжело дышит.

- Мамочка, зачем вы спускаете мешки в погреб? Я помогу тебе, предлагает Ривкеле, всем сердцем жалея уставшую мать.

- Нет, дочка, ты только будешь мешать нам. Возьми сладости и иди во двор.

- Мама, я отпраздную день рождения в саду. День рождения... Так, просто... раздам ребятам угощение, ладно?

- Ладно, ладно. Иди, дочка, иди.

- Вот тебе, - протягивает ей отец синий кулек с орехами, - устрой себе день рождения, в саду.

- Чтоб нам довелось отпраздновать твой день рождения, доченька, на будущий год в мире и спокойствии, - вздыхает мать и закрывает за ней дверь.

Подпрыгивая, взбежала Шуля по лестнице и нажала кнопку звонка: два длинных. "Пусть папа подумает, что пришел пациент", - улыбается Шуля и представляет себе, как удивятся родители, увидев в дверях вместо пациента ее.

Но что там случилось? Не открывают. Она звонит опять, на этот раз быстро, нетерпеливо. Шуля слышит шаги отца, он открывает дверь в возвращается в кабинет.

- Почему папа открыл дверь, а не Уршула? - недоумевает Шуламит и идет в столовую. Ни там, ни в спальне, ни на кухне нет ни души. Где мама? Ее сердитый голос доносится из кабинета.

- Так что же нам, по-твоему, делать?

- Я предлагаю поскорее собрать все что можно в два маленьких чемодана и уходить.

- И стать бродягами? Оставить дом, все в превратиться в беженцев?!

- Да, оставить все. Власти уже удрали.

- Макс, что с нами будет? - слышит Шуля плач матери.

- Русские скоро вернутся... Пока что нужно отсюда убраться. Это ненадолго...

Дверь открывается, выходит мать с опухшими от слез глазами. У отца мрачное лицо.

- Мама! - говорит Шуля, и ее голос срывается.

- Что, доченька?

- Я хочу, чтобы ты купила подарок, - говорит Шуля.

Мать удивленно смотрит на нее.

- Ну, подарок, для Ривкеле, у нее сегодня день рождения.

Шуля слышит невеселый смех отца.

- Иди сюда, дочка, я тебе кое-что объясню. Отец усаживает ее рядом с собой на диван. Он говорит, и голос у него не тот, что был вчера

и позавчера.

- Знаешь ли ты, дочка, что такое война ? Это самое страшное, что есть на свете. Люди превращаются в диких зверей и готовы разорвать друг друга. А эта война страшнее всех прежних. В этой войне убивают главным образом евреев. Поняла? А теперь, дочка, помоги маме собрать твои вещи.

Шуля удивленно раскрывает глаза - она еще никак не поймет, что происходит.

- Зачем, папа?

- Потому что мы уезжаем. Нужно спасаться.

- Сейчас уезжаем? Прямо сразу?

- Немедленно. Нельзя терять ни минуты.

- И я не пойду на день рождения ? Не куплю подарок Ривкеле?

- Можешь ей подарить всю эту квартиру,- нетерпеливо отвечает отец и выходит из комнаты, закрыв за собой дверь.

Шуля застывает на месте, уставившись в закрытую дверь.

- Шуля, иди сюда! - слышит она голос матери.

Шуля бежит в спальню. Там полный разгром: гардероб раскрыт, ящики выдвинуты. Чулки, майки, рубашки и прочие вещи разбросаны на полу, на стульях, на кроватях.

Мать берет какую-нибудь вещь, наугад укладывает ее в чемодан и тут же снова вытаскивает ее. Слезы не переставая текут из ее глаз. В комнату входит отец.

- Все это ты хочешь взять с собой ! Это невозможно...

- Но без этого нельзя. Я оставляю здесь мое пианино, твои инструменты, мебель, ковры. Возьмем, по крайней мере ценности и одежду.

- Нельзя, поездов уже нет.

- Как это? - сердится мать.

- Последний поезд уже ушел.

- Боже мой! Что делать? Что делают соседи? Что делает Левин?

Мать оставляет чемоданы, в растерянности бродит из угла в гол.

- Что делать? Что делать?

- Пойдем пешком, - как бы невзначай бросает отец.

Мать не может удержаться, не владеет собой и разражается слезами.

- Макс, я не пойду, иди сам. Ты мужчина, ты должен уйти. Я останусь. Женщинам ничего не сделают, я уверена.

- Пойдем все или все останемся, - отвечает отец и еще больше мрачнеет.

- Оставить все и бежать в одной сорочке, а потом просить милостыню?! Нет, нет... Будь что будет. Я остаюсь...

- Как хочешь, - говорит отец, поворачивается и уходит в свой кабинет.

Шуля смотрит на плачущую мать и не может понять, почему она отказывается уйти из Ковно. Ведь папа - врач... В любом месте будут больные, нуждающиеся в его помощи. А может, стоит остаться? Немцам тоже нужны врачи. У них тоже есть больные. Даже если все заберут, они же будут платить папе, когда обратятся к нему за помощью. Тут Шуля вспоминает, что Левиных уже нет в их квартире. Сролик и Янкеле тоже уехали. Но куда? Жалко. Сролик был самый старший в их компании. С кем ей теперь играть?

- Бум, бум. Бу-у... - громыхают пушки.

- Опять стреляют. Без конца...

Шуля подходит к окну и смотрит. На юге поднимается серое облако, клубится, расползается по небу. "Наверно, пожар, - думает Шуля, - пойду посмотрю".

- Шуля, куда?! Не ходи! - кричит мать ей вслед. Но Шуля не слышит. Несколько прыжков по лестнице, и она внизу. Со двора ничего не видно, заслоняют дома. Шуля бежит к воротам, Улица опустела. Только в воротах напротив стоит кучка людей. Мгновение она колеблется, а потом бежит на улицу.

- Эй, девочка, скорее домой! Не слышишь, что ли, как стреляют?! кричит ей кто-то.

Улица как будто вымерла. Лишь один мужчина мерно шагает взад и вперед. Он окликает каждого, кто пытается высунуть нос за ворота. Шуля его знает. Он работает на почте. Каждое утро, отправляясь в школу, Шуля встречала его спешащим на работу.

Она возвращается во двор. Домой идти не хочется. Но и по двору бродить одной неприятно. Из подъезда выходит жена дворника и с ней их домработница Уршула.

- Откуда она тут взялась? - удивляется Шуля. - Почему не пришла сегодня на работу?
[1] [2] [3] [4]