Ритуальное убийство

Ритуальное убийство

Обвинения в убийствах, совершенных в магических и колдовских целях, распространены во всех странах и на всех широтах. Так, в Китае, начиная с XIX века, христианские миссионеры обвинялись в том, что они воровали детей и вырывали у них сердце или глаза для изготовления амулетов и лекарств. В Индокитае население приписывало это преступление секте шетти. На Мадагаскаре во времена Галлиени (французский генерал-губернатор Мадагаскара в 1896- 1905 годах,- прим. ред.) аналогичные подозрения относились на счет агентов французского правительства. В античные времена подобные упреки высказывались греками в адрес евреев, римлянами в адрес первых христиан, христианами в адрес гностиков, монтанистов и других сектантов. Понятно, что здесь речь идет о почти всеобщей теме, о настоящем архетипе, который проявляется в тех случаях, когда общество сталкивается с чужестранцами, вызывающими смущение и презрение.

Следует полагать, что сперва христианское общество не питало враждебности к евреям, поскольку никаких следов подобных обвинений в их адрес не обнаруживается вплоть до XII века. Можно также предположить, что эта враждебность возникла под воздействием страстей, разожженных крестовыми походами. Так, между 1141 и 1150 годом это обвинение спонтанно возникло в трех разных местах и в трех разных формах, которые в различных комбинациях породили бесконечные варианты и обозначили перспективу антиеврейских преследований вплоть до нашего времени.

В самом деле, эта тема после длительной эволюции приняла свою окончательную форму – убийство христианского ребенка, для смешивания его крови с опресноками. Вначале речь шла о ритуалах, связанных с христианской, а не еврейской пасхой. Добытая таким образом кровь (речь также могла идти о сердце или о печени) предназначалась для магических целей, столь же ужасных, сколь и разнообразных. Преобладала здесь идея мести, смешанная с видениями сатанинской фармакопеи. Главным образом имелось в виду воспроизведение убийства Христа (во плоти или через посредство его изображения). Каноник Томас де Кантимпре даже удивлялся невежеству евреев: чтобы положить конец их мукам только кровь настоящего Христа могла им хоть как-то помочь, поэтому совершенно бесполезными были их ежегодные покушения на несчастных христиан. Эта тема быстро соединилась с верой в тайное и загадочное еврейское общество, конклав мудрецов, заседающих где-то s отдаленных краях и определяющих с помощью жребия место, где должно осуществиться жертвоприношение, а также его исполнителя. Так, уже в XII веке начал складываться миф о мудрецах Сиона.

Как мы видели, первое дело о ритуальном убийстве возникло в 1144 году в Англии. Тело юного подмастерья было обнаружено накануне Святой пятницы в лесу около Норвича. Распространился слух, что мальчик был убит евреями в насмешку над Страстями Спасителя. Обвинители уточняли, что убийство было запланировано заранее; якобы на совещании раввинов в Нарбонне местом ежегодного жертвоприношения был избран Норвич. Власти не проявили доверия к этому обвинению, и городской шериф принял меры для защиты евреев. Однако произошли беспорядки, и один из влиятельных евреев города был убит разорившимся рыцарем, который по случайному совпадению оказался должником убитого. В результате этой истории возник местный культ; на протяжении многих веков мощи святого Уильяма были объектом паломничества.

Таким образом, мы с самого начала обнаруживаем некоторые основные элементы, которые будут характеризовать дела такого рода на протяжении столетий. Необходимо сюда добавить еще один элемент, с которым мы также неоднократно столкнемся: один из главных обвинителей, монах Теобальд из Кембриджа, был евреем-вероотступником, лишь недавно крестившимся. Похоже, что именно он сообщил все невероятные подробности о мотивах преступления и о том, как оно было совершено.

Следующее дело выглядит гораздо более примитивным. В1147 году в Германии, в Вюрцбурге, во время провозглашения II крестового похода в водах Майна было обнаружено тело некоего христианина; тотчас же городские евреи были обвинены в убийстве, начались гонения, и несколько человек было убито. Напротив, обвинение, возникшее тремя годами позже, было порождено гораздо более изощренной фантазией. Речь здесь идет о теме осквернения святых даров. По сути речь идет о достаточно старом мотиве – он присутствует уже у Григория Турского – но который всегда трактовался как легендарный рассказ о событиях, случившихся где-то далеко на Востоке, в Бейруте или Антиохии. Здесь в первый раз нам сообщают эти факты, как происходившие где-то совсем близко, на глазах у рассказчика; в каком-то смысле это уже «совсем другая история»: так оскверненная просфора превращается в труп маленького ребенка… Но дадим слово хронисту из Льежа Жану Замаасскому, который уверяет нас, что в 1150 году произошло следующее чудо:

«В этом году случилось так, что в Кельне сын одного еврея, принявший христианство, в день Пасхи пошел в церковь, чтобы причаститься телу Господню вместе с остальными. Он положил облатку в рот и в спешке понес ее домой; но когда он вернулся из церкви, он испугался и в голове у него помутилось; он вырыл яму в земле и похоронил там облатку; но пришел священник, раскопал яму и обнаружил там останки ребенка, которые он хотел отнести в церковь; тут с неба спустился яркий свет, ребенок был взят из рук священника и вознесен на небо».

Хронист ничего не говорит о том, состоялся ли по этому поводу суд и какова была участь осквернителя. Основные элементы этой истории также присутствуют начиная с середины XII века: акт святотатства, совершенный евреем, который поэтому является двойным ренегатом, превращение облатки в живую плоть, а в завершение одно из тех чудес, которые были столь нужны церкви. Но следует задать вопрос, почему обвинение в двух своих основных вариантах появляется именно в эту эпоху? Была ли эта старинная выдумка принесена в Европу крестоносцами, возвращавшимися с Востока? Всплыла ли она вновь на поверхность в результате религиозного неистовства, выполняя роль удобной отдушины подобно обвинению, которое должник вынашивает против своего кредитора? Возникла ли она спонтанно в среде низшего духовенства или монахов-проповедников, в чьих страстных проповедях содержались подробные и кровавые, воспоминания о страданиях Христа и мартирологе святых? Эти проповеди сеяли волнения и угрызения совести, от которых расстроенное сознание стремилось избавиться, «проецируя» их на евреев. Было ли какое-то невыразимое родство между пасхальным агнцем и козлом отпущения? Нет никакого сомнения, что речь шла о смутном комплексе преступления, вины и искупления – но нет ничего более темного, чем процесс рождения мифа.

По крайней мере распространение именно этого мифа и его последствия хорошо известны. По-видимому, сначала дела о ритуальных убийствах были достаточны редки. Хроники сообщают о нескольких случаях в Англии в конце столетия; тогда же эта выдумка достигает континента: в 1171 году в Блуа после процесса, проведенного по всей форме, тридцать восемь евреев нашли свою смерть на костре; в 1191 году в Брей-сюр-Сен число жертв достигло сотни. Но в следующем столетии эта клевета стала распространяться с особенно большой скоростью, на этот раз преимущественно в Германии, где один только 1236 год оказался отмеченным многими кровавыми делами подобного рода. Беспорядки достигли такого масштаба, что император Фридрих II начал беспокоиться по этому поводу и назначил комиссию из высокопоставленных сановников, чтобы раз и навсегда установить, есть ли хоть гран истины в этих ужасных обвинениях в использовании человеческой крови. Князья и прелаты не смогли прийти к согласию, настолько сложным казался им этот вопрос. В качестве просвещенного монарха император обратился тогда к лучшим специалистам, т. е. к обращенным в христианство евреям, которые «исповедуя ранее иудаизм и обратившись в христианскую веру, как противники иудеев, не смогли бы ничего скрыть из того, что они знают против них из книг Моисеевых …» Император собрал этих экспертов изо всех городов Империи и даже попросил «всех королей Запада» послать их ему; он держал этих специалистов при своем дворе «продолжительное время», чтобы они имели возможность «добросовестно установить истину».

Мнение ученой комиссии было категорическим: нет ничего ни в еврейской Библии, ни в «еврейских предписаниях, называемых Талмудом», из чего можно было бы заключить, что евреи «жаждут человеческой крови». Напротив, их законы категорически запрещали им ее использовать. В результате, в июле 1236 года император издал «Золотую буллу», в которой он постарался раз и навсегда очистить евреев от ужасного обвинения.

Но эта попытка провалилась: выдумка пустила уже слишком глубокие корни. Еще через десять лет этим вопросом даже занялась папская канцелярия: в 1247 году папа Иннокентий III выпустил первую буллу по этому поводу, за которой на протяжении столетий последует много других. Вот красноречивый отрывок из буллы 1247 года:

«Хотя Священное Писание учит евреев: «Не убивай», и запрещает им на Пасху прикасаться к убоине, их ложно обвиняют в том, что на Пасху они разделяют между собой сердце убитого ребенка, утверждая, что это предписывают им их законы, тогда как на самом деле законы это строго запрещают. Если где-то обнаружат труп, то убийство злостно приписывают евреям. Их подвергают преследованиям, используя в качестве предлога эти выдумки или другие, подобные им, и вопреки привилегиям, дарованным им апостолическим Святым Престолом, без суда и следствия, попирая правосудие, у них отнимают все их имущество, их морят голодом, берут под стражу, пытают, так что их судьба оказывается еще хуже, чем жизнь их предков в Египте…»

Все эти усилия оставались безрезультатными, и отныне дела о ритуальных убийствах и об осквернении просфор постепенно заменят крестовые походы в качестве предлога для массовых убийств, как например, дело об окровавленной просфоре в Реттингене, о чем речь пойдет ниже. Из другой папской буллы, датированной 1273 годом, следует, что в это время возник чудовищный промысел: профессиональные шантажисты прятали своих детей, а затем обвиняли евреев в их похищении. Это давало возможность в зависимости от ситуации или врываться в дома евреев и грабить их силой, или заняться не менее выгодным шантажом. Наряду с непосредственными результатами подобных дел следует учитывать и их отдаленные последствия. В самом деле, некоторые из этих дел глубоко проникли в народное воображение и породили настоящие культы, пронося таким образом через поколения свою кровавую тему.
[1] [2]