ЧАСТЬ ВТОРАЯ (6)
[1] [2] [3] [4]— Так что, хозяин… С женой, значит, из-за города?
Никольский решил подыграть. Улыбнулся тонко и доверительно:
— Не с женой, положим… Со знакомой. А что, нельзя?
— Что вы, товарищ! — майор тоже улыбнулся, но сдержанно: — Это я так. Это нас не касается. — Помолчал. — Вещички везете.
— Везем. Как видите.
— Ну, и как вы ему за перевозку? Бумажками или за поллитра?
«Неужели всего только частных извозчиков ловят?» —промелькнуло у Никольского. Тогда это только случайность, не больше, и все его предосторожности оказались излишними.
— Кому? Виктору? — с деланным удивлением переспросил он майора.
— Да, шоферу. Владельцу машины, — сухо сказал тот.
— Товарищ майор, это вы, знаете… Это вы ошибаетесь, уж можете поверить! — широко улыбаясь и разводя руками, как бы сожалея, что стал причиной ошибки, заговорил Никольский. — Мы с Виктором, знаете, сколько лет знакомы? Те самые отношения, которые в романах называются мужской дружбой, товарищ майор! Мы с ним в одной конторе работали, еще когда он в допризывниках ходил, так, Виктор?
— Да я же сказал, что своих везу, — мрачно пожал плечами Виктор.
— Нет, товарищ майор, тут ничего такого нет. И потом, откровенно если, товарищ майор, — он же таксист, так разве он не зарабатывает за смену, чтобы еще и личной подрабатывать? Разве не так?
— Верно, — кивнул майор. Он добрел на глазах и с этой самой добротой в глазах, в голосе, смешанной со скукой —ох, эти нелепые формальности, приходится их выполнять! — сказал: — Ну, давайте только под брезентик глянем и поезжайте на здоровье.
«Вот оно!» Никольский чуть не произнес это вслух, но когда резво начали открывать груз, он догадался еще поканючить:
— Ну, товарищ майор, ну, купили, не со склада же, не с базы, чего смотреть-то?
— Сейчас, сейчас, — напряженно говорил майор. — Сейчас… Что везете… поглядим.
В темноте не сразу было разобрать, что же там наложено под брезентом, что так тщательно стянуто веревкой — деревянное, это понятно, но просто ли доски да бруски или же…
Они, милиция, были уверены, они знали, что везут картины, и потому, не увидев их, стали сдвигать штакетины, планки, приподнимать, даже перекладывать в надежде найти где-нибудь в глубине то, чего ждали, что должны были найти. Но все труды ни к чему не вели. Следя за тем, как на лице майора проступают недоумение и растерянность, Никольский говорил с вкрадчивой искренностью:
— …я и попросил: пока мужа нет, отдай мне это все, как раз у меня кооператив новый — полочки, стеллажи, столики, сами знаете. Ну, она согласилась за двадцать пять, вот и возим. К ней как раз пожарники приходили, штрафовать хотели за нарушение. Мы вот тоже на них наткнулись, тоже, как вы, смотрели, что увозим.
Майор быстро спросил:
— Как говорите? Они смотрели?
— Ну, понимаете, пришли двое и сразу под брезент. Мы с Витей их и шуганули. Сами посудите, вы — милиция, вы —пожалуйста, проверяйте, это ваша работа, так ведь? А они — откуда мы их знаем? Суют какие-то бумажки, какие-то корочки, — один, мол, архитектор, другой — не знаю кто. Мы и поехали.
— Ой, Господи, — неожиданно подала голос Варенька, головка которой светилась из-за приспущенного стекла. — И чего он эти доски натаскал, мой-то? На чердаке лежали — плохо; продала — тоже негоже! Пропади они пропадом!
— Езжайте! Извините, товарищи! — отчеканил майор. Он повернулся к своим и, настолько переполненный злостью, что не счел нужным отойти от машины хоть на несколько шагов, начал отводить душу:
— Работнички, черт бы их подрал! Где у них глаза были! Серьезное дело, серьезное дело!
Это он кого-то передразнил. Милицейские были уже на некотором отдалении, но Никольский смог услышать, что майор, продолжая пародировать чужую интонацию, закончил: «Ценности прячут! Валютчики! Иностранцы! — Помешались они на валютчиках…»
Слова эти Никольский запомнил.
Отпуская шуточки, хохоча то и дело, не заметили, как были уже в Москве. Шумно вошли в Прибежище и, перебивая друг друга, тут же принялись в лицах изображать разыгравшуюся на дороге сцену.
[1] [2] [3] [4]