ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ (9)

— Понимаете, — доверительно стал объяснять Финкельмайер, — я расскажу, он не бил, он ее похлопал по щекам, чтобы…

Грохнула публика и хохот скатился с амфитеатра на сцену: смеялась судья, смеялся заседатель, только женщина-заседательница смотрела на Финкельмайера с серьезным осуждением, как на шута, который не вовремя взялся за шутки.

— Ну, силен!..

— Да псих он, не видите?

— И себя и приятеля топит!

Арону было все равно. Все, что происходило вокруг, — и длинные слова свидетелей, и хлесткие вопросы, и эти выкрики над головой проникали в него механически — куда-то в угол, в какой-то стеклянный бокс внутри его головы, где крутился магнитофончик, записывал, переключался — стоп, перемотка назад, снова пуск, вопрос и ответ, снова запись, — но сам он, Арон Финкельмайер, каким он обычно себя ощущал, отсутствовал вовсе, — не было больше ни сил, ни желания, не было больше потенции — чувствовать, думать, воспринимать — даже собственную тошноту, даже боль, которая схватилась изнутри за череп, схватилась изнутри за ребра и распирала настойчиво, непрерывно.

Наконец, когда в зале стало стихать, поднялся адвокат.

— Свидетель, сколько раз вы посещали этот дом, как вы его называете, — особняк?

— Я-то, например, — не много…

— Конкретно? Десять, пять, сто?

— Вы что, запомнить…

— Или только один?

— Ну, один, а что? Мне рассказывали…

— Только один раз! Прошу суд это обстоятельство учесть. Когда это было, свидетель?

— Откуда я помню?

— Неправда, вы помните! Отказываетесь отвечать?

— Не помню!

— Уважаемые судьи, при необходимости защита докажет, что Пребылов, который видел Финкельмайера и Никольского только один раз, встречался с ними на вечере почти год! тому назад. Финкельмайер, как известно суду, и тогда и еще полгода затем все еще работал в министерстве. Показания Пребылова к разбору данного дела не имеют отношения! — ни по самим фактам, ни по времени, когда они имели место!

— Вы повторяетесь, вы это уже говорили об одном свидетеле, — подковырнула судья.

— Совершенно верно, приходится, — ответил адвокат, и тоже не без ехидства.

На том с Пребыловым покончили, и старушка — жиличка из квартиры Леопольда — в страхе и готовности заспешила к суду.

— Свидетельница Завьялова, посмотрите, вы знаете обвиняемого Финкельмайера?

— Кого-ет? Ну, знаю я, знаю, фамилиё не знаю, а по личности знаю, жил он-ет в квартире моей!
[1] [2] [3] [4]