Дневник (Ее жизнь, миссия и героическая смерть) (13)

[1] [2] [3] [4]

Уже в ранние годы детства Анико откликалась на любое еврейское движение. Впрочем, она активно участвовала и в других школьных мероприятиях. В школе она с первых же дней почувствовала себя как дома. Ее учительница в первом классе рассказывала мне как-то, что Анико является для нее настоящей помощницей в работе, и отлучаясь ненадолго из класса, она просит Анико подняться на учительскую {309} кафедру и последить за порядком. В таких случаях Анико рассказывала детям сказки и до такой степени приковывала их внимание, что все соблюдали полную тишину.

Помимо школьного свидетельства, выданного Анико по окончании учебного года, крайне интересны и замечания, высказанные этой же учительницей, считавшейся отличным педагогом. Наблюдая за детьми, она воочию убедилась в том, что основные черты человеческого характера большей частью проявляются уже в детские годы; предсказания, сделанные ею исходя из этого в отношении Анико, впоследствии полностью подтвердились.

От народной школы и до гимназии дети проводили послеобеденные часы игр совместно с учениками англо-венгерской школы. И так, развлекаясь, они выучились английскому языку. Директор этой школы, моя близкая и любимая приятельница, все время наблюдала за процессом развития детей. По случаю праздника десятилетия школы она попросила Анико написать пролог, и девочка не замедлила выполнить ее просьбу. В своем дневнике Анико с радостью упоминает, что это было ее первым произведением, за которое она получила авторский гонорар.

Характерным эпизодом детства является выпущенная ими в возрасте 8-9 лет газета под названием "Газета маленьких Сенешей", считанные машинописные листы которой переходили из рук в руки среди детей, вносивших {310} "подписную плату" шоколадом. Все отделы газеты заполнялись как правило Анико, а Гиора, который был "иллюстратором", время от времени перепечатывал также заметки, полученные от других детей.

При жизни отца дети не успели посмотреть в театре ни одной его пьесы, так как все они были для взрослых. Но после его смерти я повела их на постановку одной из его комедий, премьеру которой ему самому уже не суждено было увидеть, и дети смогли порадоваться театральному успеху своего отца. Они с любовью и благоговением хранили память отца и очень гордились им. На седьмом году жизни Анико выразила это в трагической и в то же время утешительной форме. Ее брат рассказал ей о множестве новых и интересных игрушек, которыми он развлекался в доме своего товарища; закончил он свой рассказ по-детски непосредственным вздохом: "Счастливый мальчик этот Иван, сколько у него игрушек!".

Анико с удивлением посмотрела на него и сказала: "Иван счастливый, потому, что у него много игрушек? А я думала, ты хотел сказать, что он счастлив потому, что отец его жив! Но я и не думаю меняться с ним - ведь такого папы, каким был наш, нет на всем свете!".

Анико было восемь лет, когда два писателя начали совместно писать оперетту по одной из пьес отца. В связи с этим один из них посетил нас, чтобы "проинтервьюировать" детей, и не мог при этом сдержать своего смеха и {311} восхищения меткими и острыми ответами Анико.

Для атмосферы, окружавшей девочку, характерен также факт, что матери ее школьных подруг, оценив пользу, приносимую их детям общением с Анико, забросали ее подарками и приглашениями на домашние вечеринки.

3.

Народную школу Анико окончила с отличием и без каких бы то ни было усилий. И тогда как бы сама собой возникла мысль отдать ее в отличную протестантскую среднюю школу, которая после долгих лет строгого обособления распахнула, наконец, двери и перед детьми еврейского происхождения, но с ограничением, распространенным среди конфессиональных школ и заключавшимся в том, что дети других вероисповеданий, например католики, платили двойную плату за обучение, а евреи - тройную. Но и при этой повышенной плате за обучение желающих поступить подвергали самой скрупулезной проверке, и лишь благодаря чрезвычайно благоприятным рекомендациями, а также из уважения к имени покойного отца мои дети были приняты без промедления.

Учительница Анико особым письмом сообщила мне, как высоко она ценит ее способности, отметив при этом, что "ее классные сочинения и стихи приводят на память дарование ее отца". А в конце учебного года, когда Анико принесла табель успеваемости, как обычно, с {312} одними лишь отличными оценками, а учителя расточали ей самые высокие похвалы, - то помимо материального бремени утроенной платы за обучение я почувствовала всю несправедливость нестерпимой моральной дискриминации. Я обратилась к классной руководительнице Анико и объяснила ей, насколько несправедливо и нелогично, что тогда как в любой другой школе Анико получала бы стипендию, здесь я должна вносить за нее тройную плату. Поэтому, хотя я очень ценю высокий уровень школы, я вынуждена буду поместить ее в другую. "Тетя Илона", которую Анико любила больше всех учительниц, ответила: "Нет, нет.

Мы не допустим, чтобы эту девочку забрали отсюда - ведь она наша самая замечательная воспитанница, оказывающая благотворное влияние на весь класс. Не случайно, что ее класс самый лучший во всей школе. Такого прецедента, правда, еще не было пока, но, тем не менее, подайте письменную просьбу с изложением ваших доводов, а мы представим ее общему собранию".

То, что отныне плата за обучение Анико будет такой же, как у учеников - католиков, не приносило большого внутреннего удовлетворения, но являлось все же некоторой компенсацией, поскольку, согласно правилам, завещанным основателями школы, минимальная плата за обучение была установлена только для детей протестантской общины.

Однако в тех случаях, когда под действие этих дискриминационных правил подпадали {313} выдающиеся ученики, учителя старались дать им возмещение в виде наград или всевозможных льгот.

ЮНОСТЬ

1.

Что представляла собою Анико дома, в семейном кругу? Ее всегда привлекали и занимали все семейные дела. Она была ко всему восприимчива и ко всему проявляла пытливый интерес; она отличалась деликатностью и чувством ответственности, а в более позднее время я поражалась ее ориентации в хозяйственных делах и умению использовать каждую минуту своего времени. Вернувшись из школы, она сразу же садилась за свой стол, чтобы в оставшиеся до обеда полчаса закончить домашние задания.

После обеда мне почти не приходилось видеть ее за занятиями. Вместо этого она помогала подругам готовить уроки. С одиннадцати лет у нее были уже постоянные ученицы из числа классных подруг. Нас поражало ее педагогическое чутье и терпение, которые делали ее прирожденным преподавателем.

Никогда не приходилось составлять для нее распорядок дня, и я удивлялась, для каких только дел не находила она времени. Я не раз возражала против такого перегруженного плана работы. Ведь она училась и языкам, и музыке, да еще занималась гимнастикой, участвовала в походах, на вечеринках и много читала.

{314} Наряду с интенсивной духовной жизнью она обнаруживала и заметный интерес к практическим делам. Она нередко поражала нас правильностью и продуманностью своих суждений. Рано проявились и ее организаторские способности. По мере того как Анико становилась старше, она все более окружала Гиору материнской заботой. Это не мешало им часто спорить, ссориться, а затем снова мириться. Но стоило нам упрекнуть Гиору, скажем, за его чрезмерное увлечение спортом или озорство, как Анико, словно адвокат, тут же вставала на его защиту и с серьезным видом взрослого человека объясняла, насколько мы не справедливы по отношению к ее брату, якобы, потому, что "наша женская семья (нас было четыре сестры и ни одного брата) не понимает мальчишеской души", а потому не знает, что представляют собой мальчики в этом возрасте: "ведь по сравнению с другими ребятами наш Гиора - ангел небесный".

Несмотря на различия в натуре и характере обоих детей, между ними было, по существу, полное понимание по основным вопросам. Бабушку Фини Анико не только уважала, но и любила всем сердцем, и они проводили в ее комнате долгие часы, занимаясь вдвоем рукоделием и со всей серьезностью обсуждая прошлое, настоящее и будущее. Анико была у бабушки Фини самой любимой из ее семи внучек. Но она была привязана и к другой бабушке, так как та рассказывала ей о детстве отца.

У нее мы проводили обычно большие {315} праздники вместе с родными со стороны отца, причем в годы детства Анико для всех нас еле хватало места за длинным обеденным столом. В 1940 году в открытке из Палестины Анико просила бабушку, чтобы в ночь пасхального седера она мысленно представила себе ее, Анико, присутствующей у них в доме, за столом. Что касается ее отношений со мной, то их она описывает сама - в своем дневнике, письмах и стихах. И не раз я задумывалась над тем, почему именно мне дано было судьбой иметь дочь, представляющую исключение из известного правила, согласно которому за добро, сделанное им родителями, дети отплачивают не родителям, а своим детям. В этом мое утешение за все утраты.

Во время школьных каникул, по воскресеньям, мы всегда совершали вдвоем прогулки, и хотя Анико была по природе замкнутой, со мной наедине она преодолевала свою сдержанность. И позже, когда она стала взрослой, я не замечала ни малейшего недоверия с ее стороны. Так сами собой сложились между нами отношения взаимности, которых невозможно добиться понуждением.

Я чувствую, мама, знаю я, мама,

что в мире большом и широком

ты самый лучший мне друг.

Где б ни была, куда б ни пошла я,

мне лучшей, чем ты, не найти

никогда.
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.