Как принято во Франции

[1] [2] [3] [4]

Шоу Ирвин

Как принято во Франции
Скачать на lib.rus.ec

Ирвин Шоу

Как принято во Франции

Перевел с английского Виктор Вебер

Беддоуз прилетел из Египта утром и в свой отель прибыл около одиннадцати. Поздоровался за руку с консьержем и сказал ему, что поездка прошла отлично, но иметь дело с египтянами просто невозможно. От консьержа узнал, в городе, как обычно, полно приезжих, а цена за комнату, как обычно, поднялась.

- Туристский сезон теперь продолжается двенадцать месяцев в году, - с этими словами консьерж протянул Беддоузу ключ. - Никому не сидится дома. Все это очень утомительно.

Беддоуз поднялся наверх, попросил коридорного поставить пишущую машинку в чулан, потому что хотел на какоето время от нее отдохнуть. Открыл окно, с удовольствием посмотрел на Сену, неспешно несущую мимо отеля свои воды. Принял ванну, переоделся и продиктовал женщине, сидевшей на коммутаторе, номер Кристины. У женщины на коммутаторе была отвратительная привычка повторять все цифры на английском, и Беддоуз с улыбкой отметил, что за время его отсутствия ничего не изменилось. В трубке слышался треск, пока женщина на коммутаторе набирала номер Кристины. Телефон в отеле Кристины стоял в коридоре, так что Беддоузу пришлось произнести фамилию Кристины по буквам ("Мадемуазель "Т", от Теодор, "А", от Андре, "Т", от Теодор, "Е", от Елены), прежде чем мужчина на другом конце провода все понял и пошел сказать Кристине, что американский джентльмен ждет ее у телефона.

Беддоуз услышал шаги Кристины по коридору и подумал, что, судя по звуках, она в туфельках на высоком каблуке.

- Алле, - когда Кристина заговорила, в трубке послышался какойто треск, но Беддоуз без труда узнал этот взволнованный, с придыханием голос. Кристина на каждый звонок отвечала так, словно ждала от него приглашения на вечеринку.

- Привет, Крис, - поздоровался Беддоуз.

- Кто это?

- Египетский гость.

- Уолтер! - радостно воскликнула Кристина. - Когда ты приехал?

- Только вошел, - Беддоуз решил не упоминать час, проведенный в номере, чтобы доставить ей удовольствие. - Ты на высоких каблучках?

- Что?

- Туфли у тебя с высокими каблучками, не так ли?

- Подожди, я посмотрю, - пауза. - Ты в Каире стал экстрасенсом?

Беддоуз хохотнул.

- Обычный восточный трюк. У меня в рукаве их с дюжину. Куда мы идем на ленч?

- Уолтер! Я в отчаянии.

- У тебя свидание.

- Да. Когда ты научишься пользоваться телеграфом?

- Ничего страшного, - беззаботно ответил Беддоуз. Он дал себе зарок не показывать виду, что разочарован. У него сложилось впечатление, что, если бы он настоял, Кристина отменила бы свидание, но он также дал себе зарок ничего не выпрашивать. - Встретимся позже.

- Как насчет того, чтобы пропустить по стаканчику во второй половине дня? - спросила Кристина.

- Мы с этого начнем. В пять часов?

- Лучше в половине шестого.

- Где ты будешь? - еще одна задержка заставила Беддоуза недовольно поморщиться.

- Около площади Звезды.

- Тогда "У Александра"?

- Отлично. Ты хоть раз придешь вовремя?

- Прояви снисхождение к мужчине, который первый день в городе.

- A tout a l'heure[1].

- Что вы сказали, мэм?

- В этом году здесь все говорят пофранцузски, - рассмеялась Кристина. - Как хорошо, что ты вернулся.

Послышался щелчок: она повесила трубку. Беддоуз медленно положил трубку на рычаг и прошел к окну. Смотрел на реку и думал о том, что с давних пор Кристина приходила к нему по первому зову, как только он появлялся в Париже. От реки несло холодком, деревья стояли голые, небо, похоже, уже месяцы оставалось серым. И тем не менее, город будоражил кровь. Даже бессолнечной, бесснежной зимой Париж обещал радости жизни.

За ленчем компанию ему составил корреспондент "Ассошиэйтед пресс", недавно приехавший из Америки. Корреспондент говорил, что жить в Америке совершенно невозможно, ленч в самой паршивой забегаловке стоит полтора доллара и Беддоузу следует радоваться тому, что он уже давно не бывал на другой стороне Атлантического океана.

В кафе Беддоуз пришел чуть позже назначенного времен, но раньше Кристины. Устроился на застекленной террасе, у огромного панорамного окна, чувствуя холодок зимнего дня. На террасе женщины пили чай, а мужчины читали вечерние газеты. За окном, под деревьями формировалась маленькая колонна: ветераны какойто части времен Первой мировой войны, мужчины средних лет, мерзнущие в шинелях, при орденах, со знаменами, собирались в сопровождении духового оркестра строем пройти к Арке и возложить венок в память товарищей по оружию, сложивших голову в сражениях, о которых уже никто не помнил. Эти французы всегда найдут повод устроить уличную пробку, мрачно думал Беддоуз, потому что Кристина опаздывала и день определенно не складывался. У них бесконечное число поводов помянуть павших.

Он заказал пиво, так как за ленчем слишком много выпил. И слишком много съел, дорвавшись до вкусной еды, о которой в Египте мог только мечтать. В животе начиналась революция, да вдруг навалилась усталость: дали о себе знать те многие мили, которые он преодолел за последние двадцать четыре часа. Если тебе больше тридцати пяти, меланхолично думал он, как бы плавно ни летел самолет, какой бы спокойной ни была атмосфера, каким бы мягким кресло, организм все равно отсчитывает пройденные мили. Тридцать пять Беддоузу стукнуло три месяца тому назад, и он начал задумываться о собственном возрасте. Частенько разглядывал в зеркале свое лицо, замечая морщинки у глаз и, когда брился, седину на щеках и подбородке. Гдето он слышал, что стареющие спортсмены брились по два, а то и три раза в день, чтобы менеджеры и спортивные журналисты не заметили в щетине белых кустиков. Может, думал он, сотрудникам дипломатических служб пора последовать их примеру. Семьдесят минус тридцать пять равняется тридцати пяти, подумал он. Это уравнение яснее ясного показывало ему, что половину жизни он уже отмерил. Беддоуз смотрел на переминающихся с ноги на ногу ветеранов, дыхание которых, смешиваясь с сигаретным дымом, маленькими облачками поднимались над их головами и развевающимися знаменами.

Он также с нетерпением ждал Кристину. Обычно она не опаздывала, принадлежала к тем редким девушкам, которые появлялись в указанном месте в назначенный час. Почемуто он вспомнил, что и одевалась она с удивительной скоростью и, чтобы причесаться, ей требовалось лишь однадве минуты. Светлые волосы она стригла коротко, по парижской моде, оставляя шею открытой. Беддоуз подумал о шее Кристины и настроение у него сразу поднялось.

Они весело проведут этот вечер, решил он. В Париже негоже дозволять себе чувствовать усталость или старость. Если эти ощущения перейдут в разряд постоянных, сказал он себе, из Парижа придется уезжать навсегда.

Он начал планировать грядущий вечер. Они заглянут в пару баров, избегая друзей и не сильно налегая на спиртное, пойдут в бистро у рынка, где подают толстенные стейки и густое красное вино, потом, возможно, сходят в ночной клуб, где показывают оригинальное кукольное шоу и трое молодых парней поют смешные песни, в отличие от многих ночных клубов действительно смешные. Во всяком случае, когда выходишь на улицу после их выступления, у тебя всегда прекрасное настроение и полная уверенность в том, что в два часа ночи, в Париже, именно так и должен чувствовать себя человек.

Перед отъездом в Каир он привел Кристину именно в этот клуб. И мысль о том, что новый эта парижской жизни следует начать именно там, где закончился предыдущий, показалась ему очень здравой. Кристина выглядела великолепно, блистала в зале, где хватало симпатичных женщин, и он даже потанцевал с ней, впервые за несколько месяцев. Музыканты, пианист и гитарист, играли популярные французские мелодии, в полной мере позволяющие ощутить, как сладка в любовь в этом городе, как печально даже временное расставание с ним.

От музыки Кристина стала вдруг очень сентиментальной, он это помнил, с ней такое случалось чрезвычайно редко, держала его за руку во время шоу, целовала, когда гас свет между номерами. У нее на глазах вдруг блеснули слезы и она прошептала: "Что я буду делать без тебя эти два месяца"? - когда он сказал ей о том, что утром улетает в Каир. И он почел свой отъезд за счастье: атмосфера вечера подействовала и на него, а слова Кристины указывали на то, что их отношения вступили в ту фазу, когда у нее появились мысли о свадьбе. Эта была опасная фаза, и тут приходилось держать ухо востро, особенно в такую ночь, особенно в Париже, в темных комнатах, где пианино и электрические гитары пели об опавших листьях, ушедшей любви и влюбленных, которых разлучила война.

Беддоуз уже успел жениться и развестись и полагал, что повторять эксперимент нужды нет, во всяком случае, пока. Жены склонны к тому, чтобы рожать детей, дуться, напиваться или заводить других мужчин, когда их мужьям по долгу службы приходилось проводить по три или четыре месяца на другом конце Земли.

Этим Кристина его удивила. Раньше ее не отличала тяга к семейной жизни. Он знал ее, пусть и сошлись они только в последнее время, достаточно давно, практически с того момента, как она приехала из Штатов четыре года тому назад. Какоето время снималась в рекламных объявлениях, и дела у нее шли неплохо, пусть ей и не нравились те картинные позы и глупые сексуальные улыбки, которые желали видеть рекламодатели. Она умела печатать и стенографировать, а потому ее часто нанимали американские бизнесмены, приезжавшие в Париж на месяц-другой. Она быстро овладела французским, водила автомобиль и время от времени возила старых богатых американок по замкам Луары или в Швейцарию. Похоже, она не испытывала никакой потребности в сне (хотя теперь ей уже было двадцать шесть), могла веселиться всю ночь, бывала на всех вечеринках и, насколько знал Беддоуз, жила с двумя его приятелями фотографом и пилотом Авиационного транспортного командования, который разбился под Франкфуртом. Ей можно было позвонить в любое время дня и ночи без риска нарваться на грубость, она легко и непринужденно вписывалась в любую компанию. Всегда знала, какое бистро самое популярное, кто поет к каком клубе, выставку какого молодого художника следует посетить, кто сейчас в городе и кто должен прибыть на следующей неделе, в каких маленьких отелях под Парижем лучше всего провести уикэнд. От избытка денег она, безусловно, не страдала, одевалась изящно, по французской моде, но с американскими нюансами. Ее французских друзей это забавляло, а американцы ясно видели, что она лишь пытается прикинуться европейской женщиной, в душе оставаясь американкой. Так или иначе, она не относилась к тем девушкам, которые могли бы понравиться бабушке потенциального жениха, но, как однажды сказал ей Беддоуз, являлась украшением суетливой и тревожной второй половины двадцатого столетия.

Ветераны наконецто тронулись в путь, знамена проплыли мимо парижского отделения "Транс уорлд эрлайнс" и двинулись по Елисейским Полям. Беддоуз наблюдал за ними, думая о других парадах, других знаменах. А потом увидел Кристину, наискосок пересекающую мостовую, легко и уверенно лавируя между автомобилями. Она может прожить в Европе всю жизнь, подумал Беддоуз, с улыбкой глядя на нее, но ей достаточно пройти десять шагов, чтобы все поняли, что родилась она на другом континенте.

Он встал, когда она открыла дверь на террасу. Шляпку она не носила, и Беддоуз отметил, что волосы у нее более темные и заметно удлинились. Он расцеловал ее в обе щеки.

- Так, вроде бы, принято во Франции.

Она на мгновение прижалась к нему.

- Ну вот, мужчина вернулся.

Села, расстегнула пальто, улыбнулась через столик. Щеки у нее раскраснелись от холодного воздуха, глаза сверкали, выглядела она ослепительно молодой.

- Душа Парижа, - Беддоуз коснулся ее руки. - Американской его части. Что будем пить?

- Чай, пожалуйста. Я так рада тебя видеть.

- Чай? - Беддоуз изобразил недоумение. - Чтото случилось?

- Нет, - Кристина покачала головой. - Просто хочу чая.

- Таким напитком не принято встречать путешественника.

- С лимоном, пожалуйста, - добавила Кристина.

Беддоуз пожал плечами и заказал чай.

- Как Египет? - спросила Кристина.

- Я был в Египте? - Беддоуз воззарился на Кристину, любуясь ее лицом.

- Так писали в газетах.

- О, да, - и продолжил голосом всезнайкикомментатора. - Новый мир, корчащийся в родовых муках. Феодализм он уже перерос, до демократии - не дозрел...

Кристина скорчила гримаску.

- Прекрасная фраза для анналов Государственного департамента. Я просто хотела узнать, как в Египте.

- Солнечно и грустно. После двух недель в Каире начинаешь всех жалеть. Как Париж?

- Демократию он уже перерос.

Беддоуз улыбнулся, наклонился через маленький столик, поцеловал Кристину.

- Я просто хотел узнать, как в Париже?

- Без изменений, - помолчав, Кристина добавила. - Почти без изменений.

- Кто в городе?

- Все те же лица. Обычные счастливые изгнанники. Чарльз, Борис, Энн, Тедди...

Тедди звали того самого фотографа.
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.