VI. Уроки русского опыта

VI. Уроки русского опыта

В одной из предшествующих работ мы ссылались на большевистский опыт в борьбе против Корнилова: официальные вожди ответили нам неодобрительным мычанием. Напомним еще раз суть дела, чтобы точнее и детальнее показать, как сталинская школа извлекает уроки из прошлого.

В течение июля-августа 1917 года глава правительства Керенский фактически выполнял программу верховного главнокомандующего Корнилова: восстановил на фронте военно-полевые суды и смертную казнь для солдат, лишал соглашательские Советы влияния на государственные дела, усмирял крестьян, повысил вдвое цены на хлеб (при государственной монополии хлебной торговли), подготовлял эвакуацию революционного Петрограда, подтягивал к столице, по соглашению с Корниловым, контр-революционные войска, обещал союзникам новое наступление на фронте и пр. Такова была общая политическая обстановка.

26 августа Корнилов порвал с Керенским, ввиду его колебаний, и бросил войска на Петроград. Большевистская партия была на полулегальном положении. Ее вожди, начиная с Ленина, скрывались в подполье или сидели в тюрьмах по обвинению в связи со штабом Гогенцоллерна. Большевистские газеты закрывались. Преследования исходили от правительства Керенского, которого слева поддерживали соглашатели, эсеры и меньшевики.

Как же поступила большевистская партия? Она ни на минуту не усомнилась заключить практическое соглашение со своими тюремщиками — Керенским, Церетели, Даном и пр. — для борьбы против Корнилова. Везде были созданы Комитеты революционной обороны, куда большевики входили в меньшинстве. Это не мешало большевикам играть руководящую роль: при соглашениях, рассчитанных на революционные действия масс, всегда выигрывает наиболее последовательная и смелая революционная партия. Большевики были в первом ряду, разбивали перегородки, отделявшие их от меньшевистских рабочих, и особенно от эсеровских солдат, увлекая их за собою.

Может быть, большевики действовали так только потому, что оказались застигнуты врасплох? Нет, большевики десятки и сотни раз требовали от меньшевиков в предшествующие месяцы совместной борьбы против мобилизующейся контр-революции. Еще 27 мая, когда Церетели требовал репрессий против большевистских матросов, Троцкий заявил на заседании петроградского Совета: "когда контр-революционный генерал попытается накинуть на шею революции петлю, кадеты будут намыливать веревку, а кронштадтские матросы явятся, чтобы бороться и умирать вместе с нами". Это подтвердилось дословно. В дни корниловского похода Керенский обратился к матросам крейсера «Аврора» с просьбой взять на себя охрану Зимнего дворца. Матросы были сплошь большевики. Они ненавидели Керенского. Это не мешало им бдительно охранять Зимний дворец. Их представители явились в «Кресты», на свидание к сидевшему там Троцкому, и спрашивали: а не арестовать ли Керенского? Но вопрос имел полушутливый характер: матросы понимали, что надо раньше разгромить Корнилова, а затем приняться за Керенского. Матросы с «Авроры», благодаря правильному политическому руководству, понимали больше, чем Центральный комитет Тельмана.

Нашу историческую справку "Роте Фане" называет «обманной». Почему? Тщетный вопрос. Разве можно от этих людей ждать вдумчивых возражений? Им из Москвы приказано, под угрозой увольнения со службы, поднимать лай при имени Троцкого. Они выполняют приказ, как умеют. Троцкий произвел, по их словам, "обманное сравнение между борьбой большевиков при реакционном корниловском восстании в начале сентября 1917 года, когда большевики боролись против меньшевиков за большинство внутри Советов, непосредственно перед остро-революционной ситуацией, когда большевики, вооруженные в борьбе против Корнилова, одновременно нападали "с фланга" на Керенского, — с нынешней «борьбой» Брюнинга «против» Гитлера. Троцкий изображает, таким образом, поддержку Брюнинга и прусского правительства, как меньшее зло" ("Роте Фане", 22 декабря). Трудно опровергать этот набор слов. Борьбу большевиков против Корнилова я сравниваю, будто бы, с борьбой Брюнинга против Гитлера. Я не переоцениваю умственных способностей редакции "Роте Фане", но не понять моей мысли эти люди не могли: борьбу Брюнинга против Гитлера я сравниваю с борьбой Керенского против Корнилова; борьбу большевиков против Корнилова я сравниваю с борьбой германской компартии против Гитлера. Чем же это сравнение «обманно»? Большевики, говорит "Роте Фане", боролись в это время с меньшевиками за большинство в Советах. Но и германская компартия борется с социал-демократией за большинство в рабочем классе. В России дело было "перед остро-революционной ситуацией". Правильно! Однако, если бы большевики заняли в августе тельмановскую позицию, то могла бы наступить, вместо революционной, контр-революционная ситуация.

В течение последних дней августа Корнилов был разбит, в сущности, не силой оружия, а одним лишь единодушием масс. Сейчас же после 3 сентября Ленин печатно предложил меньшевикам и эсерам компромисс: вы в Советах составляете большинство, — говорил он им, — берите власть, мы вам поможем против буржуазии; гарантируйте нам полную свободу агитации, а мы вам обеспечим мирную борьбу за большинство в Советах. Вот какой оппортунист был Ленин! Меньшевики и эсеры отклонили компромисс, т. е. новое предложение единого фронта против буржуазии. Это отклонение стало могущественным орудием в руках большевиков для подготовки вооруженного восстания, которое через 7 недель смело меньшевиков и эсеров.

До сих пор на свете была только одна победоносная пролетарская революция. Я вовсе не считаю, что мы не совершали на пути к победе никаких ошибок; но я думаю все же, что опыт наш имеет для германской компартии кой-какое значение. Я привожу наиболее близкую и родственную историческую аналогию. Чем же отвечают вожди германской компартии? Ругательствами.

"Серьезно", во всеоружии науки, возразить на наше сравнение попыталась только ультра-левая группа "Ротер Кэмпфер". Она считает, что большевики поступили в августе правильно, "ибо Корнилов был носителем царистской контр-революции. Это значит, что его борьба была борьбою феодальной реакции против буржуазной революции. В этих условиях тактическое соглашение рабочих с буржуазией и ее эсеро-меньшевистским привеском было не только правильно, но также необходимо и неизбежно, ибо интересы обоих классов совпадали в деле отражения феодальной контр-революции". А так как Гитлер представляет не феодальную, а буржуазную контр-революцию, то социал-демократия, поддерживающая буржуазию, не может выступить против Гитлера. Вот почему единый фронт в Германии не существует, и вот почему сравнение Троцкого ошибочно.

Все это звучит очень солидно. Но на самом деле здесь нет ни одного верного слова. Русская буржуазия вовсе не противостояла в августе 1917 года феодальной реакции: все помещики поддерживали кадетскую партию, которая боролась против экспроприации помещиков. Корнилов объявлял себя республиканцем, "сыном крестьянина", сторонником аграрной реформы и Учредительного собрания. Вся буржуазия поддерживала Корнилова. Соглашение большевиков с эсерами и меньшевиками стало возможным только потому, что соглашатели временно порвали с буржуазией: их вынудил к этому страх перед Корниловым. Соглашатели понимали, что с момента победы Корнилова буржуазия перестанет в них нуждаться и позволит Корнилову их задушить. В этих пределах, как видим, полная аналогия со взаимоотношением социал-демократии и фашизма.

Различие начинается совсем не там, где его видят теоретики из "Красного Борца". В России массы мелкой буржуазии, прежде всего крестьянства, тяготели влево, а не вправо. Корнилов не опирался на мелкую буржуазию. Именно поэтому его движение не было фашистским. Это была буржуазная, — отнюдь не «феодальная», — генеральско-заговорщическая контр-революция. В этом была ее слабость. Корнилов опирался на сочувствие всей буржуазии и на военную поддержку офицерства, юнкеров, т. е. младшего поколения той же буржуазии. Этого оказалось мало. Но при ложной политике большевиков победа Корнилова вовсе не была бы исключена.

Как видим, рассуждения "Красного Борца" против единого фронта в Германии основаны на том, что его теоретики не понимают ни русской обстановки, ни немецкой.[4]

Чувствуя себя не твердо на льду русской истории, "Роте Фане" пытается подойти к вопросу с другой стороны. Для Троцкого только национал-социалисты являются фашистами. "Исключительное положение, диктаторское снижение зарплаты, фактическое запрещение стачеки все это для Троцкого не фашизм. Это наша партия должна терпеть". Эти люди почти обезоруживают беспомощностью своей злобы. Где и когда я предлагал «терпеть» правительство Брюнинга? И что это значит: "терпеть?" Если дело идет о парламентской или внепарламентской поддержке правительства Брюнинга, то на эту тему вообще в среде коммунистов стыдно разговаривать. Но в другом, более широком историческом смысле вы, господа крикуны, все же вынуждены «терпеть» правительство Брюнинга, ибо у вас не хватает силенок его опрокинуть.
[1] [2]