19. Рита Ушакова

19

Рита Ушакова

Паузы не было никакой – казалось, еще слышны слова рапорта, но невидимая пусковая пружина уже привела их всех в действие, и в этой атмосфере огромной опасности, мгновенно залившей оперативный зал, были словно навсегда забыты разговоры и споры минутной давности. Я не очень хорошо понимала, что именно каждый из них делает, но в быстроте и четкости их поступков зримо проступало исполнение роли, раз и навсегда предписанной им каким-то правилом, инструкцией или указанием. В этой слаженности, молчаливом понимании друг друга была ограненная отрепетированность десятков, а может быть, сотен учебных часов.

Мне, человеку здесь стороннему, было как-то особенно наглядно это включение механизма безопасности пусковым сигналом тревоги.

Севергин рывком включил сразу несколько тумблеров на пульте, засветилось огромное электротабло: «НЕОТЛОЖНЫЕ ОПЕРАТИВНЫЕ МЕРЫ ПО ТИПОВОМУ ПЛАНУ СИТУАЦИИ „ГРОМ“».

Замдежурного Микито со своего пульта вызывает службы:

– Дежурный ГАИ! На территории Пролетарского и Ждановского районов двигается управляемый преступником бензовоз! Ситуация «Гром»…

Помдежурного Дубровский со своего пульта:

– Патрульные машины! Третий дивизион! Направление следования – сорок восьмой, сорок девятый, пятьдесят третий, пятьдесят шестой квадраты города. Задача – перекрыть все выносные трассы из города…

Севергин:

– Всем наличным силам, подразделениям и экипажам милиции юго-восточного сектора города!..

Из селектора – сообщение:

– Бензовоз «ЮБН 16–80» проследовал через Таганскую площадь…

Тихонов включил автоматику системы телевизионных мониторов, на разгорающихся экранах стали видны улицы города. На электронном плане-карте города, занимающем всю огромную сцену оперзала, начала пульсировать в районе Таганской площади красная лампочка, и этот тревожный огонек стал медленно смещаться на Таганскую улицу, в сторону Абельмановки.

– …Принять немедленные меры к преследованию и задержанию бензовоза «ЗИЛ-133», номерной знак «ЮБН 16–80», – продолжил Севергин. – Преступник направляет машину в сторону Абельмановской заставы, Рогожского вала, Нижегородской улицы. Все мототехсредства блокируют секторальные и радиальные проезды зоны. Прошу полного радиомолчания, радиостанции на приеме, всем освободить эфир, кроме сил, непосредственно занятых в преследовании и задержании…

– Вот он! Вот он! – закричал Тихонов, показывая на четвертый экран.

В мертвом окне экрана возник мчащийся по левой стороне бензовоз с мотающимся на жесткой сцепке прицепом. Встречные машины шарахаются, круто тормозит троллейбус, бензовоз подворачивает и проносится в полуметре от стеклянной коробки. Телевизионная камера уже стала выпускать цистерну из поля приема, но Стас переключил на следующий передатчик, и бензовоз появился на другом экране.

На генеральном плане-карте загорелось несколько синих огоньков, стягивающихся к Абельмановской площади.

Севергин:

– Экипажам патрульных машин докладывать обстановку. – И обернулся к Дубровскому: – Толя, город переключаю на тебя…

Тот кивнул, и за пультом вновь началась обыденная суета:

– Обратитесь в райжилуправление…

– Сто восьмое? Вышлите наряд на Трехпрудный…

– Белорусский вокзал? У вас должен быть Иванов…

А в это время зал уже заполняют звучащие все громче радиостанции патрульных машин:

– Я – «ПМГ-321»! Я – триста двадцать первый! Вышел на хвост бензовоза! Обгон затруднен встречным движением! Скорректируйте посты ГАИ!..

– Я двести восемьдесят пятый! Я двести восемьдесят пятый! Блокировал угол Новорогожской и Рабочей улиц!..

– Я сто тридцать девятый! Я сто тридцать девятый! Перекрыл улицу Войтовича! Прошу разрешения останавливать!..

Севергин включается:

– Я Севергин! Вызываю сто тридцать девятый! Вызываю триста двадцать первый! Ни в коем случае не пытайтесь остановить бензовоз на ходу! В случае столкновения существует опасность взрыва! Сто тридцать девятый! Сто тридцать девятый! Перекройте правый поворот улицы Войтовича! Загоняйте его в сторону Рогожского кладбища и Проломных улиц!..

– Приказ понял, сто тридцать девятый! Приступаю!..

– Приказ понял, триста двадцать первый! Приступаю!..

– Я четыреста пятый! Я четыреста пятый! Контролирую перекресток Красноказарменной и Авиамоторной улиц! Прошу уточнить позицию!..

– Я «ПМГ-86»! Я «ПМГ-86»! Следую по шоссе Энтузиастов! Прошу наведения!..

Севергин:

– Я Севергин! Восемьдесят шестая и патрульная ГАИ, перекройте движение по шоссе Энтузиастов и перекрестку со Второй Проломной улицей! Четыреста пятый! Четыреста пятый! Сместитесь к пересечению с Золоторожским валом! Грузовиком перекройте проезд!

Тихонов обернулся, поискал меня глазами и показал на электронной карте:

– Видишь, они его сгоняют на набережную Яузы!

– Зачем?

– Там одностороннее движение и меньше машин!

Все происходящее видно мне рваными стремительными фрагментами на автоматически переключающихся телевизионных экранах – как в быстром и страшном сне. Замдежурного Микито за своим пультом:

– Центральный пункт «скорой помощи»? Заместитель ответственного дежурного по Москве майор Микито. Приведите в готовность номер один пять-шесть машин на третьей и седьмой подстанциях, одну шоковую машину, специалистов по ожогам. Канал связи не занимать, ждите подтверждения…

Снова переключает тумблеры:

– Центральная пожарная? Здорово, Ерфилов, я Микито. Вы за циркуляром следите? Ну и отлично! В случае чего… сам понимаешь… командуй на вылет!..

Севергин кивнул, наклонился к селектору:

– Сто восемнадцатый! Сто восемнадцатый! Спускайтесь вниз по Танковому проезду, блокируйте поворот в Лефортово!..

Какие они все разные!

Севергин и Микито буднично деловиты.

Дубровский, отвечая на вызовы, тянет все время шею, пытаясь рассмотреть происходящее на экранах.

Следователь Скуратов неподвижно сидит за столом, сжав щеки кулаками.

Задирака крутится перед экранами, чуть не завывая от невозможности участвовать в этой погоне.

Юра Одинцов стоит в углу, чтобы никому не мешать, и в ногах у него замер Юнгар, вздыбив на холке шерсть, словно ощущая горько-кислый запах тревоги.

А Тихонов весь там, на далеких улицах, где мчится пьяный преступник за рулем огромного бензовоза, ставшего сейчас смертельной опасностью для десятков ничего не подозревающих людей.

Я переводила взгляд с одного на другого, только сейчас начиная понимать, что значит всегдашняя их готовность к встрече с Бедой.

А в голове беспрерывно – не к месту и не ко времени – гудели когда-то слышанные или прочитанные, навсегда врезавшиеся в память слова: «Велика, красна и славна Москва, подобна Риму, и стоит незыблемо, как и столица италиков, – на семи холмах. И речены эти холмы – Лефортово, Таганка, Трехгорье на Пресне, Воробьевы горы, Тверской, Сретенский, Боровицкий».

Я смотрела на экрана никак не могла настроиться, ощутить, принять, что все происходящее там – не оборванный кусок кинофильма, искусственный кошмар телевидения.

В дрожащем, нечетком свете серых плошек экранов вдруг появился милицейский «уазик», такой же, как наш, юркая железная коробочка.

С Госпитального вала он вылетел навстречу бензовозу, развернулся бортом и, подставляя себя под лобовой удар, преградил ему дорогу на Красноказарменную улицу – и заставил свернуть в единственный открытый проезд к набережной!

«Уазик» устремился в преследование, а через мгновение показалась патрульная «Волга».

– …Да не так! – причитает Задирака. – Да не подтягивайся к нему! Не липни! Выпусти его вперед маленько! Сейчас же поворот! На приеме потеряешь!..

В селекторе хрипловатый, срывающийся, совсем молодой голос:

– Докладывает инспектор уголовного розыска семьдесят третьего отделения лейтенант Куприков! Веду преследование преступника по Рубцовской набережной. Прошу разрешения приступить к задержанию!..

– Я Севергин! Куприков! Добро! Приступайте!

Автобусик на прямом отрезке дороги начал набирать скорость, он уже поравнялся с грузовиком.

– Давай! Давай! Уходи в отрыв! Да не виси ты рядом! – кричит Задирака. – Ну, он же сейчас скинет в реку! Ой-ой-ой!

Офицер, скинув шинель, в одном мундире стоит на подножке, одной рукой держится за дверь. Толчок – он взлетает пружиной в воздух и цепляется за открытое окно бензовоза.

– А-а-а! – У меня словно оборвалось сердце, вошли в него страх милиционера и боль его, всем своим существом я почувствовала, что там не трюки, там погибает живой человек.

– Ох, Господи! Пацан совсем! – крикнул Тихонов. – Нельзя с подножки, он его сбросит…

Озверевший угонщик бьет милиционера по рукам, резко распахивает дверцу, и милиционер слетает на дорогу… Микито включается на передачу:

– «Скорая»? Срочно машину на Рубцовскую набережную, не доезжая Электрозаводского моста! Пострадал наш сотрудник.

Автобусик не останавливается, он вновь настигает бензовоз, и, пока водитель «уазика» уравнивает их скорости, на крышу милицейского автомобиля через потолочный люк вылез сержант. Он балансирует руками, затем становится на одно колено, словно замер по команде «на старт!», дожидается какого-то нужного только ему мига – и прыгает на бортовой трап цистерны.
[1] [2]