Глава 24

Глава 24

Дова Ландау, вместе с еще 60 евреями, погрузили на открытую железнодорожную платформу. Гестаповцы отказывались верить, что он ухитрился прожить без помощи извне целых пять месяцев среди развалин варшавского гетто. Поезд шел по заснеженной местности на юг в сторону Освенцима.

БЕРЛИН, ГЕРМАНИЯ, 1940-ой ГОД.

Подполковник эс-эс Рудольф Гёс вошел в кабинет полковника эс-эс Эйхмана, которому было поручено проведение в жизнь "окончательного решения" еврейского вопроса. Эйхман познакомил Гёса с грандиозным планом - венцом коллективного творчества всех нацистских главарей.

Весь европейский материк был усеян концентрационными лагерями и политическими тюрьмами. Каждая страна, подлежащая оккупации, была хорошо оснащена учреждениями гестапо.

Еще одна сеть, состоявшая из трехсот "комбинированных" лагерей, опутывала Европу. Половина этих лагерей предназначались для евреев.

Тщательно разработанный план намечаемого геноцида произвел на подполковника эс-эс Карла Гёса глубокое впечатление.

Несмотря на все эти лагеря и на их тщательно выбранное расположение, проектировщики чувствовали, что они столкнутся рано или поздно с особой трудностью, и из-за этого-то Гёс и был вызван в Берлин. Нацисты знали, что будет чрезвычайно трудно обеспечить бесперебойную работу лагерей уничтожения в Западной Европе. Кроме того, Польша занимала более или менее центральное положение, если учесть Балканы и западную Европу. Нужен был головной, огромный лагерь, который служил бы "образцом". Помимо евреев, были ведь еще русские, французские и прочие военнопленные, партизаны, политические противники в оккупированных странах, религиозные фанатики, в особенности католики; цыгане, уголовные преступники масоны, марксисты, большевики и даже немцы, болтавшие о мире, свободе, профсоюзах и просто настроенные пораженчески.

Были еще подозрительные иностранные агенты, проститутки, педерасты и много других неблагонадежных элементов. Всех их нужно было уничтожить, чтобы привести Европу в надлежащий вид с арийской точки зрения.

Как раз о создании такого лагеря, куда можно было бы поместить все эти категории людей, и говорил Эйхман с Гёсом. Эйхман добавил, что в награду за долголетнюю верную службу Гёс будет назначен начальником этого нового лагеря. Эйхман указал на карте небольшой Вольский городок у польско-чешской границы. Название этого городка было Освенцим.

Поезд, везший Дова Ландау и следовавший на юг, в сторону Освенцима, остановился в Кракове, важном железнодорожном узле. Состав подали на боковую ветвь, а там к нему прицепили еще вагоны. В телячьих вагонах находились французские и греческие евреи, в угольных - евреи из Югославии и Голландии; были и открытые платформы, где находились итальянские евреи, следовавшие на "поселение".

Стоял жестокий холод. Ледяной ветер со снегом пробирал насквозь Дова, стоявшего на открытой платформе и не защищенного от холода ничем, кроме разорванной в клочья рубашки и скупого тепла от тесно сбитых в кучу человеческих тел.

БЕРЛИН, ГЕРМАНИЯ, 1940-1941 гг.

Нацистские главари не случайно назначили именно Гёса начальником лагеря уничтожения в Освенциме, этой чудовищной человеческой бойни. Они знали, что на Гёса можно положиться. Его послужной список в системе концлагерей тянулся с самого прихода Гитлера к власти. До назначения начальником лагеря в Освенциме он был заместителем начальника лагеря в Заксенхаузене. Это был человек аккуратный до педантичности и он выполнял приказы, не задавая никаких вопросов. Кроме того, он был на редкость работоспособен.

В районе Освенцима была расчищена территория в 20 тысяч акров и окружена забором. Все крестьянские хозяйства были разрушены, а крестьяне высланы. Лучшие инженеры, ученые, строители, транспортники и отборные штурмовые отряды приступили к осуществлению грандиозного проекта. Газовые камеры было решено построить в поселке Биркенау, расположенном в двух милях от главного лагеря. Биркенау находился на отшибе и имел свои собственные подъездные пути. Оттого на него и пал выбор, что туда было удобнее всего подавать железнодорожные составы со всех концов: из западной, восточной и южной Европы. Небольшой городок Освенцим ничем особым не отличался. Он был расположен на окраине силезского угольного бассейна и вечно утопал в грязи. Приступив к созданию своей системы концентрационных лагерей, немцам пришлось сначала преодолеть возражения из своей собственной среды.

Немецкий вермахт нуждался во всех железнодорожных путях и вагонах, которые только были в наличии, чтобы успешно вести войну на восточном фронте. Использование дефицитнейшего подвижного состава для перевозки евреев они считали нелепостью и были отнюдь не в восторге от него. Однако нацистские главари твердо стояли на том, что окончательное решение еврейского вопроса столь же важно, как успешное ведение войны. Вопрос был поставлен перед самим Гитлером, который принял сторону эс-эс, эс-дэ, гестапо и прочих нацистских элементов, несмотря на возражения верховного командования немецкой армии.

Став начальником Освенцимского лагеря, Гёс поехал в Треблинку, чтобы познакомиться с методами уничтожения. Он пришел к выводу, что полковник эс-эс Вирт - всего лишь неопытный любитель. В Треблинке пользовались окисью углерода, весьма малоэффективным средством. Механизмы то и дело выходили из строя, и расходовалось ценное горючее. Кроме того, у Вирта не было системы, к обману он почти не прибегал, отчего дело часто доходило до беспорядков среди евреев. Наконец, что это за лагерь, где за один прием можно уничтожить не более трехсот человек!

Когда газовые камеры в Биркенау были введены в эксплуатацию, Гес провел серию широких опытов над первыми "гостями". Он и его ученые пришли к заключению, что Циклон Б, газ, содержащий цианистую кислоту, явится наиболее подходящим. Он заказал огромные количества этого газа у гамбургской фирмы ИИС (Международная Компания по производству инсектисидов).

Газовые камеры в Биркенау имели по проекту пропускную способность в три тысячи человек за один раз. При хорошей погоде и при максимальном использовании мощностей можно было уничтожить до десяти тысяч человек в день.

Поезд, везший Дова Ландау, состоял теперь из пятидесяти вагонов. Он остановился на станции Гжанов, последней станции перед Освенцимом. Каждый пятый пассажир поезда умер в пути. Сотни других до того примерзли к стенам вагонов, что не могли сдвинуться с места, не отодрав клочьев мяса с рук и ног. Многие женщины выбросили своих детей из вагонов, умоляя крестьян, глазевших на поезда, забрать их с тобой. Трупы выгрузили из вагонов и забросили в шесть новых вагонов, специально для этой цели прицепленных в хвосте. Дов, хоть и полуживой, был все же в сознании и начеку. Он знал, что его ждет, и он знал также, что как никогда раньше ему понадобится теперь вся его находчивость. Поезд опять тронулся. До Освенцима оставался час езды.

ОСВЕНЦИМ 1941-1942 гг.

Гёс непрерывно совершенствовал процесс уничтожения в Биркенау. Сначала он разработал систему обмана, благодаря которой жертвы должны были сохранить спокойствие до самого конца. Вокруг зданий, в которых размещались газовые камеры, были посажены деревья, разбиты газоны и цветники. Всюду были прибиты таблички, на которых было на разных языках написано: САНЧАСТЬ. Главное очковтирательство состояло в том, что жертвам внушали, что они должны пройти медосмотр, баню и дезинсекцию, а там им выдадут новую одежду и отправят в рабочий лагерь в самом Освенциме или в окрестностях.

Вокруг газовых камер были оборудованы чистенькие раздевалки с пронумерованными вешалками для одежды. Каждому велели запомнить свой номер. Затем их стригли наголо и велели снять очки, прежде чем зайти в "душевую".

Каждому давали номерованный кусочек мыла, затем их водили - по три тысячи человек за один раз - вдоль длинных коридоров. Справа и слева были десятки огромных дверей. Когда эти двери открывались, можно было видеть огромные "душевые".

Большинство жертв были до того подавлены, что они ничего не подозревали и спокойно входили в душевые. Только немногие рассматривали свой кусочек "мыла" и обнаруживали, что это был всего лишь камушек. Еще меньше замечали, что душевые головки на потолке - липа, и что на полу нет стока.

Бывало, в последнюю минуту возникала паника, но немцы были начеку: кнутами и дубинками они заталкивали строптивых в "душевые".

Затем стальные двери завинчивались на болтах. В каждую "душевую" вводили один или два бидона Циклона Б, и минут через десять-пятнадцать все было кончено.

Затем приходили особые бригады. Это были такие же заключенные, их задачей было разгрузить газовые камеры и перевезти трупы к печам. Перед загрузкой в печь с трупов снимали кольца, вырывали коронки; все это отправлялось на плавку, затем - в Берлин. Если попадался череп особо красивой формы, эсэсовцы частенько брали его себе в качестве пресспапье.

На семейные фотокарточки или письма, которые находили в карманах жертв, не обращали внимания. Эсэсовцы были гораздо более заинтересованы в том, чтобы прощупать прокладку: там частенько были спрятаны драгоценности. Случалось, что в одежде находили ребенка, нарочно оставленного там матерью. Его немедленно отправляли в очередной "душ".

Гёс хорошо относился к своим подчиненным. Им крепко доставалось, когда в Биркенау прибывал большой эшелон. Гёс выдавал им дополнительные пайки и шнапс. Его система работала безотказно, и ничего на него не действовало. Он даже тогда остался равнодушным, когда Эйхман отгрузил в его адрес четверть миллиона венгерских евреев, не предупредив заблаговременно.

Гёс нажимал на своих ученых, требуя от них повышения производительности и снижения себестоимости. Его проектировщики разработали чертежи для ряда нововведений. Одним из таких нововведений был передвижной пол камеры, который можно было перемещать гидравлическим путем, как лифт, под самые печи. Другие проекты предусматривали увеличение производительности камер в Биркенау до сорока тысяч убийств в день.

Самым узким местом в Биркенау была обработка трупов. Сначала их вывозили прямо из камер в поле, бросали во рвы и забрасывали известью. Вонь, однако, была невыносима. Эсэсовцы заставили еврейские особые бригады выкопать все эти трупы, сжечь их, а затем измельчить кости в порошок. Но и сожжение на открытом воздухе ужасно воняло, и тогда были построены специальные печи.

Поезд, везший Дова Ландау, проехал Освенцим и остановился на станции Биркенау.

Дов был полумертв от голода и весь окоченел от холода, но долгие годы, проведенные в непрерывной смертельной опасности, до предела обострили его инстинкт, и даже в этом состоянии он был начеку и полон решимости уцелеть. Дов знал, что предстоящий час решит его судьбу.

Борта и двери телячьих и товарных вагонов открылись, и всем, приехавшим, как и он, на открытых платформах, отрывистым лаем приказали спрыгнуть на землю. Несчастные жертвы запрудили длинный перрон, вдоль которого в ряд стояли эсэсовцы, вооруженные дубинками, кнутами, пистолетами, и со злыми собаками на поводу. Кнуты засвистели в воздухе, и люди застонали от боли. Дубинки глухо ударяли по черепам, а из пистолетов пристреливали тех, у кого не было сил передвигаться.

Люди построили в колонну по четыре и повели в сторону огромного станционного здания. Медленно, но без остановок колонна приближалась к зданию.

Дов посмотрел вокруг. Слева стояли поезда. За поездами, на улице по ту сторону вокзала он заметил колонну грузовиков. Кузова были открытые, так что это не могли быть душегубки, подумал Дов. Справа, по ту сторону цепи охранников, Дов увидел чистенькие газоны и деревья, окружавшие кирпичные здания газовых камер Биркенау. Он смотрел на контуры этих зданий и на их конусообразные трубы и понял, что справа от него находятся газовые камеры.

Колонна напирала сзади. Дов почувствовал тошноту. Кто-то споткнулся и упал, не будучи в состоянии подняться. Двое тявкающих псов были спущены с повода и разорвали беднягу в клочья. Его душераздирающие вопли ввергли Дова в панику. Он изо всех сил старался овладеть собой; он знал, что ему сейчас никак нельзя проявлять слабость.
[1] [2] [3]