Глава тринадцатая. Термарии (1)

– Но должны же мы что-то предпринять!

– Может быть, и не должны, сир. Все не так плохо, как кажется.

– Как это так? Куда уж хуже?

– Вы помните, сир, что этот математик был убежден в том, что его психоистория не может быть внедрена в практику?

– Конечно, помню, но это же ничего не значит? Для наших целей, имею в виду.

– Может быть, и не значит. Но если бы ее можно было внедрить в практику, сир, она бы послужила нашим целям, и еще как бы послужила. А из того, что мне стало известно на сегодняшний день, я сделал вывод, что этот математик как раз сейчас предпринимает попытки практического применения психоистории. И его святотатственный поступок в Микогене как раз имеет непосредственное отношение к решению проблемы психоистории. Раз так, сир, то имеет полный смысл предоставить его самому себе. Лучше будет схватить его тогда, когда он приблизится к своей цели или даже тогда, когда он до нее доберется.

– Ага. Если только мэр Сэтчема не схватит его раньше нас.

– Я прослежу за тем, чтобы этого не произошло.

– Точно так же, как ты позволил математику ускользнуть из Микогена?

– На этот раз я не совершу ошибки, сир, – холодно отозвался Демерзель.

– Да уж, Демерзель, лучше не совершай. Второй ошибки я тебе не прощу. Да… – капризно закончил Император, – поспать мне сегодня не удастся.

61

Жирад Тисальвер из Даля был невысокого роста, на полголовы ниже Селдона. Но близко к сердцу он, похоже, этого не принимал. У него были правильные, приятные черты лица, обворожительная улыбка, пушистые, густые черные усы и черные волосы, лежавшие плотными завитками.

Жил он вместе с женой и маленькой дочкой в квартирке из нескольких комнатушек, где всегда царила почти больничная чистота, но обстановка была самая скромная.

– Я прошу прощения, господин Селдон и госпожа Венабили, – извинился Тисальвер, – за то, что не могу предоставить вам роскоши, к которой вы, вероятно, привыкли, но Даль – бедный сектор, да и я небогат, даже по нашим меркам.

– Тогда уж нам стоит извиниться, – сказал Селдон, – за то, что вам придется терпеть неудобства от нашего присутствия у вас.

– Никаких неудобств, господин Селдон. Господин Челвик нам щедро заплатил за ваше проживание в наших скромных апартаментах. Деньги нам никогда не помешали бы, а еще и ваше общество…

Селдону на память пришли прощальные слова Челвика.

– Селдон, – сказал он тогда, – это уже третье убежище. В первые два имперским властям попасть было исключительно трудно, и именно поэтому скрываться там было наиболее логично. Здесь все иначе. Это нищий, ничем не примечательный сектор, и конечно, место не совсем безопасное. Прятаться здесь тебе вряд ли пришло бы в голову, поэтому мало вероятно, чтобы взоры Императора и его государственного секретаря обратились в сторону Даля. Можешь ты пообещать мне держаться подальше от беды хотя бы здесь?

– Я постараюсь, Челвик, – сказал Селдон чуть обиженно. – Только не думай, пожалуйста, что я нарочно ищу неприятностей на свою голову. Я ищу знаний, которые помогли бы сэкономить те тридцать жизней, которые мне, видимо, придется потратить на создание психоистории.

– Ясное дело, – хмыкнул Челвик. – Погоня за знаниями погнала тебя на поверхность в Стрилинге, в микогенский алтарь. Остается только гадать, в какой пороховой погреб она тебя заведет в Дале. Что же касается вас, доктор Венабили, я понимаю, что вы и так старались заботиться о Селдоне, но придется заботиться еще лучше. Вбейте себе в голову, да покрепче, что он – самый важный человек на Тренторе и даже во всей Галактике и что его надо сберечь во что бы то ни стало.

– Постараюсь сделать все, что в моих силах, – сухо отозвалась Дорс.

– Что касается ваших квартирных хозяев, люди они не без странностей, но хорошие. Я с ними давно знаком, и очень не хотелось бы, чтобы из-за вас они попали в беду.

Но пока Тисальвер, похоже, только радовался квартирантам – неподдельно, искренне, и как будто вовсе не потому, что получил неплохие деньги за их проживание.

Всю жизнь он прожил в Дале и страстно обожал рассказы о других местах. Жена его тоже слушала с удовольствием, то и дело улыбалась, кивала головой, а их дочурка, не вынимая изо рта обслюнявленного пальца, подглядывала в щелочку.

Как правило, все семейство собиралось вместе после обеда, и от Селдона и Дорс ждали очередного рассказа о далеких мирах. Еды всегда бывало вдоволь, но пища была простая, а временами и просто грубая. После изысканных микогенских блюд здешний рацион можно было смело назвать несъедобным. Да и питались тут весьма своеобразно. Стол представлял собой узкую длинную доску, прикрепленную к стене; все выстраивались возле нее и ели стоя.

Селдон путем мягких и ненавязчивых расспросов выяснил, что такая манера потребления пищи никак не связана с бедностью, что так едят в Дале везде. «О да, конечно, – объяснила госпожа Тисальвер, – те, кто занимает важные государственные посты, порой вынуждены заводить какие-то предметы вроде сидячих полок, – видимо, она имела в виду стулья, – но представители среднего класса смотрят на подобные нововведения свысока, неодобрительно».

Но как бы сильно Тисальверы ни презирали то, что считали ненужной роскошью, слушали они про нее во все уши. Упоминание о матрасах на ножках вызывало у них восхищенные восклицания. Не меньший восторг производили рассказы о разных столах и шкафчиках, изысканной посуде и столовых приборах.

Выслушав рассказ об обычаях Микогена, Жирад Тисальвер любовно пригладил свою курчавую шевелюру, словно желая показать, что он скорее готов подвергнуться кастрации, чем депиляции. При всяком упоминании о дискриминации женщин госпожа Тисальвер вздрагивала, вскрикивала, приходила в ярость и никак не могла поверить, что Сестры покорно мирятся с таким положением дел.

Но больше всего они любили слушать рассказ Селдона о посещении Дворца Императора. Выяснилось это совершенно случайно, и стоило Селдону обмолвиться о том, что он видел живого Императора и говорил с ним, Тисальверы просто окаменели от ужаса и восторга. Потом посыпались вопросы, и их было такое количество, что Селдон был просто не в состоянии ответить на все. Ведь он, на самом деле, ни Дворца, ни его окрестностей толком не видел.

Тисальверов столь скудные сведения явно не устроили, и время от времени они предпринимали очередные попытки выудить у Селдона хоть что-нибудь еще. Немного успокоившись по этому поводу, они никак не могли поверить, что Дорс ни разу даже близко не подходила к императорскому Дворцу. А замечание Селдона о том, что Император вел себя и разговаривал совсем как обычный человек, вызвало у Тисальверов поистине бурю негодования.

Выдержав три таких вечера подряд, Селдон почувствовал страшную усталость. Поначалу такое времяпрепровождение показалось ему привлекательным – ничего не делать (по крайней мере, днем), а только просматривать кое-какие книги по истории, рекомендованные Дорс. Тисальверы пошли на благородный шаг и днем выключали головизор. Это, правда, жутко огорчало девочку, которой приходилось бегать смотреть передачи к соседям.

– Ничего не выходит, – раздраженно признался Селдон, включив для прикрытия музыку погромче. – Я понимаю, ты обожаешь историю, но в ней такое количество подробностей. Целая гора… да нет, что там гора – целая галактика информации, в которой я, увы, не вижу никакой упорядоченности.

– А я бы сказала, – ответила Дорс, – что было время, когда люди не видели никакой упорядоченности в картине звездного неба, а потом разобрались в строении Галактики.

– Да, но на это ушли не недели, а жизнь многих поколений. Когда-то ведь и сама физика была не чем иным, как собранием разрозненных фактов и результатов наблюдений, и только потом были открыты законы природы, но и это отняло жизнь не одного поколения. …А что скажешь о Тисальверах?

– А что о них сказать? По-моему, милые, приятные люди.

– Любопытные.

– Ну, конечно. А ты бы на их месте разве не был бы любопытен?

– Да, но только ли в любопытстве дело? Похоже, их просто-таки страшно заинтересовали подробности моей встречи с Императором.

– Да что тут такого особенного? – возмутилась Дорс. – Стань на их место и представь, как ты бы расспрашивал их о том же самом.

– Все равно я почему-то нервничаю.

– Нас привез сюда Челвик.

– Да, но он не святой. Он привез меня в Университет, а там меня вытянули на поверхность. Он сдал нас с рук на руки Протуберанцу Четырнадцатому, который самолично нас и сцапал. Тебе это прекрасно известно. Два прокола подряд. И потом, я устал от постоянных допросов.

– Давай поставим вопрос иначе, Гэри. Даль сам по себе тебя интересует?

– Конечно. Скажи, что тебе известно об этом секторе?

– Ничего. Он – всего-навсего один из восьмиста с лишним тренторианских секторов, а я на Тренторе – чуть дольше двух лет.

– Правильно. А на свете двадцать пять миллионов разных миров, а я занимаюсь этой проблемой чуть больше двух месяцев. Вот что я тебе скажу; я хочу вернуться на Геликон и заняться изучением математических принципов турбуленции, темой своей диссертации на соискание докторской степени, и клянусь, я никогда в жизни не вспомню и даже не подумаю, что турбуленция имеет хоть какое-то отношение к жизни человеческого общества.

Однако в этот же вечер он спросил у Тисальвера:

– Скажите, пожалуйста, господин Тисальвер, если не секрет, чем вы занимаетесь? Что у вас за работа?
[1] [2] [3] [4]