Глава тринадцатая. Университет (1)

– О, это было бы превосходно! В общем, как только я прочитал вашу работу, мне очень захотелось познакомиться с вами. У меня даже мелькнула мысль отправиться на Терминус для этого, но такую поездку не так просто организовать.

– Да? Почему же? – поинтересовался Тревайз.

Квинтесетц неловко улыбнулся:

– Понимаете, как это ни прискорбно, но Сейшелл не стремится войти в Федерацию Академии, и не слишком приветствуют тут любые связи с Академией, даже научные. У нас традиция нейтралитета, вы знаете. Даже Мул нас не тронул, ему удалось лишь получить от Сейшелла особые гарантии нейтралитета. Ну вот. Так что любое обращение за разрешением посетить территорию Академии, а в особенности – Терминус, не слишком приветствуется, встречается с подозрением. Хотя, конечно, ученый моего ранга, наверное, в конце концов сумел бы получить и паспорт, и визу, но… видите, как все замечательно получилось – вы сами ко мне прибыли. Трудно поверить! Я спрашиваю себя: «Почему? Слыхали ли вы обо мне, как я слыхал о вас?»

Пелорат ответил:

– Мне известно о вашей работе, С. К., в моем каталоге есть кое-какие ваши труды. Именно поэтому я обратился к вам. Я изучаю вопрос о Земле – предполагаемой прародине человечества, а также ранний период освоения и завоевания Галактики. Сюда я прибыл, в частности, для того, чтобы навести справки по истории основания Сейшелла.

– Судя по содержанию вашей работы, – сказал Квинтесетц, – я понял, что вас интересуют мифы и легенды.

– Безусловно, но реальная история меня интересует еще больше, истинные факты, если таковые существуют.

Квинтесетц встал и заходил по кабинету, заложив руки за спину. Остановился, взглянул на Пелората и снова принялся расхаживать туда-сюда.

Тревайз нетерпеливо поторопил его:

– Ну, сэр?

– Странно! – нахмурился Квинтесетц. – Очень странно. Только вчера…

– Что случилось вчера? – спросил Пелорат.

– Я говорил вам, Профессор Пелорат… кстати, можно, я буду называть нас Дж. Ш.? Несколько непривычно употреблять полное имя.

– Ради бога.

– Я говорил вам, Дж. П., что пришел в восхищение от вашей работы, что захотел с вами познакомиться. Увидеться с вами лично мне хотелось именно потому, что вы явно располагаете обширным материалом по мифам и легендам о происхождении человечества, а вот предания о нашем мире, как мне показалось, у вас отсутствуют. Другими словами; мне хотелось встретиться с вами, чтобы рассказать вам как раз о том, о чем вы меня спрашиваете.

– Но при чем тут вчера, С. К.? – спросил Тревайз.

– У нас есть легенды. Вернее, одна легенда. Самая важная для нашей истории, для нашей цивилизации, потому что она стала нашей Великой Тайной.

– Тайной? – переспросил Тревайз.

– Я не имею в виду загадку или что-то в таком духе. Таково значение слова «тайна» в Галактическом Стандарте. У нас же это слово означает «нечто секретное», что-то такое, что известно только отдельным адептам, чего нельзя раскрывать чужим. А вчера был тот самый день.

– Что за день? – подчеркнуто равнодушно спросил Тревайз.

– День Перелета.

– А-а-а, – понимающе кивнул Тревайз. – Медитация, все сидят по домам и всякое такое.

– Теоретически – да, что-то вроде этого, правда, в больших городах древние традиции несколько угасли, но… я вижу, вы знаете об этом?

Пелорат, не очень довольный поспешностью Тревайза, захотел вернуть разговор в более спокойное русло.

– Да-да, мы немного слышали об этом, поскольку прибыли именно вчера.

– Угу, в этот самый день, – саркастически уточнил Тревайз. – Послушайте, С. К., как я уже говорил, я не ученый, но у меня есть вопрос: вы сказали, что у вас есть некая великая тайна, которую нельзя поверять иноземцам, посторонним. Почему же вы говорите об этом с нами? Мы ведь и есть посторонние.

– Да, это так, но, к счастью, я неофициальное лицо, и к тому же почти лишен предрассудков. И потом… работа Дж. П. подхлестнула чувства, которые меня долго мучили. Ведь мифы и легенды не возникают из вакуума. В любой сказке всегда есть доля истины, как бы извращена она ни была, и мне хотелось бы раскрыть ту истину, что стоит за нашей легендой о Дне Перелета.

– А безопасно ли говорить об этом? – спросил Тревайз.

Квинтесетц пожал плечами:

– Не совсем, наверное. Консерваторы, которых у нас хватает, ужаснулись бы. Однако уже целое столетие они не контролируют действий нашего правительства. Светская власть сильна и останется сильной, если консерваторы не воспользуются нашим – надеюсь, вы сумеете простить меня – издревле отрицательным отношением к Академии. И потом, если я буду обсуждать вопрос, представляющий для меня чисто научный интерес, Лига Ученых а случае необходимости окажет мне поддержку.

– Если так, – попросил Пелорат, – может быть, вы расскажете нам о вашей Великой Тайне?

– Да, но для начала позвольте удостовериться в том, что нас не прервут и, если уж на то пошло, не подслушают. Даже если смело смотреть в глаза быку, не стоит хвататься за кольцо, что у него в носу, – так гласит пословица.

Квинтесетц нажал рычажок на каком-то устройстве, что стояло на его письменном столе. Загорелась лампочка.

– Теперь мы ни для кого недосягаемы, – сообщил он.

– А вы уверены, что тут у вас нет «жучков»? – спросил Тревайз.

– Жучков?!

– Да, Не могут ли где-либо быть спрятаны устройства для прослушивания и подглядывания?

– Такого нет в Сейшелле! – возмущенно ответил Квинтесетц.

– Ну, если вы так уверены… – пожал плечами Тревайз.

– Прошу вас, С. К., – попросил Пелорат, – продолжайте.

Квинтесетц поджал губы, откинулся на спинку слегка осевшего под тяжестью его тела кресла, соединил кончики пальцев. Казалось, он обдумывает, с чего начать.

– Знаете ли вы, что такое «робот»?

– «Робот»?! – удивленно переспросил Пелорат. – Нет.

Квинтесетц вопросительно посмотрел на Тревайза. Тот недоуменно покачал головой.

– А что такое компьютер, знаете, надеюсь?

– Естественно… – кивнул Тревайз.

– В таком случае, подвижный компьютеризированный инструмент…

– …это подвижный компьютеризированный инструмент, – раздраженно закончил Тревайз. – Есть масса таких приспособлений, и я не знаю более общего определения для них, чем «подвижный компьютеризированный инструмент».

– …который очень похож на человека, называется роботом, – хладнокровно завершил начатую фразу Квинтесетц. – Главное отличие робота от других инструментов состоит в том, что внешне он похож, на человека.

– Но почему? – с искренним удивлением спросил Пелорат.

– Не знаю наверняка. По моему мнению, это не самая эффективная форма для инструмента, но я всего-навсего пересказываю то, что говорится в легенде. «Робот» – слово из древнего языка, и наши ученые полагают, что произошло оно от слова, которое в этом языке отражало понятие «работа».[1]

– Что-то я такого слова не припомню, чтобы оно означало «работа» и было похоже на слово «робот», – пожал плечами Тревайз.

– Да, среди нынешних галактических языков такого нет, – подтвердил Квинтесетц, – но именно так говорится.

– Не исключена обратная этимология, – предположил Пелорат. – Если эти объекты применялись для работы, их и назвали «роботами». Но почему вы нам рассказываете об этом?

– Потому, что древняя традиция Сейшелла гласит: когда Земля была единственным миром в Галактике, там были изобретены и сделаны роботы. Тогда стало два вида людей – настоящие и сделанные, люди из плоти и люди из металла, биологические и механические, простые и сложные… – Квинтесетц прервал рассказ, тихо рассмеялся. – Простите, но совершенно невозможно говорить о роботах, не сбиваясь на цитаты из «Книги Перелета». Итак, люди на Земле изобрели роботов, и больше ничего говорить не стоит. Это как раз довольно просто.

– Но зачем они изобрели роботов? – спросил Тревайз.

Квинтесетц пожал плечами:

– Кто может сказать, когда столько времени прошло? Может быть, людей тогда было мало, и они нуждались в помощи – в особенности при осуществлении великой задачи освоения и заселения Галактики.

– Разумное предположение, – кивнул Тревайз. – А когда Галактика была колонизирована, роботы стали не нужны. На сегодня в Галактике гуманоидных компьютеризированных инструментов не существует.

– Я постараюсь изложить вам эту историю, – сказал Квинтесетц, – предельно упростив ее, опуская все поэтические приукрашивания, правда, наш народ именно эти приукрашивания и любит, но я их не принимаю. Итак, вокруг Земли образовались миры-колонии, обращавшиеся вокруг ближайших звезд, и роботов в этих новозаселенных мирах стало гораздо больше, чем на самой Земле. Это естественно – в девственных мирах для них было больше работы. А Земля впоследствии совсем отказалась от роботов и перестала их производить. А потом восстала против них.

– Что произошло? – встревоженно спросил Пелорат.

– Внешние Миры набрали силу, стали могущественнее Земли. С помощью своих роботов дети Земли предали Землю-Мать и взяли власть над ней. Простите, но все-таки трудно удержаться от цитирования. Но кое-кто покинул Землю – те, у кого были хорошие корабли, приспособленные к полетам через гиперпространство. Эти люди улетели к очень далеким звездам, подальше от уже заселенных миров. Образовались новые колонии – без роботов, где люди могли жить свободно. Это и были Времена Перелета, а тот самый день, когда первые люди ступили на Сейшелл, то есть на эту самую планету, называется Днем Перелета и ежегодно празднуется уже многие тысячи лет.

– Следовательно, дорогой друг, вы утверждаете, что Сейшелл был заселен непосредственно выходцами с Земли? – проговорил Пелорат.
[1] [2] [3] [4]