Айзек Азимов. Раб корректуры (2)
[1] [2] [3] [4]Бейкер торжествовал.
— Доктор Нинхеймер, он не только обнаружил все замеченные мной опечатки, он нашел еще десяток, которые я пропустил! И на все про все у него ушло только двенадцать минут!
Нинхеймер просмотрел пачку листов с аккуратными, четкими пометками и исправлениями на полях.
— Боюсь, нам с вами не удалось сделать первую главу достаточно полной. Пожалуй, сюда следует включить ссылку на работу Сузуки относительно влияния слабых полей тяготения на нервную систему.
— Вы имеете в виду его статью в «Социологическом обзоре»?
— Совершенно верно.
— Не стоит требовать от Изи невозможного. Он не в состоянии следить за научной литературой вместо нас с вами.
— Это-то я понимаю. Но я подготовил нужную вставку. Я намерен встретиться с машиной и удостовериться, что она… э-э… умеет делать вставки.
— Умеет, вот увидите.
— Предпочитаю убедиться в этом лично.
Нинхеймер обратился с просьбой о встрече с Изи, но смог получить лишь пятнадцать минут, и то поздно вечером.
Впрочем, пятнадцати минут оказалось вполне достаточно. Робот И-Зэт-27 мгновенно усвоил, как делают вставки.
Нинхеймер впервые оказался в такой непосредственной близости от робота; ему стало не по себе. Он вдруг поймал себя на том, что машинально обратился к роботу так, словно тот был человеком:
— Вам нравится ваша работа?
— Чрезвычайно нравится, профессор Нинхеймер, — очень серьезно ответил Изи; фотоэлементы, заменявшие ему глаза, как обычно отсвечивали темно-красными бликами.
— Вы знаете, кто я?
— Из того факта, что вы передали мне дополнительный материал для включения в корректуру, вытекает, что вы — автор книги. Имя же автора, разумеется, напечатано вверху каждого корректурного листа.
— Понимаю. Выходит, вы способны… э-э… делать заключения. Скажите-ка, — не удержался он от вопроса, — а что вы думаете о моей книге?
— Я нахожу, что с ней очень приятно работать, — ответил Изи.
— Приятно? Как странно слышать это слово от… э-э… бесчувственного автомата. Мне говорили, что вы не способны испытывать какие-либо эмоции.
— Содержание вашей книги хорошо сочетается со схемой электрических цепей в моем мозгу, — пояснил Паи. — Оно практически никогда не вызывает отрицательных потенциалов. Заложенная в меня программа переводит это механическое состояние словом «приятно». Эмоциональный контекст совершенно излишен.
— Так. Почему же книга кажется вам приятной?
— Она посвящена человеческим существам, профессор, а не математическим символам или неодушевленным предметам. В своей книге вы пытаетесь понять людей и способствовать их счастью.
— А это совпадает с целью, ради которой вы созданы, и поэтому моя книга хорошо сочетается со схемой цепей у вас в мозгу?
— Именно так, профессор.
Четверть часа истекли. Нинхеймер вышел и направился в университетскую библиотеку, куда попал перед самым ее закрытием. Он задержал библиотекарей, пока они не разыскали ему элементарный учебник по роботехнике, и унес его домой.
Если не считать отдельных вставок, теперь корректура поступала из типографии непосредственно Изи, а от него снова шла в типографию. Первое время Нинхеймер изредка просматривал гранки, а затем и это вмешательство прекратилось.
— Мне начинает казаться, что я лишний, — смущенно признался Бейкер.
— Было бы лучше, если бы вам начало казаться, что у вас освободилось время для новой работы, — ответил Нинхеймер, не отрываясь от пометок, которые он делал в последнем номере реферативного журнала «Социальные науки».
— Просто я никак не могу привыкнуть к новому порядку. Все еще продолжаю беспокоиться относительно корректуры. Глупо, конечно.
— Крайне глупо.
— Вчера просмотрел несколько листов, прежде чем Изи отослал их издате…
— Что?! — Нинхеймер, нахмурившись, посмотрел на помощника. Журнал выскользнул у него из рук и закрылся. — Вы осмелились помешать машине работать?
— Всего лишь на минуту. Все было в полном порядке. Кстати, Изи заменил там одно слово. Вы охарактеризовали какое-то действие как преступное, а Изи заменил это слово на «безответственное». Ему казалось, что второе определение лучше соответствует контексту.
— А как по-вашему? — задумчиво спросил Нинхеймер.
— Вы знаете, я согласен с Изи. Я оставил его поправку.
Нинхеймер повернулся к своему молодому помощнику.
— Послушайте, Бейкер, мне бы не хотелось, чтобы это повторилось. Если уж пользоваться услугами машины, то пользоваться ими… э-э… в полной мере. Что же я выигрываю, обращаясь к машине, если при этом лишаюсь… э-э… вашей помощи, потому что вы впустую растрачиваете время на контроль машины, которая — как утверждают — вовсе не нуждается в контроле. Вам все ясно?
— Да, профессор, — смиренно произнес Бейкер.
Свежеотпечатанные авторские экземпляры «Социальных конфликтов» Нинхеймер получил 8 мая. Он мельком перелистал страницы, пробежав глазами несколько абзацев, и отложил книги в сторону.
Позднее он объяснял, что совсем забыл про них. Восемь лет трудился он над монографией, но, после того как все заботы о выпуске книги перешли к Изи, профессора полностью поглотили новые интересы. Он не удосужился преподнести традиционный дарственный экземпляр университетской библиотеке. Даже Бейкер, который после недавнего разноса с головой погрузился в работу и старался не попадаться начальству на глаза, и тот не получил книги в подарок.
Этот период забвения оборвался 16 июня. В кабинете Нинхеймера раздался телефонный звонок, и профессор изумленно уставился на экран.
— Шпейдель? Вы приехали?
— Нет, сэр! Я звоню вам из Кливленда! — Голос Шпейделя прерывался от плохо сдерживаемого гнева.
— Чем же вызван ваш звонок?
— А тем, что я только что имел удовольствие перелистать вашу новую книгу! Нинхеймер, вы с ума сошли? Совсем рехнулись?
Нинхеймер оцепенел.
— Вы нашли… э-э… ошибку? — встревожился он.
— Ошибку?! Да вы только взгляните на страницу 562! Какого черта вы посмели так извратить мою работу? Где в цитируемой вами статье я утверждаю, будто преступная личность — это фикция, а подлинными преступниками являются полиция и суд? Вот послушайте…
— Стойте! Стойте! — завопил Нинхеймер, лихорадочно листая страницы. — Позвольте мне взглянуть… О боже!
— Ну, что скажете?
— Шпейдель, я ума не приложу, как это могло произойти. Я никогда не писал ничего подобного.
— Это напечатано черным по белому! И это еще далеко не худшее искажение. Загляните на страницу 690 и попробуйте представить, что из вас сделает Ипатьев, когда узнает, как вы обошлись с его открытиями! Послушайте, Нинхеймер, ваша книга буквально напичкана подобными издевками. Не знаю, о чем вы думали… но, по-моему, у вас нет иного выхода, как изъять книгу из продажи. И вам еще долго придется приносить извинения на следующей конференции социологов!
— Шпейдель, выслушайте меня…
Но Шпейдель с такой яростью дал отбой, что экран секунд пятнадцать искрился помехами.
Вот тогда-то Нинхеймер уселся за книгу и принялся отмечать абзацы красными чернилами.
При встрече с роботом профессор держался на редкость хорошо, лишь побелевшие губы выдавали его гнев. Он протянул книгу Изи.
— Будьте добры прочитать абзацы, отмеченные на страницах 562, 031, 664 и 690.
Роботу понадобилось для этого четыре секунды.