В КОНУРЕ НА ПЕРЕУЛКЕ ПРОМЫКА

Лекции, читавшиеся шепотом, вызывали дискуссии, длившиеся часами. Так убивали мы время: не успеешь повернуться, как наступает уже время обеда. И не раз дискуссии в самом разгаре прерывались голосом Сабины, произносившей привычное: "Идон", - наступала тишина, и все наше внимание было приковано к шагам на лестнице. В голове только одна мысль: "Спустятся? Спустятся и сюда?" Шаги удаляются, и мы продолжаем дискуссию с того, на чем прервали ее.

Мы приступаем к обеду с чувством человека, который закончил какую-то работу и обедает после трудов праведных. И снова ложка салата и твердый, как камень, сухарь, немного пудинга, а иной раз деликатес из запасов, оставленных хозяевами и обнаруженных нашими острыми глазами.

С четырех часов мы заполняли пустоту анекдотами, шутками, загадками, сыпавшимися одна за другой. Анекдоты были разные и очень смешили нас. Но вот беда: трудно смеяться шепотом. Забывшись, мы иногда переступали границы дозволенного, пока Сабина не останавливала нас своим магическим словом.

Пока каждый из нас выложит свой запас -глядишь, уже шесть вечера. Все с нетерпением ждут наступления темноты; можно будет выйти немного, расправить кости, а главное - втянуть в себя дым папирос, которые мы делали из сушеных вишневых листьев. И этого удовольствия надо было ждать целые сутки: в нашем тесном, грязном укрытии курить запрещается.

Мы читаем лекции и даже развлекаем друг друга анекдотами, но тяжкие заботы не оставляют нас. Вода и запасы пищи кончаются. Все дома вокруг уже обобраны, все источники пополнения запасов иссякли. Надо найти выход и не зависеть от случая.

- Надо выкопать колодец! - бросил кто-то идею.

- Идея хороша, но как это сделать?

- В соседнем подвале, возле кухни. Решить легче, чем сделать. Пол в подвале бетонный, а у нас нет никаких инструментов. Да и работать можно только во время перестрелок, тогда залпы артиллерии заглушают шум.

После долгих поисков мы нашли железные ломы и молотки. Каждые полчаса вечером, а иногда и днем мы выходили по два человека на работу. Но дело не двигалось: после многих часов работы нам удалось лишь прорубить отверстие в бетоне. Мы больше сидели с молотками наготове, ожидая выстрелов, чтобы не опустить молоток ни до, ни после залпа. Немецкие посты находились так близко от дома, что до нас долетали часто отрывки разговоров и кашель солдат.

Прошло несколько дней. Мы уже потеряли надежду довести начатую работу до конца. Казалось, что нам остается лишь вернуться к старому способу добывания пищи: рыскать по домам. В соседних уже нечего искать, а в более отдаленные не попадешь ночью, поэтому мы решили попытать счастья вечером, когда еще только начинает темнеть. Но кто пойдет? Парни, которых немцы примут за "бандитов", не могут идти, разве что с оружием в руках. Попадутся к немцам - будут защищаться.

Жребий пал на девушек с арийской внешностью. Девушка всегда найдет отговорку: она может сказать, что жила здесь раньше и пришла взять что-то из оставленного добра.

Лодзя, Марыся и Зося каждый день ходили на добычу и всегда возвращались не с пустыми руками. В переулках нижнего Жолибожа можно еще кое-что добыть. А если еще принесут ведерко воды - вот будет радость. Несколько раз они натыкались на немцев, но все обходилось благополучно.

Операция имела успех. Но мы понимали, что не можем ежедневно подвергать смертельной опасности наших девушек. И мы решили иначе: одна из девушек пойдет с Сабиной, идти со старухой безопаснее. Правда, рассчитывать на немецкую доброту не приходится, но так все-таки лучше.

Теперь с Сабиной всегда ходила ее "внучка" Лодзя, хорошо говорившая по-немецки. И они приносили добычу. Но как долго это может тянуться?

Однажды бабушка с внучкой лицом к лицу столкнулись с двумя немецкими солдатами, скрыться было некуда. Долго допытывались немцы, что Сабина и Лодзя делают здесь, а потом удивили наших перепуганных женщин своей щедростью: они привели их к колодцу и разрешили набрать воды, и даже донесли ведра до нашего дома. Делать было нечего: нельзя было не доверять столь щедрым кавалерам. Немцы обещали даже показать место, где можно достать продукты. Но тут как раз стемнело, и немцы ушли, обещав вернуться на второй день.

Когда до нас донеслись обрывки разговоров наших женщин с немцами, мы уже сказали себе:

"Попались, теперь всем нам крышка". Но тут в подвал спустились Сабина и сияющая Лодзя. Они торопились рассказать о счастливой встрече.

В этот вечер у нас был праздник. Мы наслаждались вкусом чистой воды, которая для нас была теперь лучше самого дорогого вина.

Лодзя встала рано утром, чтобы выйти из укрытия до прихода немцев. Она с Сабиной пошли вместе с немцами, и с их помощью собрали в покинутых домах много продуктов.

Увидев, что эти немцы, действительно, хотят помочь нашим женщинам, мы подумали, не попробовать ли попросить их купить для нас где-нибудь немного продуктов. Они согласились. Взяли у Сабины деньги и обещали завтра в свободное от службы времени поехать в ближайшее село, откуда население еще не эвакуировали, и купить продукты, а послезавтра принести продукты сюда. Чтобы не вызвать подозрения, Сабина заказала им всего понемногу. Она даже попросила купить несколько папирос - "лекарство от зубной боли".

В тот вечер, когда немцы принесли покупки, мы устроили пир. Глазами пожирали мы хлеб, колбасу и другие вкусные вещи, которых не пробовали и не видели целую вечность. Папирос было немного, каждому из нас "на затяжку" - и их не стало.

Жадно накинулись мы на случайно оказавшуюся в одном из пакетов "Варшауер цайтунг", впиваясь глазами в каждое слово о событиях на фронте и во всем мире.

Но мы недолго наслаждались добротой "наших" немцев. Пришел день, когда они сообщили новость: их переводят на другой участок фронта.

И снова обязанность добывать пищу легла на "бабушку" и "внучку". Каждый день выходили они на охоту, иногда доставали больше, иногда меньше. Не раз бывали на краю гибели - но чудом спасались. Однажды они попали в такую беду, что об этом стоит рассказать.[LDN2]

Недалеко от нашего дома Сабина и Лодзя наткнулись на компанию эсэсовцев человек двадцать. Как злые волки, накинулись они с криками и улюлюканьем на двух женщин с ведрами воды в руках. Они приставили дула пистолетов к головам. Сабины и Лодзи, потом приказали женщинам стать к стенке с поднятыми вверх руками. Сомнений не было: это конец. И тут Сабина затянула свое привычное про четырех больных старух и внучку. Главарь банды спросил, где эти старухи, и Сабина вынуждена была показать.

Несколько эсэсовцев спустились в подвал, а Сабину и Лодзю тем временем разлучили. Главарь банды учинил каждой из них допрос. Когда Лодзю спросили, как зовут ее бабушку, она ответила Сабина, но фамилии не знала и назвала первое, пришедшее на ум имя. Немцы пришли в ярость, когда обнаружили обман, они скрежетали зубами, щелкали плетками, потрясали кулаками и грозили пистолетами: сейчас они расстреляют обманщицу!

И тут, когда все уже висело на волоске, Сабина что-то шепнула главному бандиту. Он загоготал. Остальные, которым главарь передал слова Сабины, тоже покатывались со смеху. Лодзя не могла понять, в чем дело.

А случилось вот что: Сабина, чтобы спасти внучку, придумала целую историю. Внучка, мол, не виновата, что не знает фамилии бабушки. Тут кроется трагедия семьи. Она, Сабина, никогда не была замужем и взяла девочку на воспитание, когда была уже немолодой. Стыдясь рассказать, что она старая дева, Сабина сказала девочке, что она ее бабушка, назвалась именем несуществовавшего мужа, которое Лодзя и назвала эсэсовцу.

Эта смелая выдумка сразу изменила "ход следствия". Немцы поверили в эту историю. Вот так развлечение: перед ними семидесятилетняя девушка. Опасность на минуту отдалилась. Но Сабина и Лодзя дрожали от страха: а вдруг все откроется. Вдруг эсэсовцы, спустившись в подвал, найдут там не только четырех старух, но всю нашу братию, - и тогда спасения нет.

Но через несколько минут эсэсовцы поднялись наверх и доложили командиру, что не нашли в подвале никого, кроме трех больных старух. Тогда лишь главный эсэсовец объявил нашим женщинам, что жителей Варшавы эвакуировали. Недопустимо, чтобы кто-нибудь оставался в прифронтовой полосе. Сабина и Лодзя начали молить, чтобы им разрешили остаться: они прекрасно понимали, что если эвакуируют старух, то мы теряем надежную маскировку. Но их старания напрасны. Немцы не могут взять в толк, чего эти бабы упрямятся, ведь для их же пользы предлагают им эвакуироваться в окрестности Варшавы. Наконец, немцы заявили, что завтра явятся и увезут всех на тележке.

Когда Сабина и Лодзя спустились в подвал, все мы были как мертвые. Надо бы радоваться успеху счастливой выдумки Сабины, но грусть охватила нас, когда мы вспоминали, что завтра не будет уже никого в первой комнате, и любой случайно забредший сюда немец легко обнаружит нас. А кто позаботится о пище и воде для нас: или не будет уже в этом необходимости? А что будет с нашими хранительницами, которых немцы собираются увезти отсюда? У нас не было никаких иллюзий в отношении того, куда немцы собираются увезти женщин. Их рассказы об окрестностях Варшавы выглядели в наших глазах не чем иным, как очередной немецкой уткой; ведь они не раз вводили в заблуждение свои жертвы перед тем, как уничтожить их. Горе нам: горе тем, кто уезжает, и тем, кто остается.
[1] [2] [3] [4]