Глава восьмая. «УПРАЗДНЕННЫЙ ТЕАТР» (2)

[1] [2] [3]

К старости косточки стали болеть,

старая рана нет-нет и заноет.

Стоило ли воскресать и гореть?

Все, что исхожено, что оно стоит?

Вон ведь какая прогорклая мгла!

Лето кончается. Лета уж близко.

Мама меня от беды берегла,

Бога просила о том, атеистка,

Карагандинской фортуны своей лик,

искореженный злом, проклиная…

Что там за проволокой? Соловей,

смолкший давно, да отчизна больная.

Все, что мерещилось, в прах сожжено.

Так, лишь какая-то малость в остатке.

Вот, мой любезный, какое кино

я посмотрел на седьмом-то десятке!

«Так тебе, праведник!» – крикнет злодей.

«Вот тебе, грешничек!» – праведник кинет…

Я не прощенья прошу у людей:

что их прощение? Вспыхнет и сгинет.

Так и качаюсь на самом краю

и на свечу несгоревшую дую…

Скоро увижу я маму свою,

стройную, гордую и молодую.
[1] [2] [3]

Добавить комментарий

Обязательные поля обозначены *.