От двух до пяти (14)
[1] [2] [3] [4]Широкий рот, прожорливое брюхо.
Она сидит, постыдно некрасива,
И квакает, надутая спесиво.
Вы, лицемеры, ей во всем подобны:
Вы так же холодны, заносчивы и злобны,
И рот у вас, как у нее, широк
Хулит добро и славит он порок...
и т.д.
"Идейность" подобных стихов не подлежала сомнению, и тогдашние ханжи горячо рекомендовали их детям.
Единственное чувство, которое пытались вызвать в ребенке тогдашние книги, был ужас. Вот какие диалоги печатались в изданной американскими пуританами "Первой книге для чтения":
"- Хорошо ли тебе будет в аду?
- Меня будут ужасно мучить.
- А с кем тебе придется там жить?
- С легионами дьяволов и мириадами грешников.
- Доставят ли они тебе утеху?
- Нет, но весьма вероятно, что они умножат мои адские муки.
- Если ты угодишь в ад, долго ли ты будешь мучиться там?
- Вечно"*.
______________
* Блэнч и Уикс, Литература и ребенок, Нью-Йорк, 1935, стр. 78.
Если бы в то ханжеское время вышла книга о какой-нибудь тетушке Габбард, у которой собака скачет верхом на козле, эту книгу сожгли бы рукой палача: лишь унылые кладбищенские книги были одобряемы в ту пору властями.
Подлинная детская книга должна была проникать в детскую среду контрабандой.
По большим дорогам слонялись коробейники, веселые, вороватые, пьяные люди, которые в числе прочих товаров торговали и дешевыми книжками сказками, балладами, песнями. Каждый коробейник был музыкантом, певцом и сказителем. Коробейники пели о Робине Гуде, о Фортунатусе, о Гекторе, о докторе Фаусте, о том, что корова перепрыгнула через луну, а котята нашли на дороге перчатки, а лягушонок женился на мыши, - и все эти песни почитались в ту пору зловредными, и всякого коробейника, уличенного в их распространении, благочестивые пуритане забивали в колодки и били кнутами нещадно.
Идеолог той эпохи Джордж Фокс в своем "Увещевательном слове к учителям" осуждает, в числе прочих детских грехов и пороков, "пристрастие к сказкам, забавным историям, басням, стишкам, прибауткам".
Томас Уайт, протестантский священник, в "Маленькой книжке для маленьких" (1702) советует английским детям:
"Читайте не Баллады, не дурацкие вымыслы, но Библию, а также очень легкую божественную книжку "Что должен делать каждый простой человек, чтобы попасть в Рай". Прочтите также "Жития мучеников", которые умирали во имя Христа. Читайте почаще Беседы о Смерти, об Аде, о Страшном суде и о Крестных страданиях Иисуса Христа"*.
______________
* Cambridge History of English Literature, vol. XI, Cambridge, 1914, pp. 369-371.
Дальше он рассказывает душераздирающие истории о мучениках: тому отрубили голову, того сварили в кипящем котле, тому отрезали язык, того бросили на съедение тиграм.
Обо всех этих членовредительства и пытках Уайт повествует с таким свирепым удовольствием, что в нем можно заподозрить садиста.
Но и потом, когда кончилось пуританское иго, "забавные истории, стишки, прибаутки" по-прежнему продолжали считаться зловредными, хотя и на других основаниях.
Взрослые в то время стали увлекаться науками, и, конечно, им захотелось немедленно сделать каждого малолетнего ребенка ученым.
Надвигалась эпоха буржуазной индустрии, и гениальный предтеча мещанского утилитаризма Джон Локк стал исподволь приспособлять к этой эпохе детей. Лозунгом педагогики стало: обогатить детей возможно скорее наиполезнейшими научными сведениями - по географии, истории, математике; долой все детское, присущее ребенку, всякие игры, стишки и забавы! - нужно только взрослое, ученое, общеполезное. По системе Локка удавалось так чудовищно обрабатывать бедных младенцев, что они к пятилетнему возрасту могли показывать на глобусе любую страну.
Жаль только, что к десяти годам эти миниатюрные Локки становились поголовно идиотами. Легко ли не стать идиотом тому, у кого насильственно отнято детство.
Локком любуешься. Не любоваться нельзя: прекрасен свободный ум, бунтующий против мертвой догматики. Многие его мысли - на тысячу лет. Но и Локк не поднялся над эпохой, и для него детский возраст - ошибка природы, мировой беспорядок, оплошность творца. Нужно эту ошибку исправить - и чем скорее, тем лучше! Если уж невозможно, чтобы дети сразу рождались многоучеными Локками, сделаем их Локками в самый короткий срок - к пятому, к шестому году их жизни! Естественно, что при таком высокомерном отношении к подлинным потребностям и вкусам детей Локк забраковал без милосердия все тогдашние детские книги, баллады, стихи, небылицы, сказки, поговорки и песни, которые в его глазах нехороши уже тем, что они не география и не алгебра. Всю детскую литературу, необходимую ребенку как воздух, Локк, не обинуясь, назвал дребеденью, "никому не нужной дрянью" (trumpery) и рекомендовал для детского чтения одну-единственную книгу - басни Эзопа*.
[1] [2] [3] [4]