9. ЗАКОНОДАТЕЛЬ

Его слова поразили меня. Мы часто обсуждали эту проблему, и он занимал последовательную и твердую позицию по этому вопросу. Он полагал, что, несмотря на акты террора, осуществляемые фидаийунами, приходившими из Газы, Израилю не следует занимать эту территорию. На ней проживает около трехсот тысяч обозленных и ненавидящих нас арабских беженцев, и такое территориальное приращение не сулит Израилю ничего доброго. Лучше, чтобы полоса Газы вместе с ее населением оставалась за пределами Израиля.

На этот раз, однако, Бен-Гурион оценивал положение иначе. Он объяснил мне, что, хотя все прежние соображения остаются в силе, они перевешиваются простым фактором: в Негеве селятся евреи, выходцы из стран Северной Африки, молодежь оставляет свои налаженные хозяйства на севере страны и осуществляет свою пионерскую задачу помощи новым поселенцам, государство делает свои первые шаги. Каковы бы ни были последствия введения израильских войск в Газу для отдаленного будущего, утверждал Бен-Гурион, теперь надо во что бы то ни стало оградить молодые поселения от террора, помочь их жителям пустить корни, вселить в них веру в нашу силу, изгнать египтян из Газы, чтобы репатрианты могли обосноваться на новом месте.

Правительство не приняло предложения Бен-Гуриона (премьер-министром в тот период был Моше Шарет, а Бен-Гурион -- министром обороны). Я тоже выступал против. Я исходил из военных соображений, члены правительства -- из политических. Каждый рассматривал эту проблему под своим углом зрения. Но Бен-Гурион игнорировал все эти соображения как второстепенные. Всем своим сердцем он был с новыми репатриантами, осуществлявшими пионерскую задачу освоения Негева. Он был их рупором, вождем народа, Моисеем нашего времени. x x x

На протяжении многих столетий, начиная с римского периода, бытовало предание, в особенности среди христиан, что Джебел-Муса (Гора Моисея) и есть библейская гора Синай. У ее подножья стоит монастырь святой Екатерины (Санта Катарина). Он веками был центром притяжения для паломников. Караваны купцов и путники тоже останавливались здесь, чтобы помолиться.

До горы Синай можно добраться с двух сторон:

с востока, дорогой, ведущей из Дахава, что у Эйлатского залива, и с запада, дорогой, которая начинается у Абу-Родейса у Суэцкого залива. Дорога с запада проходит через Вади Файран, где находится крупнейший оазис полуострова - оазис Файран. В этом месте имеется обилие воды, тысячи финиковых пальм и обширные участки зелени. Эта дорога считалась главной дорогой, ведущей к горе Синай.

С севера, из Египта, путь в Вади Файран пролегает через Вади Мухатаб (Долина Письмен). Оно было названо так потому, что вдоль дороги на скалах высечено множество надписей. Тысячи рисунков и письмен, по большей части на набатейском языке, относятся к I и II столетиям н. э. Позднейшие надписи сделаны на греческом, латинском и арабском языках. Рисунки примитивны, они изображают караваны: верблюдов, ослов, пеших странников, а также диких животных. Большинство надписей стандартны. В них приводится имя писавшего и просьба о том, чтобы небесные силы не забывали о нем.

Ученые, занимавшиеся расшифровкой надписей, были разочарованы. К их величайшему смущению, они явно не содержали ничего, что могло бы привести к сенсационным открытиям. Я не исследователь, и мои собственные попытки прочесть их оказались малоуспешными. Тем не менее, это занятие представляло для меня огромный интерес, ибо я видел за этими надписями тех, кто их высекал, -- пастухов, паломников, купцов и наемников, сопровождавших караваны. В часы отдыха, когда путники делали привал, чтобы перевести дух, кто-нибудь из них уединялся и шел просить Всевышнего о защите. Если это был юноша, он снимал свои сандалии и карабкался на высокую скалу, возвышавшуюся над дорогой.

Путешественники в преклонных летах делали свои надписи в местах, лежащих ближе к караванному пути. Дорога была долгой и опасной, и путника подстерегали многочисленные испытания, исходящие как от ближних, так и от сил природы. Поэтому вполне естественным было желание вознести молитву, выдолбить на нубийском песчанике обращение к божеству. Каждый на своем наречии просил своего бога ниспослать милость и помощь имяреку, сыну имярека, благословенна память его. И не только слова, но и изображения животных - верблюдов, ослов, коз и горных козлов -- все это должно было оставить след и вселить уверенность в просителя. Как талисманы, носимые на шее или в виде перстней на пальцах. Всякому, кто странствует по пустыне, нужна милость небес.

В саду моего дома в Цахале также стоит каменная глыба с набатейскими надписями. Она была найдена в Долине Письмен. Ее доставил мне уже после того, как я ушел из министерства обороны, молодой человек, который был занят на дорожном строительстве в Синае. По его словам, он заметил глыбу, когда бульдозеры прокладывали дорогу в горах и сбрасывали породу в сторону. 'Я сразу же понял, - сказал молодой человек, -- что это египетская надпись, и решил привезти камень вам, когда поеду на своем грузовике в Герцлию'.

Я горячо поблагодарил его и обещал не упоминать его имени, чтобы у него не было неприятностей с его работодателем. Он сказал, что подрядчик не любит, чтобы его люди впутывались в такие дела. Если им попадаются древности, они должны немедленно уничтожить их, ибо в противном случае приезжают чиновники, приостанавливают все работы, и тогда хлопот не оберешься.

С помощью рычага мы сняли глыбу с грузовика. За чашкой кофе я спросил молодого человека, соблюдая осторожность, чтобы не обидеть его, почему он считает, что надпись египетская. 'Да разве вы не видите, что это иероглифы? -- ответил он. -- Все перепутано, не поймешь, где верх, где низ. Одни каракули. Как есть иероглифы'.

Я не могу часто бывать в Синае. Но глыба нубийского песчаника с высеченными на ней надписями стоит против окна моего дома. Зимой она впитывает влагу и темнеет. Летом она снова светлеет, и песчаные зерна сверкают на солнце. Каракули и грубые рисунки, которыми испещрена ее поверхность, не портят ее. И они, и сама глыба -- неотъемлемая часть Синая.
[1] [2]