II
[1] [2]— Так и сказать?
— Да! Именно так и сказать! Советский Союз никому ничего не должен! Он за все расплатился кровью русских солдат!
Он помолчал, остывая, и кивнул:
— Все. Можешь идти.
Молотов вышел.
— Располагайся, Лаврентий. Докладывай.
Минут пятнадцать терпеливо слушал. Потом прервал Берию:
— У меня уже все твои плутонии, графитовые стержни, тяжелая вода, факторы мультипликации и масспектрографы в печенках сидят! Чего тебе не хватает? Денег? Материальных ресурсов? Людей?
— Всего хватает.
— Тогда почему я все время слышу о процессе, а ничего не слышу о результате?
Берия пожал плечами:
— Если дать женщине даже девять мужей, она все равно не родит ребенка за месяц.
— Американцы сделали бомбу за три года.
— За три с половиной, — поправил Берия.
— А мы мудохаемся уже шестой год! Я спрашиваю: будет конец?
— Будет.
— Когда?
— В августе сорок девятого года.
— Вот как? Может, и день скажешь?
— День сказать не могу. Зависит от многих факторов. В том числе и от метеоусловий и направления ветра.
Сталин внимательно посмотрел на Берию:
— Август сорок девятого. Я записал. Эта бумажка будет все время у меня перед глазами. Ты хорошо подумал?
— Да. Я подготовил два списка. В первом моя фамилия стоит последней. Во втором — первой.
— Что за списки?
— Первый — на награждение. Если испытание пройдет успешно. Второй — на расстрел. Если ничего не получится.
— Это неправильно, — подумав, сказал Сталин. — Из второго списка можешь себя вычеркнуть. Потому что я не расстреляю тебя. А утоплю в той самой тяжелой воде! Ясно?
— Ясней не бывает. Разрешите продолжать доклад?
Сталин только отмахнулся:
— Хватит с меня. Основное ты доложил. Вознесенский считает, что мы сможем выиграть третью мировую войну мирными средствами. Ты тоже так думаешь?
— Я буду думать об этом после августа сорок девятого года.
Сталин кивнул: ступай.
Выходя, Берия оглянулся. Сталин усаживался в кресло: поправлял сафьяновую подушечку, ерзал, пристраиваясь. Берия вдруг понял: старик. Седой. Рябой. Кости старые. Старик!