ПОБЕДОНОСНОЕ СЛОВО

ПОБЕДОНОСНОЕ СЛОВО

Большинство историков, описывающих греко-римский период, посвящают евреям всего лишь несколько беглых замечаний. Как правило, они ограничиваются при этом такими определениями, как «маленькое кочевое племя», «узколобые фанатики» или «изуверы, грудью стоявшие за свои нелепые обряды – обрезание и запрет употребления в пищу свинины». Подобные оценки восходят к глубокому прошлому – к греческим и римским авторам того времени. Они отражают скорее полную неосведомленность в вопросах еврейской истории, литературы, культуры, нежели презрение к народу. Но это не единственная причина. Дело еще в том, что многие историки чувствуют себя весьма неуютно в сфере идей. Им по душе лишь конкретные, осязаемые факты. В самом деле, куда как легче излагать историю как вереницу сражений и последующих грабежей.

При подобном подходе к истории самыми выдающимися народами, естественно, оказываются те, которые завладели самыми большими пространствами, награбили больше всех золота, создали самые великолепные статуи или построили самые величественные здания. Поскольку евреи ничем подобным не обладали и ничего подобного не создали, то вполне понятно, что такого рода историки видят в них лишь третьестепенное явление в истории человечества. Когда начинаешь перечислять знаменитые греческие статуи, или оценивать стоимость римских мраморных бань, или суммировать длину имперских дорог, тотчас приходишь к весьма внушительным цифрам. Можно ли после этого сомневаться в том, что перед нами поистине «великие» народы?!

Тот факт, что греческие и римские авторы с презрением отзывались о евреях, само по себе ничего не доказывает. Они обо всех отзывались с презрением, кроме самих себя, разумеется. Интересно проанализировать причины этого высокомерного презрения. Оказывается, что никаких реальных оснований для него не существовало. Римляне приходили в ужас от еврейского обряда обрезания. В то же время сами преспокойно распинали на крестах тысячи живых людей и делали это во имя справедливости! Они именовали «варварским» еврейский праздник Песах, знаменовавший освобождение человека от рабства. Сами же, как варвары, бросали безоружных рабов на растерзание диким зверям и называли это развлечением. И римляне, и греки с насмешкой говорили о еврейском обычае обязательного субботнего отдыха для свободных людей, рабов и рабочей скотины. Своих собственных рабов и рабочий скот они безжалостно заставляли работать все семь дней в неделю и называли это производством. Утонченные греки посмеивались над «грубыми» евреями, когда те ужасались греческому обычаю умерщвлять младенцев, если форма головы или носа не нравилась родителям. Евреи не понуждали своих дочерей заниматься «священной проституцией» в храмах, они не считали педерастию самой изысканной формой человеческих отношений, и они ставили свой долг перед Богом выше личных наслаждений – этого было достаточно для греков и римлян, чтобы считать евреев варварами.

Статуи, картины, здания – это, безусловно, признак культуры. Но не в меньшей степени это касается и литературы. Более того, литература – самое высшее выражение культуры народа. Греки дали миру замечательную литературу, что обеспечило им место в содружестве культурных наций. Но то же можно сказать и о евреях. Мог ли «варварский народ» произвести на свет такую литературу, которая сохранилась в течение двух тысячелетий и легла в основу всей западной цивилизации?! Произведения греческих и римских авторов изучаются сегодня только в специальных университетских курсах, между тем творения евреев остаются живой плотью общечеловеческой культуры. Еврейские образцы литературного творчества уникальны. На такие творения может быть способен только народ высокого вдохновения и высокой культуры, а никак не племя «узколобых изуверов».

Лишь недавно историки культуры и свободные от предвзятого мнения ученые занялись исследованием широкого взаимопроникновения греческой и еврейской культур и того отпечатка, который они наложили друг на друга. Им удалось выявить сильную иудаистскую струю в греческом философском мышлении и обнаружить значительное эллинистическое влияние в еврейском теологическом наследии.

Тот культурный гибрид, который обычно именуется «эллинистической культурой», возник из слияния двух потоков греческой цивилизации. Один из этих потоков составляли греческое искусство, архитектура, наука и философия. Вторым был сам греческий образ жизни – его обычаи, этика и религия. Мы уже упоминали, что фарисеи, резко выступавшие против эллинизма и отвергавшие греческие обычаи и этику, в то же время заимствовали греческое искусство и философию. В свою очередь, саддукеи, которые перенимали греческие обычаи и этику, отвергали эллинское искусство и философию. Когда Иерусалим был объявлен запретным для евреев, саддукеи сошли с исторической сцены. Их религия была неразрывно связана с Иерусалимским Храмом, а Храма больше не было. Их культ был неразрывно связан с жертвоприношениями, жертвоприношений больше не было. Их религиозные принципы оказались слишком жесткими. Их мышление не поспевало за духом времени. В свои религиозные концепции саддукеи не допускали никаких философских новшеств. Подобно ближневосточным язычникам, саддукеи усвоили лишь внешнее в эллинизме, его побрякушки, а не его дух. Поэтому они, так же как и язычники, были обречены на застой и разложение. На долю фарисеев выпало понести дальше факел иудейской идеологии. Свет этого факела был, несомненно, еврейским, но зажжен он был греческими философами.

Прежде чем заняться рассмотрением взаимодействий еврейской и греческой мысли, необходимо подчеркнуть, что их философии разделяла глубокая пропасть. Кто-то однажды сформулировал это различие в следующих словах: «Еврей вопрошает: „Что я должен делать?“, тогда как грек спрашивает: „Почему я должен это делать?“. Или, как определил один еврейский историк: „Греки верят в святость красоты, тогда как евреи верят в красоту святости“. Разумеется, многие евреи, увлеченные эллинизмом, рассматривали иудаизм как нечто грубое, эстетически отталкивающее. Но еще большее число евреев, отдававших должное многим сторонам эллинистической культуры, видели в ней в то же время немало отталкивающих черт – наивное язычество, равнодушие к человеческим страданиям, преклонение перед красотой за счет духовности, дешевую софистику и варварский обычай детоубийства. Слишком часто представление в амфитеатре не имело ничего общего с трагедией Софокла, а было лишь демонстрацией непристойностей. Слишком часто погоня за красотой означала на самом деле не столько восхищение шедеврами искусства, сколько желание разделить ложе с красивым мальчиком или добиться благосклонности куртизанки.

Но то, что было очевидно тысячам евреев, не ускользало и от внимания многих греков и римлян. Еврейский образ жизни производил на них огромное впечатление. Им нравились лишенные сексуальности символы еврейской религии. Им импонировал ее возвышенный Бог, который не опускался до того, чтобы пробираться по ночам в постели чужих жен, как это делали греческие и римские боги. Они восхищались евреями за то, что те не предавались вакханалиям, столь распространенным среди язычников. Они завидовали преданности евреев духовным, семейным и отвлеченным ценностям. В это время – с 100 г. до н.э. до 100 г. н.э – тысячи субботних свечей зажигались по вечерам в греческих и римских домах. Их было так много, что римский философ Сенека, описывая это явление, замечает, что римлянам грозит опасность «объевреиться».

Это замечание Сенеки не было чисто риторическим. Уважение, которое столь многие греки, римляне и другие язычники питали к еврейским ценностям и еврейской религии, действительно угрожало самим основам язычества. Оно могло бы подорвать их, если бы не деятельность секты христиан, которые как раз к этому времени начали активно вербовать своих прозелитов. В этом они были куда активнее евреев. В настоящее время мало кто отдает себе отчет, что в первом веке нашей эры около 10% населения Римской империи – семь миллионов из семидесяти – следовали еврейским обычаям. Из этих семи миллионов лишь около четырех были иудеями по праву исторического наследия. Остальные были обращенными язычниками первого или второго поколения. Таков был один из практических результатов интеллектуального взаимодействия между евреями и язычниками. Число обращенных в иудаизм, несомненно, было бы еще больше, если бы не два противодействующих фактора: суровые правила еврейской кулинарии и необходимость обряда обрезания. Во времена Павла христианская секта отбросила оба эти ограничения. В результате язычники толпами устремились в объятия христианской религии, в которой правила обращения были значительно менее строгими, чем в еврейской.

Сказанное позволяет понять причины многочисленных погромов, то и дело происходивших в Александрии, Антиохии, на Кипре и в других центрах сосредоточения еврейского населения. Многие язычники ненавидели и тех, кто обращал в иудаизм, и обращенных евреев. Позже эта ненависть перешла и на христиан, которые благодаря более агрессивной тактике приобрели значительно больше прозелитов, чем евреи. Другой причиной языческой ненависти было отношение евреев к язычникам. В то время как весь мир стремился подражать греко-римскому образу жизни, подавляющее большинство евреев взирало на греко-римские обычаи с презрением и насмешкой. У греков и римлян это еврейское высокомерие вызывало злобную ненависть. Решительный отказ евреев от смешанных браков подливал масло в этот огонь.

Однако главной причиной раздражения был чисто практический вопрос – кто получит лучшие должности в римском бюрократическом аппарате. Евреи пользовались в этом аппарате влиянием, несоразмерным с их численностью. В Египте, в Сирии, в Дамаске, в Греции евреи захватили высшие административные, судейские и преподавательские должности. Они получили высокие посты отнюдь не в силу подкупа или покровительства, а исключительно благодаря своим способностям и деловитости. Обретению этих качеств они были обязаны не случайности, а целому ряду новшеств, введенных руководителями еврейства за столетия до того.
[1] [2] [3]