Девять десятых судьбы (3)

- Дело в том, что орудия, по их словам - неисправны. То-есть не только по их словам... Я обязан предупредить, - объяснил он вдруг, поднимая голову и вопросительно взглядывая на человека в очках.

- Разумеется, это ваша обязанность - нетерпеливо проворчал тот.

- Орудия, повидимому, действительно неисправны. Здешние артиллеристы указывают на то, что некоторые части заржавели и с этими... как их... с компрессорами тоже что-то неладно. Одним словом, стрельба из этих орудий сопряжена с большим риском.

- Так вот... если вы решаетесь, - закончил он и, найдя, наконец, спички, выпустил изо рта огромную струю вонючего дыма. Губы у него чуть-чуть вздрагивали от волнения, которое он напрасно старался умерить.

- Нужно сперва орудия осмотреть... Может врут, что испорчены, - хмуро проворчал Кривенко.

Матрос без всякой причины подмигнул на него человеку в очках, встретившему это довольно равнодушно и делая серьезное лицо, спросил у Лобачева:

- Товарищ комиссар, орудия полевые или крепостные и какого калибра?

- Полевые трехдюймовки.

- Ах ты, дьявол! - вдруг удивился матрос - из полевых ни разу не приходилось стрелять. Ну, да ладно!.. Справимся.

- Справимся, а? - весело спросил он у Кривенко.

--------------

На дворе стало еще темнее. Шел дождь. Сильная ружейная перестрелка слышалась со стороны дворца - изредка, как швейная машина, начинал строчить пулемет.

Патрульный - красногвардеец, провожавший Кривенко и матроса к орудиям, поминутно вваливался в лужи - грязь летела во все стороны - он ругался по-матери, проклиная весь свет - и юнкеров, и комиссара, и своих спутников, и какого-то Ваську Гвоздева, которому доставалось больше других.

Матрос время от времени останавливался и начинал вразумлять его:

- Ты, мать твою так, не имеешь права по мациону так выражаться на людей! Люди идут стрелять из орудий, которые к курициной тетке годятся, а он выражается. Щелкану тебя по шее, враз сядешь!

Неподалеку от "лагерей" Кривенко спросил у него:

- Как тебя зовут?

- Спирькой! - весело ответил матрос.

- Да не Спирька, а фамилию скажи, - хмуро поправил Кривенко.

Матрос смешливо посмотрел на Кривенку и свистнул.

- Спиридон Матвеевич Голубков, моряк Второго Балтийского экипажа, по профессии комендор, по образованию - большевик.

Огромные голые ветлы показались за крепостными стенами - за кучами мусора торчали неуклюжие дула орудий. Несколько солдат бродили возле них и, против всех артиллерийских законов, курили самокрутки.

В течение пятнадцати минут Кривенко и матрос с помощью солдат, державших фонари и лампы, готовивших пыжи протиравших тряпками каналы стволов, осматривали орудия. Вслед за тем между ними произошел короткий разговор:

- Предохранителей нет, - сказал матрос.

- Ладно, нужно будет не сразу открывать затвор, - отвечал Кривенко.

- Выбрасывателей нет...

- Ладно, выбьем пробойником!

- Ржавчина во всех стволах и на всех затворах...

- Ничего... сойдет!

- У этих двух забоины в камере, у наружного среза.

- Ну и что же забоины... Пустяки!

- У этой трубка ударника раздута.

- Не беда!

Наконец, матрос произнес самое страшное:

И насчет компрессоров тоже... не соврали. Мало масла...

Кривенко замедлил ответом:

- Да... Мало. Ну что ж...

Матрос подошел к нему ближе и сказал негромко:
[1] [2] [3] [4]