28. Пылающий терновник в Коцке (заготовки к радио-спектаклю) (1)

В жизни рабби Мендла чётко выделяются три периода. Первый – период Люблина и Пшиски. В то время он нёс в себе предвидение освобождённого мира и человека. У него была уверенность в том, что он сможет воспитать триста человек, которые, исправляя себя, поднимутся в духовные миры, людей которых не будут интересовать ценности материального мира, которые поднимутся вместе с ним на вершины мира и провозгласят: «Творец – Ты наш Создатель!»

Второй период – в местечке Томашов и первые годы в Коцке – годы внутренней борьбы и внутренней бури, в которых он искал решение тайны жизни, годы душевных страданий, когда душа то взлетает на духовные высоты, то проваливается в бездну. Третий период – это двадцать последних лет, когда он уединяется в комнате, скрывается от людей и скрывает от них свою Тору.

Рабби Мендлу было 53 года, когда он скрылся от внешнего мира и закрыл себя в комнате, но, фактически, это его уединение было лишь последовательным шагом, вытекавшим из его предыдущей жизни, из его духовных качеств, которые отпечатались в нём со времён детства и отрочества.

Образ рабби Мендла навсегда останется связан с годами его затворничества, с детских лет ему были присущи мятежность и склонность к уединению. Эти свойства развились и привели к своему логическому завершению, когда он прервал контакты со своими учениками. В жизни рабби Мендла ничего не шло гладко. Вся его бурная жизнь состояла из взлётов и падений.

28.5 "Мои сердце и плоть возрадуются "

Рабби Мендл родился в 1787 году в местечке Гураи, родился с крыльями, крылья воображения возносили его ввысь. Часто маленьким убегал из ватаги своих сверстников на песчаный холм. Там он строил из песка здания. Строил – и разрушал, как будто он создавал миры. а потом разрушал их.

Когда рабби Мендл вырос и стал духовным руководителем ему было странно слушать стариков своего поколения – о чём они думали в детстве? Менделе ещё будучи ребёнком размышлял о смысле Творения, есть ли в нём логика и противоречия. Похоже уже тогда его мучил вопрос – в чём смысл его жизни? Несёт ли он в себе семена разрушения и небытия? Этот вопрос волновал его всю жизнь.

Однажды, когда мальчик немного подрос, его учитель повёл учеников гулять в зеленеющие поля, окружавшие местечко. Менделе был вместе с ними, но на обратном пути исчез. Он остался в поле, поднялся на вершины окрестных гор, и там будучи один начал плясать и петь: «Жаждет Тебя, моя душа, сердце моё и плоть моя радуются Тебе, живой Бог». Он много раз повторил: «сердце моё и плоть моя». Как будто это не рот пел и ноги танцевали, а само сердце хотело слиться с Неведомым, как будто пела сама плоть. Уже тогда жаждал он невиданной жаждой, уже тогда у него было желание постичь Источник Всего.

Менделе-подросток погрузил свой ум в безбрежный океан Талмуда. Его учителя отмечали его таланты и его быстрое и чёткое схватывание материала. Но были периоды когда во время рассмотрения какой-нибудь проблемы из Талмуда, Менделе зажмуривал глаза и уносился на крыльях своего воображения в другой мир, далеко стоящий от мира владельцев коровы и осла (много места в Талмуде уделяется именно этим вопросам). Однажды, во время того, как учитель в хедере (начальной религиозной школе) с возбуждением объяснял какую-то проблему в Талмуде, Менделе задал вопрос: – Когда наши предки шли по пустыне и ели манну, когда каждый получал своё пропитание в равной мере со всеми, – омер (единица объёма) на человека,– как они выполняли тогда заповедь благотворительности?

Учитель и другие ученики изумлённо посмотрели на него и ничего не ответили. Тогда ответил сам Менделе: – Наши предки осуществляли благотворительность в знаниях. Тот, у кого было больше знаний, делился с тем у кого их было меньше.

28.6 Случай с яблоками

С раннего возраста на Менделе стоял знак притивоборства с окружающим. Он не был близок сверстникам, потому что его не интересовали их действия и игры. У него был всего лишь один друг, которому он поверял свои чувства и размышления.

Это был сын портного. Он также, как и Менделе был мечтателем, был склонен к уединению. Уже в раннем детстве начала проявляться его натура, его подход к жизни, который впоследствии сделает его рыцарем Истины.

Однажды в дом его отца, ворвалась разгневанная женщина, торговавшая на рынке. и пожаловалась на то, что Менделе перевернул её корзину с яблоками и рассыпал их по базару. Когда же отец спросил его зачем он это сделал. Менделе ответил, что когда он проходил мимо, то увидел, что эта женщина кладёт хорошие яблоки сверху, а гнилые прячет под ними. Менделе не мог перенести эту ложь, он подошёл и перевернул корзину на глазах у всех, чтобы никто не смел скрывать правду от глаз людей.

Странным мальчиком был Менделе, и странными были его поступки. Он не танцевал в кругу вместе со всеми, не участвовал в детских играх, не вступал в беседы детей. Обычно он убегал от своих сверстников в поля, распластывался на земле и смотрел на небо. Его глаза следили за облаками, проплывавшими над местечком, за Солнцем, садящимся за горизонт. Он любил карабкаться на окрестные горы, взбираться на их вершины и смотреть с большой высоты вниз, обозревая просторы. Смотреть с высоты на всё…

Ему нравилось очарование ночи. Он любил вслушиваться в звуки своих быстрых шагов, раздававшихся во время его прогулок в долгие зимние ночи.

28.7 Рабби Мендл ищет духовного руководителя. На распутье…

Рабби Мендлу ещё не было 20 лет, внём боролись острый ум и бурные чувства. Дом его отца в Гураи и дом тестя в Томашове были полны светом Торы, исходившим из комнаты Гаона из Вильно рабби Элияу, проникавшим и сюда, в маленькие местечки Польши. Образ Гаона из Вильно витал в доме где родился и вырос Менделе. Этот образ требовал от молодого человека ни на минуту не раслабляться, не отрываться от учения.

И действительно, Менделе, который чрезвычайно почитал Гаона из Вильно, всё время погружался в глубокий и безбрежный океан Талмуда и его комментариев. Но буря, бушевавшая в сердце Менделе не успокаивалась во время изучения Талмуда. Он не нашёл там ответы на вопросы, волновавшие его душу. Наоборот, чем больше он учил Талмуд, тем больше возникало у него вопросов и сомнений.

Длинными зимними ночами Менделе уединялся в углу синагоги, от заката и до утра открытая книга лежала перед ним, но его мысли витали в других мирах, в мирах, которые недоступны описанию человеческой речью. Его наполняли вопросы о Тайнах Творения, Мироздания, тайны Начала, Космоса и его последних дней. Он весь старался быть слит с Тайной Бытия. Его душа не могла удовлетвориться простым изучением Талмуда, она жаждала Каббалы …

Хотя Менделе был ещё очень молод, один из богачей Томашова взял его себе в зятья. Не случайно был заброшен в это маленькое местечко старый хасид. В одну из ночей, когда они остались в синагоге вдвоём, старик открыл для Менделе мир хасидизма.

Он рассказал о свете, который спустил в наш мир Бааль-Шем Тов, об его учениках, о учениках его учеников, которые разносят свет Бааль-Шем Това, идя новым путём. Менделе внимательно слушал и словно свежим ветром обдуло его. Он умел рассазывать, – сказал Рабби Мендл о своём тесте, – а я умел слушать.

Надо сказать, что хасидизм возник как чисто каббалистическое течение. Это была первая попытка распространить Каббалу в самых широких массах. По непонятным для нас причинам хасидизм был встречен в штыки величайшим каббалистом Гаоном из Вильно.

Кстати, Гаон из Вильно получил известность именно как каббалист и лишь потом он стал известен и как большой знаток Талмуда и других частей Торы. Его противодействие хасидизму основывалось именно на разногласиях в вопросах Каббалы. Но повторяю, в чём именно заключались эти разногласия нам не понятно.

Сторонники простого, пресного изучения Торы, фактически втаптывающие Её в грязь подняли Виленского Гаона на свои знамёна и организовали настоящую травлю хасидов. Пережитки этой борьбы сохраняются по сей день. В те времена в Юго-Восточной Польше, где жил рабби Мендл, проходил самый настоящий фронт между хасидами и их противниками – митнагдим.

Были местечки, где преобладали хасиды (Томашов, Люблин), а были местечки, где заправляли митнагдим (Гураи). Как мы вскоре увидим, этот водораздел прошёл и по семье рабби Мендла – его отец был решительным противником хасидизма.

После этой беседы молодой Менделе отправился в Люблин, к великому каббалисту рабби Якову Ицхаку, которого называли «Провидец из Люблина», источнику хасидизма и раву равов в своём поколении.

[1] [2] [3] [4]