Человек с Марса (3)
[1] [2] [3] [4]Поскольку, казалось, никто не хотел пропустить интересного совещания, пойти с инженером вызвался я. По дороге в камеру он прихватил толстую пачку фотопластинок, обернутую слоем свинцовых листов, которые весили столько, что мы едва дотащили свой груз до места. Здесь инженер оставил меня за дверью и велел наблюдать за ним через фильтр из свинцового стекла, вделанный в броневую плиту двери, а сам взял несколько пластинок и вошел в камеру. Сняв свинцовую обертку, он экспонировал одну пластинку, потом вторую и так продолжал, прижимая их всякий раз к другому месту черного конуса, двигаясь по спирали. Все происходило в абсолютной тишине, нарушаемой только далеким, тихим тиканием внутри машины.
Когда инженер вышел, я обратил внимание на то, что лицо у него покраснело. Мне подумалось, что это первое проявление вредного воздействия излучения. Однако я ничего не сказал, чтобы не волновать его, и мы пошли в лабораторию.
Инженер провел меня в небольшую затемненную комнатку. Зажглись маленькие рубиновые лампочки. Забулькали растворы реактивов. Я присел на табурет. Я чувствовал сильное утомление, мне казалось, что я не спал больше месяца. Но инженер наклонился над пластинками, и я мгновенно забыл и про усталость, и про бессонницу. Пластинка на просвет показала один почерневший участок, какие-то нечеткие параллельные полосы, а в самом центре была засвечена полностью. На второй была та же картина. Все остальные оказались засвеченными целиком.
- Черт побери, впустую, - проворчал инженер. - Надо повторить. Только сократим экспозицию в два раза. У лучей очень большая проникающая способность.
- Вы больше не пойдете, - сказал я. - Теперь моя очередь. С вас хватит. Когда вы вышли из камеры, у вас было красное лицо, а что это означает, вам известно.
Инженер начал возражать, но я настоял на своем. Мы опять сходили за пластинками, и я вошел в камеру. Впервые я был один на один с нашим таинственным, смертоносным гостем - а его тиканье, временами напоминающее очень слабый человеческий хрип (а может, это была только игра моего воображения), тоже действовало не очень-то успокаивающе.
Я быстро прикладывал пластинки, сверяясь с укрепленным на запястье секундомером, и выбегал из камеры с экспонированными, где их принимал у меня инженер. Покончив с последней пластинкой, мы отправились в темную комнату.
И снова потянулись минуты ожидания, пластинки хлюпали в широких ванночках, какие-то пятна появлялись на стекле, возникали, усиливались и светлели тени... Две пластинки были засвечены. Инженер проверил их номера, сравнил с планом машины и сказал:
- Центр излучения находится между двумя нижними стекловидными отверстиями. Именно там засветились две эти пластинки.
- А остальные? - спросил я, пытаясь заглянуть ему через плечо.
- Еще минута, только положу в закрепитель.
Секундомер тикал в темноте. Было слышно наше ускоренное дыхание.
Наконец инженер вынул пластинки из ванночки, и мы вышли в коридор.
- Вот первая: путаница светлых и темных полос, какие-то линии, а это? Не слабая ли это овальная тень? Да, но ведь это...
- Центральная груша, вы правы. Значит, она непроницаема для лучей, и это говорит о том, что излучение неопасно для плазмы, содержащейся в груше, так как она изготовлена из какого-то загадочного материала, не пропускающего эти лучи.
Вторая и третья пластинки показали новые детали в виде наслаивающихся теней, темных и светлых пересекающихся полос.
- Те, что резче, - пояснил инженер, - провода или трубки, идущие у самой поверхности, к которой вы прикладывали пластинки, я размытые - из более удаленных частей.
- Вы что-то знаете и как-то разбираетесь? - тихо спросил я.
- У вас слишком высокое мнение о моих знаниях, - улыбнулся инженер. Пока что я знаю не больше вашего. Надо будет сделать несколько эскизов.
Мы прошли в лабораторию, где Финк начал с карандашом в руке набрасывать на большой, приколотый к чертежной доске лист какие-то прямые и кривые линии, налагая их друг на друга. На белом листе возник клубок контуров, который в принципе изображал тело вращения, напоминающее конус.
- Двигающий механизм почти ясен... - ворчал инженер, - ну и что... Как извлечь чертово ядро из скорлупы, вот в чем дело...
- Но принцип конструкции в общих чертах вам понятен? - спросил я.
- Все это дьявольски запутано: там есть части, несомненно имеющие что-то общее с системами трансформации, но что, черт побери, является источником энергии? Понятия не имею. Я не вижу ни одной вращающейся части.
- Мне кажется, тиканье, скорее всего, исходит из верхней части конуса, - заметил я. - Впрочем, возможно, я ошибаюсь.
- Ну, мне тоже это пришло в голову. Там есть подвижная часть - вот эта, - решил он, указывая на размытую тень, что-то вроде неравнобедренного треугольника, который выглядел, как...
- Ну, конечно! - воскликнул я. - Это же копия волчка, детского волчка.
- Вы думаете? - наморщил брови инженер. - Принцип гироскопа, а следовательно, его сердце - гироскоп. Пожалуй, вы правы, - сказал он после недолгого раздумья и нанес на рисунок несколько линий. Теперь в центре тела вращения стал виден волчок, похожий на два конуса, соединенных основаниями. Волчок находился в пробеле центральной тени - как бы трубы, которая шла посредине машины, разрываясь, чтобы принять волчок, и оканчивалась наверху розеткой, на которой размещалась таинственная груша. - Пошли, - сказал инженер, сорвал с доски несколько кнопок, державших бумагу, свернул лист в трубку и взял под мышку.
Наше появление было воспринято с напряженным ожиданием. Инженер разложил бумагу перед профессором и принялся кратко пояснять.
- Принцип действия мне совершенно непонятен, - сказал он. - Я вижу единственный путь: задержать излучение. Это необходимое условие.
Уиддлтон прищурившись смотрел на него и молча слушал.
- Поскольку - хотя и не могу это утверждать со стопроцентной уверенностью - центральным механическим элементом является этот волчок, или гироскоп, обнаруженный Макмуром, - тут все удивленно взглянули на меня, - постольку необходимо его остановить. Эта размытая тень на пластинке - единственная подвижная деталь. Напрашивается возможно не слишком умное сравнение этой детали с человеческим сердцем, но, остановив это "сердце", мы, пожалуй, сумеем заняться демонтажем...
- И как вы намерены это сделать? - спросил профессор.
- Я вижу единственный способ. Трагический опыт профессора Гавлея показал, что трогать центральную грушу с плазмой нельзя. За попытку извлечь ее он поплатился жизнью. Значит, надо пробить панцирь конуса в этом месте, - он бросил красный мелок на лист, - и с помощью какого-либо инструмента остановить гироскоп.
Наступило молчание. Его прервал доктор.
- Допустим, нам удастся тихо и безболезненно высверлить отверстие в панцире. Однако, я думаю, его так называемое "сердце" каким-то образом защищено от внешних помех и попытка остановить его может окончиться плачевно.
- Я в этом просто уверен, - сказал инженер, - но иного пути не вижу.
Уиддлтон внимательно рассматривал рисунок, сравнивал его со снимками, потом взглянул на часы и сказал:
- Господа. Дело тут не в мудрости или глупости. В данном случае я уже не ваш руководитель. Давайте проголосуем, следует ли нам принять предложение инженера Финка? Прошу как следует подумать: может быть, есть другие идеи?
- У меня есть предложение, - сказал я. - Отверстие можно просверлить управляемой на расстоянии дрелью. Это несложно сделать. А наблюдение за всем вести с помощью телевизионной камеры и действовать соответственно.
- Соответственно - это как? - спросил Фрэйзер.
- Может быть, удастся создать дистанционно управляемый прибор, вроде робота, который мог бы демонтировать... гостя...
- Мысль отличная, - сказал инженер, - но, к сожалению, у нас мало времени. Аппаратов такого рода здесь нет, а чтобы доставить - даже самолетом, - потребуется как минимум три дня.
- Столько я не дам, - сказал профессор. - До двенадцати, самое большее до половины первого мы уже должны чего-то добиться.
- За столь короткое время такого оборудования нам не достать, - сказал Финк. - Но есть другая возможность: взорвать конус, например, экразитом.
- Что? Уничтожить? Ни за что! - раздались голоса.
- Я горжусь вами, господа! - Профессор Уиддлтон встал. - Спрашиваю еще раз: следует ли нам поддержать первое предложение инженера Финка?
- Да!
- В таком случае - за работу. - Профессор смотрел на Финка. - Каковы оптимальные условия защиты?
Финк задумался.
- Все должны носить скафандры, в коридоре тоже. В камере всегда будет находиться только один человек, газовые гранаты и противогазы должны быть в полной готовности. Первый этап - сверление. Думаю, это удастся сделать так, как предложил Макмур. Только наблюдать надо будет сквозь глазок в двери. Что дальше - увидим.
Коридор опустел. Пришла моя очередь - я стоял у стальных дверей, держа у рта трубку телефона, и напряженно глядел внутрь камеры. Я был вторым, после доктора, и видел, как в бледно-голубом электрическом свете шипела и тихо свистела дрель, подвешенная на консоли, закрепленной на козлах с таинственной машиной.
Сверло большого диаметра из кремний-ванадиевой стали впивалось в твердую оболочку конуса. Одной рукой я сжимал трубку, другой электровыключатель дрели, выведенный за двери камеры, и ждал. Пока ничего не происходило - сверло углублялось почти незаметно, но, уже зная способности механического чудовища, я был напряжен до предела.
- Ну, что там? - раздался в трубке голос профессора.
- Все по-прежнему, - ответил я. - Дырка в зубе сверлится, но чертовски медленно. Может, сменить сверло?
Было слышно, как профессор разговаривает с кем-то, видимо с инженером, и вдруг я окаменел. Длинный - метра два, а то и больше - черный змеевик, лежавший на настиле, дрогнул, потом пошевелился второй, слабая волна спазм пробежала по стальным виткам.
- Профессор, - сказал я и тут же рявкнул в трубку: - Он шевелится, шевелит щупальцами! Выключить дрель?
- Ни в коем случае, продолжайте, ради Бога! - раздался слабый далекий голос.
Я ждал. Я не трус и никогда им не был, но чувствовал, что начинаю покрываться холодным потом. Ждал и знал, что вот-вот что-то должно случиться. И то, что опасность была таинственной и неведомой, пугало меня еще сильнее, нежели угроза смерти.
Один змеевик поднялся, свистнул в воздухе, как стальной бич, и ударил по дрели. Раздался тонкий, высокий, сверлящий звук ломающейся стали, разлетелись осколки. Я нажал кнопку выключателя - дрель остановилась.
- Он сломал своей треклятой лапой сверло! - закричал я в трубку.
[1] [2] [3] [4]