Расследование (4)

- Это труп?

- Да, господин инспектор.

- Его не трогали? Он так и лежал?

- Точно так. Никто не прикасался. Комендант, как только прибыл вместе с врачом, осмотрел его, не прикасаясь.

- А этот брезент?

- Комендант приказал накрыть.

- А мог ли прийти сюда кто-нибудь, когда вы находились на шоссе?

- Не мог, господин инспектор, шоссе перекрыто.

- С той стороны. А если от Хэкки?

- Там тоже установлен пост, только его отсюда не видать, он за пригорком.

- Ну а через поля?

- Если только полями, - согласился полисмен, - но ему бы пришлось пересечь речку.

- Какую речку?

- Ну ручей, вон с той стороны.

Грегори пока не приближался к брезенту. Продвигаясь понемногу, он разыскал следы ночного патруля. Узкой утоптанной тропинкой они окружали ближайшие памятники, дугой огибали барак и возвращались назад через заросли кустов. Ветки были поломаны и местами втоптаны в снег. Те же, что и на шоссе, следы массивных башмаков отчетливо отпечатались там, где полисмен в темноте сбивался с тропинки.

Совершив обход, Грегори засек время: четыре минуты. "На ночь и метель можно накинуть еще столько же, - подумал он, - и еще минуты две на туман". Он углубился дальше в кусты, спускаясь вниз по склону. Тотчас же снег провалился под ним. Грегори успел ухватиться за ветки орешника и удержаться у самой воды. Это было самое низкое место долины, в которой лежало кладбище. Скрытый заносами и потому неразличимый даже вблизи, здесь протекал ручей; поверхность воды была покрыта рябью возле подмываемых корней кустарника. В илистом дне торчали осколки камней, некоторые камни походили на булыжники. Грегори повернулся, не сходя с места. Несколько выше он увидел тыльную стену морга, только верхнюю ее часть, без окон, выступавшую из кустов на расстоянии полутора десятков метров. Начал карабкаться обратно, раздвигая упругие ветки.

- Где у вас каменщик? - спросил он полисмена. Тот сразу понял, о чем речь.

- Он живет прямо у шоссе, возле того мостика. Первый дом, такой желтый. Каменотесом работает только летом, а зимой столярничает.

- А камни как он сюда доставляет? По шоссе?

- Если уровень воды в речке падает, то по шоссе, а когда вода поднимается, сплавляет их по воде со станции. Развлекается в свое удовольствие.

- И там, на противоположном берегу, он эти камни обтесывает?

- Иногда и там, но не всегда. По-разному.

- Этот ручей течет со стороны станции, не правда ли?

- Да, но берегом не пройти, все заросло.

Грегори подошел к боковой стене морга. Одно окно было открыто, точнее, выдавлено, стекло разбито, единственный острый осколок торчал из сугроба. Он заглянул внутрь, но ничего не разглядел: слишком темно.

- Кто сюда входил?

- Только комендант.

- А доктор?

- Нет, доктор не входил.

- Как его звать?

- Адаме. Мы не знали, подоспеет ли в срок лондонская "скорая". Первой приехала бригада из Хэкки, доктор Адаме был там ночью, поэтому прибыл с ними вместе.

- Да? - произнес Грегори. Он не слышал полисмена. С рамы разбитого окна свисал светлый завиток стружки. У самой стены отпечатался глубокий, неотчетливый след босой стопы. Грегори наклонился. Снег здесь был изрыт, словно по нему волокли изрядную тяжесть. Местами можно было различить продолговатые вмятины с гладким дном, словно их сделали, вдавливая в снег большую, удлиненную буханку хлеба. В одной вмятине что-то золотисто поблескивало. Он нагнулся еще ниже и подхватил пальцами несколько свернувшихся стружек. Склонив голову, с минуту рассматривал другое, закрытое окно. Оно было заляпано известкой. Он ступил в глубокий снег, опустился на колено, откинув предварительно полу плаща, потом поднялся и снова все оглядел. Глубоко втянул воздух. Широко расставив ноги, засунув руки в карманы, он окинул взглядом белое пространство между кустами, моргом и первым надгробием. Бесформенные глубокие следы с гладкими вмятинами начинались у разбитого окна, делали петлю и вели к дверям. Они отклонялись по пути то в одну, то в другую сторону. Словно какой-то пьяница толкал перед собой мешок. Серенсен стоял в стороне, приглядываясь к следам со сдержанным любопытством.

- Почему нет замка? - обратился Грегори к полисмену. - Был ли он?

- Был, господин инспектор, но испортился. Могильщик собирался отдать его кузнецу в ремонт, да забыл, потом наступило воскресенье, ну словом... - развел он руками.

Грегори молча приблизился к брезенту. Осторожно приподнял жесткий край и отбросил его в сторону.

У его ног лежал по боку голый человек с поджатыми руками и ногами, словно он опирался коленями на что-то невидимое или отпихивал это что-то от себя локтями и коленями. Он заполнял своим телом пропаханную в снегу широкую колею, которая тянулась от окна. Примерно два шага отделяли его голову от порога. Там снег оставался нетронутым.

- Может быть, вы захотите его обследовать? - произнес Грегори, поднимаясь с колен. Кровь прилила ему к лицу. - Кто это? - обратился он к полисмену, который надвинул козырек пониже, так как солнце стало бить ему в глаза.

- Хансел, господин инспектор. Джон Хансел. Он был владельцем красильни.

Грегори не спускал глаз с Серенсена, который крайне осторожно, в резиновых перчатках, извлеченных из плоского чемодана, касался ног и рук трупа, приподнимал веки, потом очень внимательно осмотрел позвоночник.

- Он - немец?

- Не знаю. Возможно, из немцев, но я об этом не слышал. Его родители были местные.

- Когда он умер?

- Вчера утром. Он давно уже жаловался на сердце. Врач запретил ему работать, но он не заботился о себе. Он абсолютно ни о чем не заботился с тех пор, как жена сбежала от него с одним типом.

- Были здесь еще какие-то трупы?

Серенсен поднялся с колен, отряхнул брюки, носовым платком смахнул что-то с рукава и бережно уложил в футляр резиновые перчатки.

- Позавчера были, господин инспектор, но их уже схоронили. Похороны состоялись вчера, в полдень.

- Значит, вчера после полудня здесь находился только этот труп?

- Только он, господин инспектор.

- Ну что, доктор?

Грегори подошел к Серенсену. Они стояли под стройным кустом; на его верхушке играло солнце, капель буравила снег.

- Что я могу сказать? - Серенсен казался обиженным, сверх того раздраженным. - Смерть наступила более двадцати четырех часов назад. Классические трупные пятна, полное отвердение жевательных мышц.

- А конечности? Ну что? Почему вы молчите?

Они разговаривали все тише, но все более нервно.
[1] [2] [3] [4]